После этой манифестации мы должны были сидеть и до самого конца слушать оперу «Жизнь за царя», произведение банальное и лишенное огня, с его чрезмерной официозной лояльностью и с его слишком большой приверженностью к старомодной итальянской опере. Тем не менее публика в зале с большим удовольствием слушала оперу, поскольку драматический сюжет произведения Глинки до глубины души трогает русского человека.
Понедельник, 14 сентября
Во Франции немцы медленно отступают в северном направлении. Судя по всему, они подготовили сильно укрепленные районы обороны вдоль реки Эны. Если им удастся остановить нас на линии этих позиций, то победа на Марне не станет выглядеть столь убедительной, как мы могли бы надеяться. Значение победы может быть оценено только по результатам преследования противника.
Во всяком случае, я не был удивлен полученной сегодня утром телеграммой, в которой Делькассе поручает мне вновь настоятельно убеждать русское правительство в том, что русским армиям необходимо осуществить наступление непосредственно против Германии. Дело в том, что Бордо опасается, что у наших русских союзников вскружились головы от их сравнительно легких успехов в Галиции и они могут пренебречь немецким фронтом для того, чтобы сконцентрировать свои усилия для продвижения к Вене.
В это же утро я посетил военное министерство и довел до сведения генерала Сухомлинова информацию об озабоченности французского правительства. Он ответил:
– Но наше непосредственное наступление на Германию началось с 16 августа, и мы продолжаем его самым энергичным образом и в самых больших, насколько это возможно, масштабах! О наших военных операциях в Восточной Пруссии вам известно в такой же степени, как и мне. Я спрашиваю вас, что еще мы сможем сделать?
– Как скоро армии, стоящие у Немана и Няриса, смогут возобновить наступление?
– О, еще не так скоро! Они понесли слишком большие потери. Боюсь, что они могут даже еще немного отступить… Но я готов сказать вам по большому секрету, что великий князь Николай Николаевич обдумывает и готовит операцию на широком фронте в направлении Позена и Бреслау.
– Отлично!
– Я не должен скрывать от вас, что для организации этой операции потребуется много времени. Мы не можем более рисковать. Не забывайте, господин посол, что мы уже пожертвовали жизнью 110 000 солдат при Сольдау, чтобы помочь французской армии!
– Мы должны были бы принести такие же жертвы, чтобы помочь русской армии… Но не приуменьшая практического значения и морального эффекта оказанной нам тогда услуги, разрешите мне заметить, что не по нашей вине генерал Артамонов отступил на 20 километров на левом фланге, не поставив об этом в известность командующего армией!
Мы вернулись к обсуждению проблемы, бывшей причиной моего визита. Я вновь повторил свое пожелание получить заверение в том, что русским армиям не позволят повернуть в сторону Вены и забыть об их главной цели – немецкой.
– Я не забываю, – заявил я, – что окончательное решение относительно военных операций является прерогативой Верховного главнокомандующего, но я также знаю, что великий князь Николай придает большое значение вашей точке зрения и вашим предложениям. Поэтому я полагаюсь на вас в надежде, что вы поддержите мою просьбу к великому князю.
Он бросил на меня острый взгляд своих проницательных глаз, в которых даже под тяжелыми веками чувствовалась хитринка:
– Но мы не можем приостановить наше наступление в Галиции, где ежедневно добиваемся блестящих успехов! Не забывайте, что с самого начала кампании австрийцы уже потеряли 200 000 солдат и офицеров убитыми или ранеными, в дополнение к 60 000 пленных, и 600 орудий!
– Ваше превосходительство также должны помнить, что немцы находятся всего лишь в 70 километрах от Парижа! Что бы вы сказали, если бы они были в 70 верстах от Петрограда, на полпути между Лугой и Гатчиной?.. Кроме того, я не прошу вас прекращать операции в Галиции, но всего лишь не увлекаться там сверх меры военными действиями и не забывать, что нашей главной целью остается разгром немецких армий.
Его лицо озарила притворно любезная улыбка:
– Мы оба придерживаемся абсолютно одинакового мнения на этот счет! Господин посол, я вполне уверен, что мы всегда поймем друг друга.
– Итак, я могу рассчитывать на то, что вы направите соответствующую телеграмму великому князю Николаю?
– Более того. Сегодня же вечером я направлю к нему одного из моих офицеров.
Прежде чем удалиться, я попросил министра сообщить мне результаты недавнего сражения в Восточной Пруссии. Он ответил, что наиболее кровопролитным оно было у Тильзита, Гумбинена и Лика, но что русской армии удалось выбраться из района Мазурских озер и что в настоящее время она отходит к Ковно.
– Следовательно, вся Восточная Пруссия потеряна?
– Да.
– Каковы ваши потери?
– Я точно не знаю.
– Сотня тысяч человек?
– Возможно.
