На его лице появляется ухмылка.
― Значит, тот маленький квадратик, который ты отметила в своем списке, был из-за меня?
Я киваю.
― Так и есть, но когда я это выяснила, то не думала, что буду одновременно лечить разбитое сердце.
― Прости меня, красотка, ― шепчет он, притягивая меня к своей груди и обхватывая руками. Одной рукой обхватывает мой затылок и прижимается губами к моим волосам. ― Мне так чертовски жаль. Я был не в лучшем состоянии. Я едва оправился от навязанного состояния ненависти, в которое сам себя загнал. Я планировал подождать, пока не почувствую, что достаточно цел для тебя, но понял, что не буду целым, пока ты снова не вернешься в мою жизнь.
― Тебе не нужно пытаться быть идеальным для меня, Роарк. ― Поднимаю голову и смотрю ему в глаза. ― Я люблю тебя, потому что ты не идеален, потому что ты грубоват. Я люблю тебя, потому что ты единственный человек, с которым чувствую себя как дома. Когда нахожусь в твоих объятиях, окутанная твоим теплом, все кажется правильным, и я не хочу потерять это снова.
― Этого больше не произойдет. ― Он снова целует мою голову, притягивая в очередное объятие. ― Ты не потеряешь меня снова, Саттон Грейс.
Я улыбаюсь ему в грудь.
― Это обещание?
― Нужно ли мне использовать сноски, чтобы подчеркнуть это?
― Думаю, да. ― Я хихикаю, проводя рукой по его груди к пуговицам рубашки. ― А теперь расскажи, что случилось с твоим красивым лицом.
― Это не важно, потому что сейчас важно только то, что мы оба полностью одеты. ― Он скользит рукой по рубашке, берет подол и поднимает ее над моей головой. Когда он смотрит вниз, его брови нахмурятся. ― Лифчик, с каких пор ты стала носить лифчик с пижамой?
Усмехаясь, говорю:
― С тех пор, как стала выходить в ней на улицу.
― Ты видимо потеряла всякий интерес к стилю, да?
Я провожу пальцами по его грубой щетине.
― Когда у меня забирают то, что я люблю больше всего, да, я могу на некоторое время потерять стиль.
Он подводит меня к кровати и осторожно укладывает. Выключает ноутбук и кладет его на тумбочку, затем снимает пиджак и рубашку. Я провожу пальцами по его сильным грудным мышцам и коротким волоскам на груди, которые он отпустил. Сексуальный.
― Не волнуйся, малышка, я никуда не уйду. Теперь можешь перестать носить пижамы вообще.
Я закатываю глаза.
― Ты смешон.
― Знаешь, что смешно? То, что ты еще не раздета.
― Тогда сделай что-нибудь с этим, ― говорю я, проводя пальцем по его соску.
Его глаза сужаются, и не успеваю я опомниться, как его рот оказывается на моей шее, а руки скользят по моему телу, раздевая меня. Когда он осыпает мою шею сладкими поцелуями, я чувствую благодарность за то, что даже в трудные времена любовь способна исцелять открытые раны. Иначе я бы не знала, что такое настоящая любовь, прекрасная и безобразная.
― Отлично выглядишь, горячая штучка, ― присвистнула я, откинувшись на одеяло, которое расстелила на лужайке Центрального парка.
― Не пропусти вон тот кусочек, ― кричит Мэдди, мы обе смотрим, как Роарк завершает последнюю часть своих обязательных общественных работ, одновременно выполняя еще одно мое обещание: провести день в Центральном парке. Так получилось, что я запланировала этот день, когда Роарк должен был убирать мусор в парке. Получилось идеально, потому что как только он закончит эти два часа, он присоединится к нам.
Подняв взгляд от земли, он смотрит на координатора службы и затем смотрит на нас, показывает нам средний палец. Мы с Мэдди хихикаем, а он качает головой и тоже смеется.
― Сколько времени у него осталось? ― спрашивает Мэдди, засовывая виноградину в рот.
― Пять минут.
― Вау, как быстро все закончилось.
― Когда есть на что посмотреть, время летит незаметно. ― Я беру ломтик сыра и откусываю, все еще глядя на Роарка, в основном на его идеальную задницу, обтянутую темными джинсами.
― Он очень симпатичный. ― Мэдди оглядывает его с ног до головы. ― Когда он сделал эту татуировку?
― Когда мы познакомились, она у него уже была.
― Хм. ― Она съедает еще одну виноградину. ― Кажется, я никогда не видела его без рукавов, но мы только что пережили зимнюю пору на Восточном побережье. У него татуировка только на предплечье? На заднице ничего нет?
― Нет. ― Я смеюсь. ― Только одна. Помню момент, когда увидела ее в первый раз... поговорим об огромном возбуждении. Я не ожидала этого, и вдруг у него на правом предплечье появились темные чернила. Это сделало со мной всевозможные вещи.
― Могу себе представить. Сейчас он делает со мной всевозможные вещи.
― Эй. ― Я игриво шлепаю ее. ― Прекрати пялиться на моего парня.
― Мне нужно на что-то поглазеть, ― она вздыхает. ― Думаешь, Роарк собирается свести меня с кем-то?
― Это немного не в моем стиле, ― его голос гремит над нами.
Когда он успел подойти? Клянусь, он был вон у того дерева.
Роарк садится рядом со мной, притягивает к себе между ног и обхватывает руками мой живот.
― Привет, ― говорю я через плечо, когда он прижимается поцелуем к моей щеке.
