Воскресенье, 15 августа
Вчера немцы овладели передовыми позициями, которые прикрывают Ковно между Неманом и рекой Изва. Одновременно они переправились через Буг у Драгичина, тем самым вклинившись в русские позиции между рекой Нужец и рекой Нарев.
Сегодня вечером я обедал в Царском Селе у великого князя Павла.
Расспросив меня с пристрастием об успехах немецкого наступления в Литве, его жена графиня Гогенфельзен сказала мне:
– Я хотела пригласить вас на семейный обед, на котором должны были быть только великий князь и мои дети. Но когда императрица узнала, что вы обедаете у нас, то она предложила госпоже Вырубовой, чтобы и ее пригласили на обед, чтобы она могла спросить вас о том, что вы думаете о сложившейся ситуации.
Госпожа Вырубова еще не поправилась полностью после ужасного происшествия, случившегося с ней 15 января, и она появилась на обеде, опираясь на костыли. Она заметно прибавила в весе, так как была вынуждена довольно долго придерживаться постельного режима. На ней неброская одежда, соответствующая самому заурядному провинциальному стилю. На ней жемчужное ожерелье стоимостью не более тысячи рублей. Ни один фаворит какого-либо монарха не выглядел столь скромно.
Во время обеда я старался настроить общий разговор на оптимистический лад, но беседа оставалась тяжеловесной и разрозненной.
Встав из-за стола, госпожа Вырубова отвела мня в сторону и попросила присесть рядом с ней. Издав глубокий вздох из своей пышной груди, она посетовала своими полными влажными губами:
– Ах, господин посол, ну что за времена сейчас настали! Каждый день мы получаем плохие новости, и с каждым днем они становятся все хуже и хуже!.. Их величества так печальны, они так охвачены тревогой! Когда они узнали, что сегодня вечером мне предстоит обедать в вашем обществе, они поручили мне попросить вас поделиться со мной вашим искренним и честным мнением о всех невзгодах, которые одолели нас. Это – услуга, которую они ждут от вас как от друга… Итак, что же я могу сообщить им от вашего имени? Вы действительно уверены во всем хорошем, как это казалось только что во время обеда? Я обещала императрице передать ей ваш ответ сегодня же вечером.
– Я должен признать, что то, что я говорил, далеко от того, что я думаю на самом деле; но я не имею права говорить что-либо иное даже самым близким личным друзьям… В глубине души мне очень тревожно и я могу предвидеть, что настанут еще более плохие времена. Но я сохраняю веру в будущее, так как мне кажется, что в последние дни император действует с огромным вдохновением. Заявления, которые только что его министры зачитали в Думе от его имени, полностью соответствуют моим мыслям, причем настолько, что я не вижу, что могу что-либо добавить к ним или изъять из них. Единственное, чего я желаю, так это того, чтобы его величество твердо держался этого курса, великого национального курса, великого исторического курса, в котором Россия всегда находила спасение в час опасности.
Госпожа Вырубова внимательнейшим образом выслушала всё, что я ей говорил. В отдельные моменты она с запинкой, вполголоса повторяла мои слова, словно хотела лучше запечатлеть их в своей памяти. Она не комментировала их, и у меня сложилось впечатление, что я как будто наговаривал их на фонограф.
Затем я высказался по проблеме снабжения боеприпасами, сообщил свою точку зрения о той замечательной программе, которая реализуется усилиями земств, городских самоуправлений и частной промышленностью для производства военного снаряжения, адекватного нуждам армии. Закачивая свой монолог, я решительным образом подтвердил необходимость поддержки страной деятельности правительства:
– Сила России всегда коренилась в самом тесном сотрудничестве монарха и народа. Великие цари прошлого были не только собирателями земли русской; в критические часы они также были и собирателями души русской. Следуя традиции своих предков, император Николай достойно исполняет свой долг. Передайте ему, что я умоляю его принять все меры, чтобы и все остальные точно так же исполняли свой долг. Для меня это является необходимым и решительным условием победы.
– Да, да, – пробормотала она, – я точно передам их величествам всё, что вы говорите.
В половине десятого слуга объявил о прибытии автомобиля госпожи Вырубовой.
– Господин посол, разрешите задать вам последний вопрос, который императрица просила меня ни в коем случае не забыть в разговоре с вами? Как вы думаете, немцы придут в Петроград? Это было бы ужасно!
– Немцы в Петроград?! – воскликнул я. – С какой стати? Они находятся более чем в пятистах верстах отсюда! Кроме того, им противостоят псковские оборонительные позиции. Наконец, в любом случае у нас впереди осенняя распутица и зимние снега. И я твердо рассчитываю, что с началом весны русская армия возобновит победное наступление.
