Перебравшись к дальнему краю кладбища, что у самой горы и леса, разведчики замерли под пиками «неотомщенных».
Дорога. За поворотом — крайние строения Харачоя.
«Сейчас, сейчас должен быть сигнал», — Макогонов только успел подумать, как в ларингофоне хрустнуло, зашипело.
— Сотый. Метке. Мы поехали. Ты на месте? Ответ «да» — два зуммера.
Макогонов два раза отжал рацию на «прием».
К периоду гона Одноухая становилась агрессивной: рвала и била клыками незадачливых ухажеров.
Большой волк был отцом ее выводка.
Теперь Большой постарел.
Его место стремились занять молодые сильные волки. Их было двое братьев — волки со странными нехарактерными окрасами: серыми пятнами и белыми манишками на груди. Они проявляли открытое неповиновение вожаку Большому.
Так было устроено природой: только сильные способны были производить потомство, иначе род волков выродился бы — пропал и сгинул бы в снежных горах, как одинокий звериный вой в далеком ущелье речки Хулхулау.
Волки гнали лосиную семью. Они шли по следам больших животных, и бег волчий был стремителен среди снегов и буковых склонов. Волки касались твердого наста кончиками пальцев; волки шли бесшумной рысью — и могли так идти день и второй. И там, впереди, у крутого обрыва, где кончался горный гребень, был поваленный ветром лес, и не было прохода сквозь бурелом. Туда — на край обрыва гнали волки лосиху и лосенка.
Одноухая бежала, низко опустив морду. Она обогнала остальных и была теперь в голове стаи. Иногда она останавливалась и нюхала воздух. Были запахи вредные и ненавистные ей, запахи с далекой речки Хулхулау — запахи людей и оружейного масла. Одноухая понимала, что встреча с людьми в тысячу раз опасней, чем битва с молодыми сильными волками. Она бы ушла отсюда прочь, но добыча была рядом, рядом.
Одноухая зарычала и побежала вперед.
Лондон. Великосветский, домоустроенный город милых мирных людей. Наше время. Чуть раньше. Две тысячи третий год. Февраль. Лондон был гостеприимен. В текущие дни мир потрясали события — мир с незапамятных времен потрясали события. Событие же текущее — афиши на автобусах со вторыми этажами, афиши на перетяжках; афиша на дверях пустующего в лондонское утро паба: «Волки — ночные оборотни» — новый фильм американского трэш-режиссера Патрика Касперанянца».
Лондон и «Волки — ночные оборотни».
Лондон готовился к переходу на весенне-летнее время.
Течет Темза, и был туман.
«Времена меняются».
Как ни пораженчески звучала эта избитая фраза, но Ромуальд Альпенгольц, эстонский журналист на правах эксперта, все же задумался о целесообразности этой новой затеи, ради воплощения которой он прилетел в Лондон дневным рейсом.
Эстонец Альпенгольц колесил по городу в надежде на кружку горячего эля и теплых свежеиспеченных английских булочек. Но прошел уже мимо двух пабов: что-то подсказывало — не здесь, не здесь. И, наконец, он, дрожа и скрежеща зубами от холода, вошел в тесную прокуренную забегаловку. На входе задержался, яркая афиша бросилась в глаза: «Волки — ночные оборотни». Эстонец Ромуальд стряхнул с плеч и кепи снег и вошел внутрь заведения.
— Прошу вас, — позвал он официанта, — кофе, эль, пять булочек с ветчиной, одну с вареньем.
Ромуальд по сравнению с девяносто шестым годом заметно поправился. Щеки его обвисли, живот явно выдавался вперед; ногами стал Ромуальд загребать при ходьбе, и будто в пояснице стало потягивать, ломить. А раньше он мог сутками не спать. И эти командировки… Кавказ мог стать его второй родиной. Но он был эстонцем.
Ромуальд устроился за стойкой и стал листать брошюрку. Официант улыбнулся. Брошюрка говорила о достоинствах нового кино:
«Продюсер фильма, видимо, настоящий фанат оборотней, говорит, что меньше всего хотел бы снять молодежную комедию об оборотнях или даже драму о том, как оборотни подчиняются кому-либо еще. Свободный народ, так сказать…»
Ромуальд прилетел в Лондон с важной миссией.
«Да, времена меняются», — подумал Ромуальд, перелистывая треш-брошюрку.
Народ нохчей был малочислен, как и его, эстонский: их сблизило братство малых народов. Ромуальд задумался — что ему, по совести, ставить в голову? Нет, не только деньги. Деньги ему платили, но была идея. Идея «освобождения малых народов от гнета Русни».
Пока готовился кофе, Ромуальд листал брошюрку:
«Однако возникла проблема: как только оборотни стали существами более высокоразвитыми, они тут же начали грызться между собой. На этом и строится вся история: многие оборотни научились управлять своими кровожадными наклонностями. Чувствуя приближение полнолуния, они просят тех, кто в курсе дела, надеть на них что-то вроде смирительной рубашки. Так и сидят в рубашках, пока не воплотятся обратно. Но есть и другие оборотни, которых такое положение вещей не устраивает. Они не хотят себя контролировать и воспринимают свое проклятие как дар. Тем не менее и те и другие, верят в пророчество: что некто… положит конец их превращениям. Все оборотни станут людьми. Стоит ли говорить, как этого хотят одни и не хотят другие».
