Макогонов не выдержал:
— Про то, что в сортире мочить?
— Дослушай, Николаич. Е-мое, не перебивай! «…правоохранительные структуры, топчущиеся вокруг конституции… Какие сейчас времена? Не Берия ли это шмыгает на черном лимузине туда-сюда по стране? За тонированными стеклами не видно…» И последнее, на мой взгляд, очень смелое мнение автора на проблему. Статья от двадцать шестого августа опять же сего года. Название авторское: «“Эскадроны смерти” в Чечне — это спецназ ГРУ?» «“Газелисты” — это один из спецотрядов ГРУ, коммандос Главного разведывательного управления (военной разведки), тайно действующие на территории Чечни все время второй войны. Им позволено многое. Собственно, им позволено все. Но они, как правило, никого не арестовывают — в юридическом смысле. Они просто уничтожают, кого считают нужным или если кого сами подозревают в ваххабизме, бандитизме, терроризме и всех несимпатичных “измах”. У них есть правило — уничтожать, не оставляя следов. Они — высококвалифицированные киллеры по собственному усмотрению, но на бюджетном финансировании. Над ними, по сути, только один бог — Верховный главнокомандующий. Наверху их принято считать лучшими “санитарами леса…”»
Макогонов не выдержал — перебил. Но уже была на его лице такая ухмылка, что даже Штурману стало как-то не по себе:
— Красиво сказано. А командующий читал?
— Читал. Все читали. Это же, пожалуйста, в ларьке можно купить на любом вокзале.
— Значит, читали…
— Дальше… «Естественно, при таких “благоприятных условиях работы” ГРУшники в Чечне давно выродились в форменных бандитов. Они вершат самосуд и исполняют самые грязные поручения высшего командования. Ну а командование платит им молчанием и “крышей”. ГРУшники — авторы множества провокаций, совершенных на территории Чечни. Правда, они такие там не одни, Чечня набита заплечных дел мастерами».
— Какими?
— За-плеч-ны-ми, — Штурман раскраснелся то ли от выпитого, то ли жарко было в комнате. — Тут еще про страховые компании: «Что такое РОСНО? (Не путать с известной страховой компанией.) В Чечне — свое РОСНО, и оно никого не страхует. Это так называемый Региональный отдел специальных назначений. Существуют при ФСБ, и при главных управлениях, и при районных. Спроси начальника ФСБ по Чечне: “Что такое РОСНО?”, он ответит, не колеблясь: “Не знаю”.
— Что так и ответил?
— Николаич, серьезней, серьезней к теме. О наболевшем ведь пишет автор.
— Вот козел.
— Автор женщина.
— Извиниться?
— «Действительно, РОСНОвцы — внешне люди незаметные. Обычно они официально оформлены при ФСБ электриками, монтерами, грузчиками — не придерешься. Среди них много людей с так называемой “кавказской внешностью”, чеченцы в том числе. РОСНОвцы обычно уходят с базы (одна из них, где республиканское чеченское управление ФСБ) ночью, возвращаются утром. Тихие, мобильные и незаметные. Тоже — киллеры под крышей государства. Один из “эскадронов смерти”, действующих в зоне “антитеррористической операции”».
Штурман дочитал и убрал документ в папку.
— Документ интересный, — сказал Штурман, — в первую очередь для анализа того, откуда человек, автор сотворивший это, черпал сведения. Я понимаю, Николаич, что тебя переполняют эмоции. Прости, что, может, не вовремя я заострил твое внимание, но поступили новые вводные. Вот мой сменщик в курсе нововведений, а я как бы свою роль доработал по полной.
Макогонов не торопился. Его конечно же переполняли разные чувства, но теперь, когда Штурман закончил читать и убрал свои бумаги, можно было спокойно проанализировать услышанное и сделать выводы.
— Я думаю так, — начал Макогонов. — Во-первых, человек, писавший этот бред, ничего абсолютно не смыслит в том, о чем пишет. Спецназ ГРУ, как мне известно и как прописано во всех служебных руководствах, применяется исключительно для спецмероприятий в горах и лесах. Правильное название этих подразделений разведывательно-диверсионные группы. Их задача проводить операции в глубоком тылу противника против его военных формирований. И это принципиально. Кто может знать о работе диверсанта, кто может в лицо знать самого диверсанта? Или диверсант, вернувшись с операции, станет рассказывать о проделанной работе? Бред! Тогда, извините, это не диверсант, а придурок и предатель! Во-вторых, подбор сведений поверхностный, собранный или по слухам, или по данным иностранных разведок. Или же журналист используется вслепую. Журналист на войне — объект стратегический. Жаль, что этому не обучают в наших военных академиях. По всей видимости, сведения в эту газетенку поступают отсюда, из Чечни, значит, есть те, кто поставляют информацию этой «Новой газете». Еще факт очевидный: операция не «антитеррористическая», а «контртеррористическая». Ошибка? Я думаю, что просто написано не подумавши. Термин не наш — оттуда пришло. Думаю, что это явная измена. Получается, что долларами, которыми западные спецслужбы оплачивают работу боевиков, оплачивается и работа этих писак? Как там зовут автора?
— Анна Политковская, — сказал Штурман. — Слышал?
