Человек все так же неподвижно стоял на своем месте, и Зина ринулась к нему. Однако, когда до него оставалось лишь несколько шагов, мужчина вдруг развернулся и быстро зашагал в противоположную сторону, да еще с такой скоростью, что она едва поспевала за ним.
— Подождите! — споткнувшись о какой-то булыжник, закричала Крестовская, едва не упав. — Подождите, остановитесь! Нужно поговорить!
Она вовсе не надеялась на то, что следящий за ней человек остановится. Глупо было так кричать, как-то по-детски. Зина все это понимала. Но мужчина вдруг остановился и, не поворачиваясь к ней лицом, застыл.
— Не подходите! — глухо произнес он, когда Крестовская приблизилась к нему вплотную. — Стойте на месте.
В этом голосе было столько силы, что она вдруг застыла. Только теперь, в этот момент, она ощутила ледяной холод, который пронизывал ее тело до костей. Зубы, не подчиняясь ей, стали выбивать мелкую, противную злость. Чтобы скрыть это, Зина выкрикнула:
— Почему вы за мной следите?
— Они здесь, — глухо произнес незнакомец.
— Кто — они?
— Не ищите. Они идут за ней.
— За книгой? — вдруг поняла Зина.
— Не прикасайтесь к ней.
— Но у меня нет книги! — с отчаянием прокричала она.
— Они идут. Они уже здесь. Повсюду. Их глаза обманчивы. Их улыбки фальшивы. Они идут, чтобы вас обмануть. — Голос звучал глухо и монотонно.
— Кто? — Зину охватил леденящий ужас.
— Смотрите, — и незнакомец вдруг обернулся…
Дико закричав, Крестовская отступила на несколько шагов назад…
Нет, нет, она должна была сдержаться!.. Виной, понятно, были расшатанные нервы. На самом деле она ведь привыкла ко всему… Но это чувство тревоги, холод, ледяной рассвет… Мысли Зины метались раненой птицей, и страх этот, опаливший губы в непривычной тишине сонного, мертвого города…
У человека, который к ней повернулся, не было глаз. Поэтому и капюшон его был так низко надвинут на лицо… Сухое лицо, почти череп, и мертвые глазницы…
— Не кричите, — человек поморщился, и его обескровленные губы вытянулись в одну тонкую линию. — Смотрите, что они сделали со мной. Не прикасайтесь к ней… Бегите… Пока не поздно. Я хотел просто вас предупредить…
И, стремительно развернувшись, он зашагал так быстро, что даже при всем своем огромном желании, Зина не поспела бы за ним. Впрочем, догонять страшного слепого желания у нее и не было…
Не раздумывая ни секунды, Крестовская бросилась назад к дому, заскочила в подъезд. Пробежала коридор коммунальной квартиры с такой скоростью, что даже не заметила, как вставила в замочную скважину ключ.
В своей комнате, не зажигая света, на ощупь она достала из буфета бутылку коньяка, выпила залпом две рюмки и рухнула на кровать, забравшись под одеяло с головой и боясь выглянуть наружу. Все ее тело продолжала колотить мучительная, предательская дрожь…
Толстый, невероятных размеров кот, почему-то с куцым хвостом и шрамом на морде, шмыгнул прямо из-под ног Зины. Она споткнулась, чертыхнулась про себя и тут же прикусила язык. К счастью, Матвеев ничего не заметил. Ноги ее болели — ночная прогулка по камням разбитых улиц Молдаванки дала о себе знать. После этой страшной ночи Крестовскую раздражало все, абсолютно все.
Вот уже час подряд они плелись через весь город, картинно держась за руки. Матвеев был в штатском.
— Неужели нельзя было машину взять? — буркнула Зина, когда он подошел к месту встречи.
— Нет, нельзя, — криво хмыкнул Матвеев. — Сама подумай: мы не можем приехать с парадом: пол-улицы сбежится на автомобиль смотреть! Это ж на Молдаванке как слон в посудной лавке… После такого друга Артема и след простынет… Так что давай-ка изображать обычную парочку.
— Влюбленную? — деловито уточнила Зина.
— Почему бы и нет? — рассмеялся Матвеев и тут же обнял ее за талию. — Так сойдет?
— Вполне, — Зина аккуратно высвободилась. — Теперь мы точно похожи на влюбленных! Не хватает только цветов.
— Будут, — коротко бросил Матвеев. Зина не поняла, что он имеет в виду.
Впрочем, она тут же мысленно осадила себя: так тебе и надо, не увлекайся мальчишкой, который на десять лет моложе!..
Но тут же в памяти предательски выплыло лицо взрослого Виктора Барга. Этот укол был таким болезненным, что Зина сосредоточилась на следователе.
Спустя час блужданий по Молдаванке, где Матвеев ориентировался значительно лучшее нее, они уперлись в ржавые ворота дома.
— Ты хорошо знаешь этот район, — призналась Зина, когда он, срезав путь через какой-то переулок, с точностью вывел ее к нужному дому.
— Так я вырос здесь, рядом, на Болгарской, — усмехнулся Матвеев. — У бабушки с дедушкой.
— А… родители?… — вырвалось у Зины.
— Отец был чекистом. Его убили бандиты, — вздохнул он. — Знаешь, война уличных банд, разгул преступности в 20-е годы… Его застрелили во время облавы. Ну а мать умерла от «испанки», когда мне было три года. Так что меня воспитали бабушка с дедушкой.
— Так ты пошел в органы из-за отца? — догадалась Зина.
