— ОТДАЙ ЕМУ!
Но крик был не нужен. Вполне хватило двух элегантных, уверенных движений. Одна рука взяла панику светловолосого мальчишки… Вторая выцепила нить самодовольства у Задорина, и вот уже страх побежал по венам, застучало сердце, пересохли губы. Вот уже Задорин корчится, белеет, разжимает пальцы. Какая-то игрушка — пустяк, машинка — падает вниз. Мальчишка хватает ее. Он не понимает, что происходит, но счастлив. А Лера со всей силы, в реальном мире, бьет Задорина по лицу…
И снова слышит этот звук. Завывание ветра, пытающегося пробить невидимую завесу, отделяющую наш мир от того.
Лера вбежала в кабинет, толкнув Тарусова. Мельком отметила, как он замахнулся, скривился, увидев ее. Ей было все равно. Пусть думает, что хочет. Главное, что он был на своем месте, на второй парте у окна.
Лера протиснулась между Романовой и Крюковой, обошла Антона. Впервые в жизни не посмотрела на него. Сейчас имел значение только один парень, черноволосый, смуглый, в серой толстовке, который неторопливо вытаскивал алгебру из рюкзака.
Тимур.
— Ты был прав, Горелов, — сказала Лера громко, не думая, что ее может кто-то услышать. — Это просто кошмар. У меня ничего не получается. Надо что-то делать. Я согласна.
Кто-то присвистнул, кто-то захохотал.
— Горелов, спасайся…
— Удирай, Горелов, мы прикроем.
— Ну ты влиииип…
— Смирнова запала на Тимура!
Не говоря ни слова, Горелов раскрыл рюкзак, сгреб туда все, что лежало на столе, застегнул молнию и встал.
Смешки резко смолкли. Перед тем, как смеяться, стоило разобраться, в чем дело. Явно происходило что-то, до сих пор невиданное.
Если б они только знали, насколько.
— Тим, ты куда? — обалдело спросил Антон.
— Потом. — Горелов кивнул Лере. — Идем.
В гробовой тишине они пошли к двери. Их провожали лица — насмешливые, удивленные, с вытаращенными глазами и отвисшими челюстями. Лишь два человека не смотрели им вслед. Ксю Литвинова сидела на своем месте, обхватив голову руками. Надя Войцеховская снимала что-то за окном, сжимая телефон побелевшими пальцами.
Дверь кабинета закрылась за ними с оглушительным грохотом. Или это лишь показалось Лере, потому что все теперь для нее было «чересчур» — и звуки, и запахи, и эмоции.
— Ты правильно решила, — тихо сказал Горелов. — Мы справимся.
Он протянул Лере руку. Она вцепилась в его пальцы и сразу почувствовала себя лучше. Он был такой спокойный. Такой решительный и уверенный в себе…
Дверь хлопнула снова. Так же громко, как в первый раз. Лера обернулась. В коридоре стояли Войцеховская и Литвинова. Обе бледные, обе с рюкзаками.
— Мы с вами! — крикнула Войцеховская. — Давайте прижучим эту сволочь.
И Горелов впервые улыбнулся не только губами, но и глазами.
Глава 12
На математичку они налетели, когда спускались по лестнице. Она быстро поднималась, не отрывая глаз от телефона (а им вечно приказывают телефоны спрятать), не видела никого и ничего. Можно было аккуратно прокрасться мимо, она бы не заметила. Но привычка оказалась сильнее.
— Здрасьте! — машинально сказала Лера.
Горелов обернулся на нее, постучал пальцем по лбу.
Математичка вскинула глаза.
— Смирнова! Войцеховская! Литвинова! — Она удивлялась и ничего не подозревала. Пока не подозревали. — Почему вы не в классе? Тимур?
— Там кабинет затопило, Ириниванна, — торопливо проговорил он. — Мы к завхозу.
Как у него это получалось? Если бы Лера сочинила что-нибудь в этом духе, математичка ни за что бы не поверила. Но от Горелова шли волны такой неотразимой, спокойной уверенности, что Ирина Ивановна растерялась.
— Как это? Батареи, наверное, прорвало… А остальные где?
— Прибираются! Ведра ищут. Там же с потолка льет!
— Ребята, подож…
Но они уже бежали по лестнице дальше. Завтра им непременно влетит. Но кого сейчас волновало, что будет завтра?
Они вихрем пролетели мимо охранника, который только и успел, что поднять голову от сборника сканвордов. Спрыгнули с крыльца, побежали к воротам. Напротив школы стоял длинный дом с арками, ведущими во внутренний двор. Ученики часто бегали туда на переменах, курить, потому что из школьных окон было не разглядеть, что происходит в арке.
Там они остановились. Лера привалилась к холодной стене, исчерканной мелом. Если постараться, можно было разглядеть остатки уравнения любви. Вперемешку с матом.
— Кабинет затопило! — расхохоталась Войцеховская. — Горелов, ничего умнее не мог придумать?
— Ирина нас убьет, — вздохнула Литвинова.
— Тогда ей придется встать в очередь, — пробормотала Лера.
Горелов засмеялся.
— Тебе нужны проблемы с учителями — нахмурилась Литвинова — У меня по алгебре четыре сорок пять, а после такого она мне пятерку не поставит!
— Это точно сейчас неважно, Ксю.