— Да срать я на нее хотел. Сука. Она пишет, что идет война. Как известно, на войне убивают. Если ты не убьешь, убьют тебя. Значит, эта тетя предлагает мне, офицеру военной комендатуры, ходить по Грозному с плакатом: «Товарищи-боевики, сообщите, пожалуйста, о себе точные сведения, чтобы мы каким-нибудь хером не побеспокоили мирных граждан! Пожалуйста, предоставьте нам памятку, о том, кого следует считать боевиком, кого следует считать посредником, а кого случайно попавшим по недоразумению, и кого следует считать мирным жителем!»
— Это понятно. Но и это не самое важное, если определяться в текущем моменте. Мой сменщик, — Штурман обернулся к Метке, — парень грамотный. В мероприятиях, которые будут проводиться, толк понимает.
Метка кивнул.
— Короче, Николаич, дана установка ликвидировать информационный рупор сепаратистов — сайт «Кавказ», который продолжает свое интернетвещание с территории сопредельной Ингушетии. По всей видимости, штаб-квартира у них в Европе или Турции, но здесь организовано что-то типа корпункта. Тут еще один документик нарисовался. — Он кивнул Метке. — Покажи.
Метка вынул несколько листов и выложил перед Макогоновым на стол.
— Мне этот экземпляр выдали перед отъездом, — сказал Метка. — Тираж значительный. Может, попадался вам даже. Текст не мудреный, но, по мнению моего руководства, достойный внимания. Предположительно тираж выпущен с территории Ингушетии. Поиск респондентов пока не дал результатов. Ищут.
— Пожарные и милиция? — невесело пошутил Макогонов.
— И эти тоже. Вы почитайте.
Макогонов подумал, что парень погоны носит не меньше капитанских. Воспитание военное присутствует — обращался на «вы», хотя обстановка располагала к несколько вольным отношениям. «Сработаемся», — подумал Макогонов.
Штурман вышел из комнаты перекурить. С ним вышел и Метка. Штейн, заинтересовавшись, попросил Макогонова прочитать в слух.
— Нет, брат, у меня язык отсохнет. Давай-ка ты.
Штейн стал читать:
— «Высший военный меджлис-Шура моджахедов. Инструкция для моджахедов в ЧР Ичкерия. “Методика преодоления пыток, применяемых российскими оккупантами на территории ЧРИ”. Продолжается беспредел русских оккупантов. Везде и повсеместно задерживаются мирные граждане. Чтобы завербовать их, к ним применяются пытки и унизительные действия. Эта инструкция написана для того, чтобы попавшие в русские застенки знали, что может с ними там случиться. Концлагеря разбросаны по всей Русне. Любой может попасть в застенки. Люди подвергаются насилию и грабежам во время так называемых “зачисток”. Пытки и издевательства применяются затем, чтобы подавить физическое и духовное сопротивление народа фашистскому режиму Русни. Неизвестность всегда пугает больше, чем видимая опасность, тогда появляется страх, который более мучителен… Предел психической выносливости у каждого человека свой, если превысить этот предел, то человек может впасть в панику и оцепенение. Страх, перемешанный с болью, вызывает нарушение восприятия, что можно с пользой использовать во время допросов. Что бы ни случилось, не показывайте своего страха и не теряйте самоконтроля. Наберитесь терпения и пропускайте мимо ушей все насмешки своих палачей. Постарайтесь дать знать о себе своим родственникам, это будет хоть слабой, но гарантией, что вы не станете без вести пропавшим. Требуйте прокурора и адвоката. Упорство действует на этих бандитов. Обещайте, что станете жаловаться в ООН, даже в общество по защите синих китов. Неважно куда — толку все равно нет. Но главное показать, что вы разбираетесь в законах, знаете свои права гражданина и имеете влиятельных родственников. Называйте их имена и должности, занимаемые в оккупационном правительстве. Требуйте от кафиров оказания медицинской помощи. Не сдавайтесь и не молите пощады у русских. Стандартная схема допросов такова: побои, неизвестность, побои, допрос, пытки, допрос, неизвестность, пытки, допрос, вербовка…»
Штейн не дочитал.
Дверь грохнула, вломился без стука Тимоха.
Рация на груди Макогонова запищала, треснула голосом Тополева:
— Сотый — Рябине. Сотый — Рябине. Нападение на расположение смоленского ОМОНа. У них «двухсотый», есть «трехсотые» тяжелые. Как принял, Сотый?
Тимоха уже в разгрузке, дышит тяжело — бежал.
«Молодец, Тимоха — крепкий сержант получился, хоть и пройдоха», — подумал Макогонов, ответил в рацию:
— Принял Рябина.
— Я как услышал, сразу к вам, — хрипит Тимоха. — Лодочник заводится уже.
Макогонов кинул на плечи разгрузку. Появились Штурман с Меткой.
— Пошел? — спросил Штурман. — Удачи тебе.
Они обнялись на ходу, как обычно. Обнялись крепко, как верные друзья. Но друзьями они, может, и не были, но были однополчанами. И как принято это на фронте, стояли друг за дружку насмерть. Поэтому до слез, до слез бывало.
— Пошел, — сказал Макогонов.
Лодочник уже под парами. Бойцы на броне. Оглядел привычно всех своих Макогонов. Вон Паша Аликбаров, Савва ускоглазый, Усков-сержант. Тимоха последним лезет, как всегда. И все остальные бойцы его комендантского разведвзвода тут, на месте, готовы идти в бой и сражаться до победы. Рванулась броня — выскочила на волю, в город, где сумерки сгущались, и где слышалась стрельба и взрывы. И слухом военного уже мог отличить Макогонов трескотню автоматов от тяжелых очередей пулемета.