— Чует Хозяйка не простых людей, а таких, как мы. Тех, кто повелевать может. Через нас хочет в мир перебраться. А для этого надо ей нас жизни лишить. Утробу свою насытить. Как встанет она на твой след, не убежишь от нее никуда, нигде не схоронишься. Только один способ есть спастись. Трудный. Страшный. Но есть.
— Какой, бабушка?
— Идет Хозяйка за тобой по пятам не просто так. Вернуть хочет то, что ее по праву. Сумеешь отдать то, что не твое, собьется она со следа, отстанет от тебя. За другой добычей пойдет. Про тебя позабудет.
— Как же это сделать? Ничего я у нее не брала. И отдавать мне нечего.
— Есть что отдавать, Милодарушка, есть. Да не бойся ты. Рядом старая Зорана. Помогу тебе. Научу, что делать надобно…
Сняла Зорана со шкатулки тряпицу, приподняла крышку тяжелую, на совесть скованную. Не злато-серебро хранилось в шкатулке, не каменья драгоценныя. Свиток тонкий, от времени почерневший. Развязала Зорана веревочку, раскрутила свиток. Глаз не отворачивала. Не было в том нужды. Не те глаза уже у Зораны, не разглядеть ей буквиц погибельных, не сложить слов обманчивых.
Призадумалась Зорана, вспоминая черный день, когда впервые увидала свиток. Призадумалась и не заметила, что ближе подвинулась Милодара. Голову гордую подняла, на свиток посмотрела жадно, настороженно…
И засверкало в ее глазах растопленное серебро.
Глава 8
— За что вы хотите их наказать? За обморок?
Медсестра Елизавета Анатольевна, невысокая, хрупкая, в маленьких круглых очках, кричала так, что каждое ее слово отчетливо разносилось по коридору.
Лера закрыла файл, оторвалась от телефона, подняла голову, прислушиваясь. Лариса пробубнила в ответ что-то невнятное.
— Ничего они не нюхали и не курили! И не кололись тоже! Я вам точно говорю! Я не знаю, почему они упали в обморок. Вполне возможно, что это аллергическая реакция на что-то. Надо обследовать кабинет. И как можно скорее! А девочек надо как минимум отправить домой, а еще лучше в больницу!
Лариса возмущенно забулькала.
— Какая контрольная, Лариса Васильевна? Вы хоть понимаете, что говорите? Девочкам плохо!
Лера встала, подошла ближе к двери в медпункт.
— С какой стати им плохо, Елизавета Анатольевна? — возмущалась Лариса. — Эта троица черт знает что творит у меня в последнее время! Две драки за неделю, теперь вот этот «обморок». Хоть бы подружки были, я бы поняла. От той же Войцеховской можно ожидать все, что угодно. Но они терпеть друг друга не могут. Тут надо разбираться, они явно что-то зате…
Бам. Лера захлопнула дверь. Пусть Лариса ломает голову. У них есть заботы поважнее.
— Чтоэтобылочтоэтобылочтоэтобыло…
Литвинова ходила взад-вперед вдоль стены и без остановки твердила одно и тоже. Лицо у нее было серо-землистое, глаза провалились. Войцеховская, бледная как мел, сидела на скамейке с ногами, обхватив колени руками. Кажется, она из последних сил сдерживалась, чтобы не стучать зубами.
Лера чувствовала себя не лучше. Тошнило, все кружилось перед глазами. Но хуже всего был страх. Тот липкий, гадостный страх, который наполнил все тело и до сих пор не ушел полностью, до сих пор прятался где-то в закоулках сознания и грозил выпрыгнуть в любой момент.
— … чтоэтобылочтоэто…
— Заткнись! — рявкнула Войцеховская, при этом отчетливо лязгнув зубами.
— Вы разве не поняли? — тихо спросила Лера. — Это Хозяйка. Она пришла, чтобы забрать свое. Мы должны вернуть то, что принадлежит ей. Тогда она от нас отстанет.
Недоумение. Ярко-голубое недоумение, абсолютно одинаковое и у Литвиновой, и у Войцеховской.
— Вы что, еще не дочитали? Там все написано.
— Какая хозяйка?
— Не было там ничего про хозяйку.
— Ну да конечно. — Лера с радостью ощутила, как в ней сквозь страх пробивается злость. — Если бы ты не видосы тупые снимала, а читала внимательно, ты бы все знала. А нам сейчас надо не читать, а разбираться, что мы взяли у этой Хозяйки. Потому что если мы ей это не вернем, то… вы меня поняли!
— НЕТ ТАМ НИКАКОЙ ХОЗЯЙКИ!
— Разве что Марьяна с постоялого двора… — с сомнением сказала Литвинова. — Но что возвращать то надо? Ничего она у нее не брала.
— Какой постоялый двор?
— Вы издеваетесь? Какая еще Марьяна?
— Не было никакой Марьяны! Зорана ее зовут! Старая колдунья, которая Милодаре все объяснила про Хозяйку, вы ее то помните?
Литвинова замотала головой.
— Что еще за Милодара? — прищурилась Войцеховская. — Очень смешно, Смирнова. Думаешь, самая умная?
Это было как в тот раз на литературе, когда никто не прочитал «Петра Первого», но никто не хотел признаваться в этом Ларисе. Каждый, кого она спрашивала, нес чушь, а она честно пыталась выяснить, что они усвоили.
— Сейчас я вам найду. — Лера вытащила телефон.
Она перелистнула несколько страниц, нашла нужное место.
— Вот здесь. Читай.