Тепло поблагодарив меня, она ушла, опираясь на костыли. Когда она уходила, я не спускал взгляда с ее густых, припомаженных волос, с ее узкого черепа, толстой красного цвета шеи, заплывшей жиром спины, толстых бедер – со всей этой массы перенасыщенной и отдающей жаром плоти. Меня охватил ужас при мысли о том, что подобное существо, столь заурядное, со столь вульгарным телом и пошлой душой, может влиять на судьбы России в такие времена, как сейчас!
Когда великий князь, графиня Гогенфельзен и я вновь остались наедине, я сообщил им то, что только что сказал госпоже Вырубовой.
Великий князь спросил меня с ноткой ужаса в голосе:
– Разве вы не обеспокоены по поводу внутреннего положения нашей страны?.. Эти дебаты в Думе просто шокируют! Мы же прямо следуем к революции! Первые шаги уже сделаны!.. Разве у вас не сложилось впечатление, что император и императрица в опасности?
– Нет, я не думаю, что император и императрица действительно находятся в опасности, хотя общественность сильно раздражена императрицей. И в самом деле мне известны некоторые люди, которые в своих разговорах дошли до того, что говорят о готовности заточить ее в монастырь на Урале или в Сибири.
– Что?! Заточить императрицу в монастырь!.. Они считают, что император позволит кому-нибудь тронуть его супругу? О, нет!.. Тогда они должны будут убить императора и свергнуть династию… И что они поместят на ее место? Русская нация не способна к самоуправлению: у нее нет политического образования. Девять десятых населения не могут ни читать ни писать. Рабочий класс заражен анархизмом! Крестьяне думают только о разделе поместий. Следуя таким путем, можно ликвидировать политическую систему, но на ее место поставить правительство!
Затем, словно он более не мог справиться со своими чувствами, он стал прохаживаться из конца в конец по комнате, не произнося при этом ни слова. Наконец он остановился передо мной, скрестил руки и с выражением ужаса в глазах сказал:
– Если революция разразится, то она в своей дикости превысит все те, которые когда-либо были. Это будет сплошной ад… Россия этого не переживет!
Примерно в половине одиннадцатого я поехал в автомобиле обратно в Петроград. Холодный туман, предвестник осени, покрыл всю громадную равнину, на которой была построена столица. Мною овладели мрачные мысли. Как часто я возвращался из Царского Села с мрачными мыслями!
Среда, 18 августа
Сегодня ночью после ожесточенной атаки германцы заняли Ковно. У слияния Вислы и Буга они взяли штурмом выдвинутые укрепления Новогеоргиевска. Южнее они подходят к Брест-Литовску.
Взятие Ковно производит сильнейшее впечатление в кулуарах Государственной думы. Обвиняют в неспособности великого князя Николая Николаевича, говорят об измене со стороны немецкой партии.
Четверг, 19 августа
Сегодня у Сазонова лихорадочные глаза и бледный цвет лица, – так бывает в плохие дни.
– Послушайте, – говорит он, – что мне сообщают из Софии. Я, впрочем, этому нисколько не удивляюсь.
И он прочел мне телеграмму Савинского, утверждающего, согласно достоверному сообщению, что болгарское правительство уже давно и твердо решило поддержать германские державы и напасть на Сербию.
Пятница, 20 августа
Крепость Новогеоргиевск, последний оплот русских в Польше, – в руках германцев. Весь гарнизон, приблизительно 85 000 человек, захвачен в плен.
Мой японский коллега, Мотоно, только что проведший несколько дней в Москве, констатировал там прекрасное состояние духа во всем, что касается войны: желание борьбы до крайнего напряжения, принятие величайших жертв, полная вера в конечную победу – все чувства 1812 года.
Воскресенье, 22 августа
Распутин недолго оставался в своей сибирской деревне. Возвратившись три дня назад, он уже имел длинные собеседования с императрицей.
Государь в действующей армии.
Понедельник, 23 августа
Вчера русские оставили крепость Осовец на реке Бобр.
Австро-немцы быстро продвигаются вдоль правого берега Буга. Большинство оборонительных сооружений, защищающих Брест-Литовск, теперь находятся в их руках.
Вторник, 24 августа
Один из моих информаторов, Л., которого я сильно подозреваю в том, что он является сотрудником Охраны (хотя, если оно и так, то это к лучшему, поскольку тогда он хорошо информирован), рассказывает мне, что лидер фракции трудовиков в Думе, отличающийся красноречием и пылким характером адвокат Александр Федорович Керенский недавно в своем доме созвал совещание представителей других социалистических групп. На этом совещании рассматривалась возможность привлечения лидеров пролетариата к активной деятельности в том случае, если новые военные поражения вынудят царское правительство пойти на переговоры о мире.
Впрочем, совещание не пришло к какому-нибудь практическому решению. Но оно определило два важных пункта программы, которую социалистическая партия напишет на своих знаменах, когда пробьет час мира: 1) немедленное введение в России всеобщего избирательного права; 2) неограниченное право народов России самим решать свою судьбу.