― И тебе привет. ― Он утыкается носом мне в ухо, прежде чем сказать: ― Из-за этих кривляний у тебя серьезные неприятности.
― О, не могу дождаться, чтобы узнать, какие именно.
― Кхм, ― прочистила горло Мэдди. ― Можете не делать этого, пока я здесь? И еще, почему ты не сведешь меня с кем-нибудь?
― Рат одинок.
Роарк качает головой.
― Рат не одинок. Формально, может быть, у него сейчас и нет никого, но он полностью поглощен своей бывшей. Это было бы несправедливо по отношению к Мэдди.
― Черт. ― Она разочарованно щелкает пальцами. ― Я слышала, что у него такие пронизывающие глаза, проникающие в самую душу.
― Ты сказала ей это? ― спрашивает Роарк, отстраняясь, чтобы посмотреть на меня.
Я застенчиво улыбаюсь.
― Я имела в виду, он горячий и пугающий, своего рода смертельная комбинация.
― А я?
Я прижимаюсь к нему.
― Гигантский ирландский медведь-обнимашка.
― Господи, ― бормочет он позади меня, а я смеюсь.
― Серьезно, разве у тебя нет ни одного спортсмена, с которым ты работаешь? ― спрашивает Мэдди. ― Я люблю спорт.
― Этого не произойдет.
Ее глаза загораются.
― Итак, у тебя есть несколько одиноких клиентов. Кто они? Давайте спланируем случайную встречу.
― Это не совсем случайная встреча, если ты ее планируешь, ― говорю я.
Она машет на меня рукой.
― Ему не нужно этого знать. Ну же, Роарк. ― Она подталкивает его ногой. ― Представь меня. Я без заморочек, люблю посмеяться и ценю мускулы. Сама зарабатываю деньги, так что не нужно беспокоиться о том, что я золотоискательница, и очень гибкая и открытая для всего, ― она взмахнула ресницами, ― если ты понимаешь, о чем я.
― К сожалению, да. ― Он почесывает бороду, обдумывая ее идею. ― Все равно нет.
― Уф, ― простонала она, но затем посмотрела мне в глаза, в ее взгляде появился лукавый блеск. ― Это мы еще посмотрим.
― Мне не нравится ее взгляд, ― говорит мне Роарк. ― Мне стоит беспокоиться?
― Без сомнения.
― Почему у тебя не болят яйца? ― спрашивает Роарк моего отца, когда они едут бок о бок на своих лошадях. Роарк привязался к Грэмми, хотя она все еще отбивается от него каждый раз, когда он впервые забирается на нее. Он привык правильно спешиваться.
― С годами к этому привыкаешь.
Роарк переключается.
― Боюсь, никогда не смогу подарить тебе внуков, если ты и дальше будешь заставлять меня совершать эти поездки по территории.
― Уже планируешь завести детей? ― спрашивает папа, я наклоняюсь, желая услышать ответ Роарка.
Он смотрит в мою сторону, а затем снова на моего отца.
― Да, я бы хотел шесть.
― Шесть? ― кричу я, пугая свою лошадь, которую быстро успокаиваю. ― Ты хочешь шесть детей?
Моя бедная матка.
― Почему бы и нет. Чем больше, тем веселее, верно, Фостер?
― Шесть ― отличное число.
Конечно, они считают, что шесть ― отличное число. Не они же вынашивают их девять месяцев, а потом выталкивают.
― Как насчет двух?
― Четыре, ― возражает Роарк.
― Может, начнем с кольца? ― вклинился папа.
Роарк смеется и говорит:
― Всему свое время, старина. Как насчет того, чтобы сначала закончить твой последний сезон и посмотреть, что у меня с вон той девушкой. Кто знает, все может измениться.
― Что? ― спрашиваем мы одновременно с отцом, вызывая у Роарка смех.
― Вы двое, клянусь богом, похожи друг на друга, как две капли воды.
― А что случилось с «ты моя навеки, Саттон»? ― спрашиваю я, подгоняя лошадь, чтобы догнать Роарка.
Он поворачивается в мою сторону, и его взгляд смягчается, когда он говорит:
― Ты моя, навеки. Я рад, что ты не забыла.
Мы добираемся до конюшни после получасовой прогулки по территории, Роарк спрыгивает первым, прежде чем помочь мне спуститься. Он настаивает, хотя я могу сделать это сама. Думаю, он хочет сделать это только потому, что видел, как Джош помогал мне спуститься в прошлый раз. Взяв мою руку в свою, он спрашивает отца:
― Можно я ненадолго уведу эту девушку?
― Дерзай. Пойду посмотрю, как дела у Уитни. Эта беременность сильно сказывается на ней. Единственная причина, по которой я отправился на прогулку, заключалась в том, что она хотела немного поспать после того, как ее рвало все утро.
― Ей что-нибудь нужно? ― спрашиваю я, беспокоясь за мачеху.
― Думаю, все в порядке, спасибо, милая.
Папа целует меня в макушку, а затем быстрой трусцой направляется к дому. Они поженились около месяца назад. Это была маленькая и уединенная свадьба, пригласили только Роарка и меня, а потом они провели две недели на Таити. У отца есть пара недель до возвращения на поле, поэтому он старается как можно больше времени проводить с Уитни наедине.
Солнце начинает садиться, отбрасывая на землю оранжевое сияние, что делает эту ночь на ранчо прекрасной. Когда Роарк ведет меня к костру, я прижимаюсь к нему, мне нравится, что я могу быть самой собой рядом с ним и моим отцом. В последний раз, когда