— Вообще-то да… Прости…
Литвинова взяла Горелова под руку. Повисла на нем безвольной испуганной тряпочкой. Он не отстранялся, не возмущался. Но с ним все ясно — когда девчонка вроде Литвиновой обращает на тебя внимание, остается только замереть от восхищения. Но она то что делает? Уже забыла Антона?
— Давай, Горелов, колись, — нетерпеливо сказала Войцеховская. — Что нам надо делать? Я не собираюсь торчать весь день в этой подворотне.
— Ты хочешь здесь разговаривать? Как бы не пять минут…
— Ну пошли к тебе.
— Тимур далеко живет. — Литвинова наконец отпустила его руку. — До него час добираться.
— Ко мне нельзя, — отрезала Войцеховская.
— Я живу рядом, — сказала Лера. — Можно ко мне.
От собственной смелости стало трудно дышать. Она никогда не приглашала одноклассников домой. День рождения в первом классе, когда из пяти девочек к ней в гости пришла только одна, не считается.
— Ксю тоже недалеко живет, — быстро сказал Горелов.
Литвинова покачала головой.
— Папа сегодня работает дома. Задолбает вопросами.
— Пошли уже куда-нибудь! — Войцеховская терла покрасневшие руки. — Холодно!
Лера шла впереди, показывая дорогу и очень надеясь, что обида не пламенеет над ней как флаг на митинге. У Литвиновой, конечно, лучше. Она живет в крутом элитном доме, а не обычной девятиэтажке. Она наверняка нравится Горелову (разве может быть иначе), и теперь, когда ее бросил Антон, у него есть реальный шанс. Логично, что он рвется в гости к Литвиновой, а не к ней. И обижаться глупо.
Но логика помогала мало. Все равно было до слез обидно, что даже сейчас, когда за ними по пятам идет чудовище, она ненужная, неинтересная, балласт, случайный пассажир. По идее ее даже не должно быть сейчас с ними. И еще зачем-то тащит их к себе домой, куда они совсем не хотят идти.
— Кладовка какая-то, а не комната…
— Я не знала, что она играет на гитаре…
— Девчонки, вообще-то дверь открыта. Лера наверняка нас слышит.
Лера возилась на кухне. Заваривала чай, доставала чашки, вазочку для печенья. Вежливость Горелова раздражала больше, чем грубость Войцеховской. Лучше бы честно признался, что комната Леры — отстой и что у Литвиновой было бы круче.
— Где у тебя туалет? — На кухне словно фея возникла Литвинова.
— Дальше по коридору, последняя дверь.
Звякнула гитарная струна.
— Гитару не трогать, — прошипела Лера себе под нос, торопливо складывая на поднос чашки и печенье. Одна чашка, конечно, упала. Печенье, конечно, просыпалось. Куда-то делся сахар, а чайных ложечек было только три. Ей явно не помешали бы курсы по приему гостей…
С трудом удерживая громоздкий поднос Лера вышла в коридор. Дверь в комнату Германа была нараспашку.
— Ой, — послышался голос Литвиновой, — а где все?
— Моя комната с другой стороны, напротив, — громко сказала Лера.
Литвинова вышла в коридор.
— Сорри. У вас все тут какое-то одинаковое.
— Какое есть, — процедила Лера.
Но Литвинова, похоже, даже не заметила, что обидела ее.
— Помочь? — Из Лериной комнаты выглянул Горелов. Он разговаривал с Лерой, а смотрел на Литвинову.
— Держи! — Лера ткнула ему в руки поднос, он едва успел его подхватить. Чашки угрожающе звякнули, но устояли.
Горелов подождал, пока Литвинова войдет в комнату. Интересно, он со всеми такой джентльмен или только с красавицами? Лера захлопнула дверь в комнату Германа. На душе было погано. Зачем она только всех притащила сюда? Они не друзья, и никогда ими не станут. А поговорить можно было и в школьной столовке.
Когда она вернулась в комнату, Войцеховская сидела в кресле, вскинув ноги на подлокотник. Рядом с ней лежало блюдце, полное печенья.
— Ненавижу черный чай, — объявила она. — А кофе есть?
— Кофе нет.
Литвинова с чашкой сидела на диване и делала вид, что пьет. Ну это понятно — феи питаются солнечным светом, печенье не для них. Лера опустилась на свое любимое место, на пол в углу под окном, где лежал мистер Трот, мягкая самодельная черепаха. Горелов выдвинул компьютерный стул на середину комнаты, сел, опираясь руками на спинку. Он молчал. Вокруг него виднелось замешательство, и немного тревоги, и что-то тщательно скрываемое, очень похожее на влюбленность. Разглядеть ее было непросто. Во всем, в его словах, взглядах, эмоциях чувствовалась твердая воля. Разноцветные нити эмоций, которые у других текли свободным сильным, плохо управляемым потоком, у Горелова были как солдаты на плацу: ровные, четкие, построенные в шеренги.
— Хозяйка может существовать в двух мирах одновременно, в своем и в нашем.
Лера вздрогнула и пришла в себя. Пока она тут изучает Горелова, он рассказывает о том, как им выжить. А это гораздо, гораздо важнее.
— В своем мире Она ничего не видит и не слышит, но она чувствует. Вас. Точнее, бурю эмоций, которую вы устраиваете. Она хочет до вас добраться. Но в ее мире это невозможно. Там Она не может причинить вам вред.
— Да неужели? Тебя просто там не было.
Лера обхватила покрепче мистера Трота. Войцеховская права. Хозяйка сумела напугать их до обморока. И неизвестно еще, что бы случилось, если бы они не вырубились.