— Не только, — горько усмехнулся Матвеев. — Не только. Понимаешь, я отношусь к числу тех редких людей, которые заражены иллюзией справедливости и страдают от нее.
— Но справедливости не существует! Особенно в НКВД… — Крестовская сама не поняла, как это у нее вырвалось.
— Знаю. — Матвеев спокойно отреагировал на эти слова. — Потому я туда и пришел.
Зина предпочла промолчать. Развивать эту тему дальше было довольно глупо.
Так они и молчали, пока не уперлись в сломанные ворота. Стало ясно, что они пришли.
— Странный двор, — произнес Матвеев, когда они вошли внутрь.
— Что же в нем странного? — не поняла Зина.
— Здесь нет людей, — он крутился по сторонам. — Понимаешь, это нетипично для Молдаванки, особенно утром. Во дворах всегда полным-полно в любое время! Соседи, ребятня, старики… А здесь никого нет.
— Может, все изменилось… — попыталась успокоить его Зина, тоже настороженная этой неестественной тишиной.
— Нет, — покачал головой Матвеев, — может измениться все, что угодно, но только не Молдаванка.
Они двинулись в глубь двора, довольно узкого, пытаясь разыскать нужную квартиру. На втором этаже вдруг кто-то с треском захлопнул окно.
— Аресты здесь были, что ли? — вслух подумал Матвеев. — Чего это все так зашуганы? И нумерация квартир странная. Первая всегда находится в фасадном доме. А здесь почему-то нет…
В глубине двора виднелся одноэтажный деревянный флигель с подвалом — он в этом флигеле явно был жилой, потому что сквозь окна вровень с землей можно было разглядеть занавески и даже вазоны с цветами. Именно в этом подвале и находилась нужная им квартира № 1, и Матвеев буквально выдохнул, разглядев табличку:
— Подвал… Ну надо же, — как-то по-ребячески удивился он. — Да и вообще все тут странно… И очень плохо. Но подвал…
Зина рассердилась: — Что ж ты все время каркаешь и каркаешь. Не проще ли пойти и посмотреть?
Матвеев передернул плечами и машинально положил руку на карман пальто, в котором явно находилось оружие. Они стали спускаться по лестнице вниз. Матвеев шел первым, Зина за ним. Прогнившие ступеньки очень старой лестницы ходили под ногами. Наконец они дошли. Дверь квартиры была открыта. Внутри была темнота.
— Как-то опасно… — начал было Матвеев, но Зина, не слушая его и без труда отодвинув, вошла внутрь. Следователю не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ней.
Ничего не видя, буквально на ощупь, они прошли по очень узкому коридору. Впереди просматривался просвет — очевидно, раскрытая дверь в жилую комнату. Но до нее они не дошли.
Услышав какой-то шум, Зина повернулась, но вдруг почувствовала страшный удар в спину. Потом к ее лицу прижали что-то вонючее, мокрое… Сквозь ускользающее сознание она услышала звуки выстрелов — похоже, Матвеев все-таки успел вытащить оружие… Потом был как бы шум от падения тел… И все стало исчезать, расплываться… Зина погрузилась в сплошную, глубокую темноту…
Она пришла в себя от запаха гари. Открыла глаза. Поняла, что лежит на полу в небольшой темной комнате. Рядом — Матвеев. Он был без сознания. Еще чуть поодаль она увидела свою раскрытую сумку. Зина с трудом подползла к ней. Вырванного из таинственной книги листа не было, он исчез. Очевидно, нападение было совершенно с целью забрать его…
— Кирилл! — Зина потрясла Матвеева за плечи, ударила по щекам. — Кирилл! Ты жив? Ты меня слышишь?
Жив, жив, он был жив! Как врач Зина определила это сразу, лишь прикоснувшись к нему. Жив, но без сознания. Она быстро ощупала и осмотрела все тело. Следов крови не было. Значит, и не ранен. Вдруг страшный треск донесся до нее. Зина вскочила на ноги, бросилась к выходу в коридор, распахнула дверь… Весь коридор был охвачен огнем. Пламя разгорелось уже так, что длинные огненные языки почти полностью охватили стены и потолок. С потолка с треском рухнула доска, буквально оглушив Зину. Комнату заполняли черные клубы дыма.
— Кирилл! Очнись! — закричав, она бросилась к Матвееву. Но тот уже очнулся и сам. Сидя на полу, он держался руками за голову.
— Что это? Мы где? — Кирилл не понимал, где находится и что происходит.
— Мы горим! — Зина бросилась к окну и, обламывая ногти, попыталась открыть раму. Бесполезно — та была вбита намертво, форточка не открывалась. И тут Матвеев, очнулся, вскочил на ноги, бросился к окну. Схватив тяжелый стул, попытался им разбить стекло. Оно не поддавалось. Крестовская поняла, что кто-то запер их в этой огненной ловушке, намеренно устроив пожар, чтобы они сгорели заживо.
Зина начала задыхаться. Клубы гари забивали рот, по щекам ее текли едкие слезы. Грудь разрывало мучительной болью удушья. Матвеев метался по комнате, пытаясь найти выход. Крестовская, практически потеряв сознание, стала оседать на пол.
— Надо идти через коридор! — воскликнул Матвеев, схватил Зину за плечи, резко, рывком, поднял. — Иди! Надо рискнуть! Другого выхода нет!
— Я не могу… — Зина, очнувшись, ужасно закашлялась, хватая, как рыба, ртом воздух.