Лера протянула телефон Литвиновой, но Войцеховская перехватила его. Она быстро пробежала глазами текст.
— Ну и где тут про хозяйку?
— Тут. — Лера ткнула пальцем.
— Смирнова, ты у меня сейчас реально в табло получишь.
— Лер, серьезно… — сказала Литвинова, которая смотрела на монитор через плечо Войцеховской. — Здесь ничего не написано про Хозяйку. Тут про то, как Аля на вокзал приехала…
— Вы обе чего-то нанюхались! — заорала Войцеховская. — Заканчивайте уже!
Злость исчезла, остался снова только страх. Лера посмотрела на Литвинову, потом на Войцеховскую. Они не врали, не издевались. Они верили в то, что говорили. И никто из них не знал про Милодару и Хозяйку.
— Ксю, о чем ты читала?
Литвинова забеспокоилась. Кажется, до нее тоже что-то стало доходить.
— Там девушка во время революции… Из богатой семьи… Аля.
— Какая еще революция…
— А ты? — перебила Лера, поворачиваясь к Войцеховской. — У тебя кто?
— Сама догадайся!
— Я не могу. Я не знаю.
— Чей был кабинет? Химички. Ну и тетрадка чья? Ее тоже. Про кого там должно быть написано? Про нее, конечно.
— Про Елену Владимировну? — нахмурилась Литвинова. — Которая здесь работала?
— Ну да.
— Бред какой-то.
— Не бред, — сказала Лера. — Просто мы читаем разные истории.
— Гонишь…
— Но это невозможно. У нас один и тот же файл.
— А вот это все возможно? — Лера махнула рукой. — Все, что мы можем, все, что с нами случилось, это возможно???
Литвинова всхлипнула. Войцеховская решительно сжала губы.
— Тогда рассказывай, — сказала она. — Смирнова, давай. Все по порядку.
— Что рассказывать?
— Историю свою, не тупи! Что ты там бормотала про вещи, которые надо вернуть этой, как там ее? Хозяйке?
— Получается, ты одна знаешь, что надо сделать, чтобы избавиться от той штуки, — пробормотала Литвинова.
— Я вам сейчас прочитаю.
Они сели обратно на скамейки, Лера открыла файл и начала читать.
— Чует Хозяйка не простых людей, а таких, как мы. Тех, кто повелевать может…
В полной тишине Лера дочитала до конца.
— Мы должны что-то вернуть этой Хозяйке. Но я даже не представляю, как это сделать и что мы должны…
— Я взяла браслет из лаборантской. — Войцеховская смотрела прямо перед собой. — Тот, зеленый. Он мне так понравился. Я решила, ничего страшного. Никто не заметит.
— А мы ведь договаривались, — вздохнула Лера.
Литвинова нахмурилась.
— Думаешь, это браслет?
— А что еще? Все сходится. Тетрадь химичкина. Браслет тоже. И кабинет ее. После того, как мы там убирались, все и началось.
— Это я там убиралась! А вы занимались всякой ерундой!
— Ты нашла эту чертову тетрадку!
— Я не заставляла вас ее фотографировать!
— Не лезла бы в мой аккаунт, не сидела бы тут с нами!
Войцеховская была права. Они все хороши. И теперь им надо не ссориться, а выпутываться.
— Но как химичка может быть Хозяйкой? — пробормотала Литвинова. — Она же в школе работала. Нормальная тетка.
— Может, у нее раздвоение личности. Типа доктор Джекилл и мистер Хайд…
— А, может, Хозяйка что-то вроде ее карманной зверюшки? Если у нее что-то крадут, она ее сразу посылает по следу.
— Мама рассказала, что три уборщицы уволились после того, как их попросили там прибраться. Что-то такое слышали…
Войцеховская присвистнула.
— И Дима после этого нас туда отправил? — нахмурилась Литвинова. — Вот это я точно расскажу родителям.
— Толку то? — хмыкнула Войцеховская. — Сейчас они нам ничем не помогут.
— Мы сами себе поможем, — сказала Лера. — Мы теперь знаем, что делать. Найдем химичку, вернем ей браслет. Она как-нибудь успокоит эту свою Хозяйку, раз ее вещь к ней вернется. И все закончится.
Наверное, закончила она про себя. Разве тут могли быть гарантии.
Но страха сразу стало меньше. Они все успокаивались, и Литвинова, и Войцеховская. План действий — это всегда хорошо. Это значит, ты можешь что-то сделать, можешь куда-то двигаться. Можешь не быть жертвой, которая терпеливо ожидает нападения.
— Вы только полюбуйтесь на них, Елизавета Анатольевна! — В голосе Ларисы звучало злорадство. — Сидят, замышляют очередную гадость.
Она стояла в дверях медкабинета. Из-за ее массивного плеча пыталась выглянуть хрупкая медсестра.
— Девочки отдыхают. Они перенесли такое…
— Отдыхают они, как же. На них воду можно возить! Марш в кабинет, вы и так десять минут от урока потратили! Всю следующую перемену будете с тестом сидеть.
— Мы не можем писать тест, Лариса Васильевна, — сказала Лера, поднимаясь.
— Им надо домой! — пискнула Елизавета.
— Нам надо домой, — жестко повторила Лера. — Нам плохо.
— Что же у вас болит, Смирнова?
— Живот. Мы отравились. Ваш Виктор принес нам булки. И после них у нас заболели животы!
Это было гениальное решение. Лариса сразу запаниковала.
— Ну если так… я не знаю… если все так серьезно.
Все, что угодно, лишь бы не подвести драгоценного Витеньку.