Вторник, 15 сентября
Так как я не доверяю генералу Сухомлинову и всем сомнительным интригам, в которых он преуспел в качестве исполнителя, то сегодня утром я вновь поднял вопрос о непосредственном наступлении на Германию в беседе с Сазоновым, попросив его от моего имени передать императору наши представления.
– Для большей точности, – сказал он мне, – сами напишите проект ответа, который вы бы хотели получить от его величества.
Тогда я тут же составил следующий проект ответа императора: как только австро-венгерские армии в Галиции будут выведены из строя, непосредственное наступление русских армий на Германию будет продемонстрировано самым решительным образом.
– Прекрасно, – оценил мой проект Сазонов. – Я сразу же напишу его величеству.
В одиннадцать часов вечера царь поставил меня в известность о том, что он принял мой проект его ответа и что он направил великому князю Николаю соответствующую телеграмму.
Среда, 16 сентября
Марнское сражение продолжается на берегах реки Эны, но только с той разницей, что немцы окопались в сильно укрепленных оборонительных позициях, так что сражение принимает характер осадной войны.
Русские наступают на пятки австрийцам между Сандомиром и Ярославом.
Со времени объявления о мобилизации правительство запретило продажу спиртных напитков (водки) на всей территории империи. Эта великая реформа была введена в соответствии с рескриптом от 13 февраля 1914 года, и заслуга в ее осуществлении целиком принадлежит императору. Реформа осуществляется настолько методично и строго, что можно только удивляться неожиданной деловитости русской бюрократии. Результаты реформы видны в снижении числа жестоких преступлений и в заметном повышении производительности труда.
Четверг, 17 сентября
Великий князь Николай только что обнародовал воззвание к народам Австро-Венгрии, склоняя их к свержению ига Габсбургов и к тому, чтобы они, наконец, реализовали свои национальные устремления.
Одновременно Сазонов оказывает давление на румынское правительство с тем, чтобы оно оккупировало Трансильванию и присоединилось к оккупации Буковины русскими войсками.
Суббота, 19 сентября
Бомбардировка Реймса и разрушение Реймского собора произвели на Петроград сильное отрицательное впечатление. Ни одно событие войны не произвело столь большого впечатления на воображение русского человека – воображения, чрезмерно эмоционального, испытывающего жажду к мелодраме, безразличного и такого слепого к реальности, – за исключением случаев, когда реальность предстает в форме красочного и театрального события или в виде трогательной и драматичной сцены.
Воскресенье, 20 сентября
Император выехал инспектировать армейские фронты.
Как правило, встречи императрицы с Распутиным проходят в маленьком доме госпожи Вырубовой на Средней. Но вчера старец был принят в самом дворце, и его визит продолжался почти два часа.
Вторник, 22 сентября
Этим утром мне нанес визит француз Робер Готье, профессор Высшей школы научных исследований в Париже. Он приехал прямо из Памира, где участвовал в этнологической и лингвистической экспедиции.
Во второй неделе августа он находился в окрестностях Хорога, в горах Гиндукуша на высоте в 4000 метров. Покинув последний русский аванпост, охранявший границу Ферганы, древней Согдианы, он совершил двенадцатидневный переход. 16 августа туземец, уходивший в этот аванпост за припасами, сообщил Готье, что Германия объявила войну России и Франции. Готье немедленно двинулся в путь и одним махом добрался до Петрограда, минуя Маргелан, Самарканд, Тифлис и Москву.
Я рассказал ему о необычайной серии событий, отметивших последние два месяца. Он сообщил мне, что просто сгорает от нетерпения в ожидании скорого возвращения во Францию, чтобы воссоединиться со своим территориальным полком. Затем мы обсуждали будущее. Подсчитали, какие колоссальные усилия потребуются от нас, чтобы преодолеть мощь Германии. Среди его наиболее достойных внимания наблюдений было следующее:
– Я достаточно много времени провел в среде немецких социалистов, я хорошо знаком с их доктринами и еще лучше с их образом мысли. Вы можете быть вполне уверены, господин посол, в том, что они отдадут все силы, чтобы помочь своей воюющей стране, и будут сражаться так же отчаянно, как самый закоренелый юнкер. Ну и что? Я же сам социалист; в действительности, я антимилитарист. Но вы можете видеть, что это не мешает мне отправиться защищать мою страну.
Я поздравил его за его стремление исполнить свой воинский долг и пригласил на завтрак на следующий день.
Когда он удалился, я стал размышлять над тем, что я только что был свидетелем красноречивого доказательства патриотизма, который, несмотря на все свои разнообразные и противоречивые проявления, вдохновляет французских интеллектуалов.
Вот один из них. Он узнает о войне, оказавшись в отдаленной глуши Памира, на высоте 4000 метров, на самой «Крыше мира». Он там в одиночестве, предоставленный самому себе, вдали от заразной лихорадки, охватившей всю Францию в возвышенном национальном порыве. Тем не менее он не колеблется ни минуту. Все его социалистические и пацифистские теории, интересы его научной экспедиции и его личные интересы, всё это исчезает перед образом Родины в опасности. И он мчится ее спасать…