— Боже, какой бред.
Ромуальду подали кофе. Он неловко взял чашку: обжегся и выплеснул себе на брюки горячего напитку. Официант жестом интеллигентного гея протянул салфетку. Ромуальд жестом показал, что не надо, поднялся и прошел в туалетную комнату. Там он брызгал в лицо водой.
— Фак! Они подают очень горячий кофе.
Когда Ромуальд вернулся за стойку бара, официант как ни в чем не бывало натирал салфеткой пивной бокал с гербом графства Йоркшир.
Ромуальд улыбнулся ему и произнес по-французски фразу, вычитанную им не так давно в дневниках одного великоросского писателя:
— «Calomniez, il en restera toujours quelque chose»[1].
Официант подмигнул интимно, вскинул бровь — налить еще?
Ромуальд расплатился и вышел на пронизанный февральским ветром бульвар.
Почему был выбран именно Лондон? Но в принципе отвечать на этот вопрос и не имело значения. Потому что идея, в воплощение которой был втянут и эксперт по проблемам Северного Кавказа эстонец Ромуальд Альпенгольц, была не нова. Господа распорядители, пригласившие его, могли остановиться на Бельгии или Германии, но именно Лондон показался им удачным местом. Может, еще потому, что дальше от Москвы.
Бульвары, переулки, окна офисов, фонари и вывески. Ромуальд зашел в подъезд и, постояв возле двери нужного адреса, подумал, что еще есть время усомниться.
Он позвонил.
Коридор, три комнаты. На кухне — к нему спиной — невысокая дама, подстриженная под «боя», стояла у газовой плиты. Кофе. Пахло кофе.
— Мы рады вас видеть, Ромуальд. Как ваши дела?
Крупный, еще крупнее Альпенгольца мужчина, развернувшись от монитора компьютера, приветствовал его. На столе были навалены стопками бумаги, журналы, фотографии. Дама-бой поставила перед мужчиной кружку. Ромуальд скинул плащ и поискал глазами.
— Ах, давайте, я буду за вами ухаживать, — странной кривой улыбкой предложила «секретарша». Ромуальд так решил, что дама-бой секретарь этого офиса.
— Вы меня не узнаете? — спросил Ромуальда мужчина.
— Рад видеть вас, Эдди, — сказал Ромуальд. — Кто платит на это раз?
Ромуальд превосходно говорил на русском (окончил филфак МГУ), он свободно говорил и по-английски. Он был эстонцем — он не спешил говорить.
— Мой друг, — грузный мужчина любезно обращался с Ромуальдом. — Это я, Эдди Эдисон собственной персоной. Не стану вас долго держать в неведении. Нам понадобился ваш опыт в чеченской теме. Помнится вы прекрасно владели пером?
Ромуальд вспомнил, что Эдисон как-то изложил свою версию о летающих тарелках над Чечней. Статья была опубликована в № 51 журнала «Калейдоскоп НЛО» от 20 декабря 1999 года. Эдисон предположил, что появление над Чечней летающих тарелок стало предвестником большой войны.
— Дорогой Эдди, я не верю в сверхъестественное.
Толстяк Эдисон, резко крутанувшись на стуле, повернулся к Ромуальду спиной.
— Вы, мой друг, всегда работали как-то с прохладцей.
— Вы были недовольны моей работой?
— Диана, — позвал Эдди.
Вошла секретарша. И только теперь Ромуальд узнал в этой женщине Диану Ролсэн, американку, коллегу по перу и борьбе. Она сильно похудела и подурнела. Но выглядела ухоженно.
— Диана, расскажите коллеге вкратце, в чем будет заключаться смысл нашей борьбы.
Ромуальд неожиданно перебил Эдисона.
— Простите, Эдди, я бы просил говорить только по существу. Меня интересует работа. Я повторяю, ра-бо-та. Я ищу работу по профилю. И только.
Эдисон ухмыльнулся. Диана расплылась в кривой улыбке.
— Кофе?
Ему позвонили. Он уже спал. Абонент представился посредником заинтересованной стороны: «Если господин Альпенгольц примет предложение к сотрудничеству, то в аэропорту Таллинна его будут ждать билеты до Лондона в одну сторону». Он прибыл и узнал всех. Размешивая сахар в кофе, Ромуальд теперь ждал еще одного — Ризвана Ибрагимова, эксперта по Ичкерии. Эдисон — главный редактор. Они с Дианой — редакторы. Так представляли их коллектив на страницах альманаха «Чеченский феномен». Это было давно, в девяностых. Ромуальд почти забыл те времена. «Времена меняются», — подумал Ромуальд. И еще ему пообещали приличный гонорар.
Диана сообщила, что придумано запустить информацию на сайт «Кавказ». Сайт официально признан, как рупор чеченских сепаратистов. Герои продолжают сражаться за независимость Ичкерии. В связи с предстоящим принятием новой конституции ЧР предложено создать атмосферу правдивости.
— Мы должны напомнить людям, жителям Ичкерии, что же с ними случилось и что с ними хотят сделать, — сказала Диана, — что у России уже сформирован преступный план по организации и приведении в республике подконтрольной Москве власти. Власть, создаваемая в Ичкерии, получит конституцию, после будет избран президент, парламент. И тогда международные правозащитные организации будут вынуждены признать легитимность новой власти в границах России. Тогда всякая борьба в самой Ичкерии потеряет смысл.