— Что ты здесь делаешь? — Виктор нахмурился, сделал шаг в сторону, но потом все же остановился, с какой-то странной тоской глядя на нее.
— Да вот проходила случайно, тебя увидела, и… — начала было Зина.
— Не ври, — перебил ее он. — Ты ждала меня, так?
— Да, — не в манере Зины было уклоняться от схватки, хоть силы были и не равны, — да, ждала.
— Зачем? — Виктор продолжал хмуриться.
— Хотела поговорить.
— Я уже в прошлый раз тебе все сказал. Ты что, не помнишь?
— Я хотела дать тебе еще один шанс.
— Мне не нужны твои шансы! Нам не о чем говорить!
— Нет, нужны, — Зина уже не могла остановиться. — Ты делаешь очень большую ошибку. Нельзя так поступать! Как ты можешь потерять меня? Ты же никогда такую не встретишь! Как ты можешь делать ошибку и терять?
— Прекрати унижаться! — резко сказал Виктор. — Все это ни к чему не приведет. Я сказал тебе ясно и четко: между нами все кончено. У меня есть женщина. Оставь меня в покое! Прекрати за мной ходить.
— Что, нашел какую-то дешевую сельскую прошмандовку и радуешься? Ты хоть сам понимаешь, на какой мусор ты меня променял? — выкрикнула Зина. Ей хотелось плакать. Но Барга, казалось, только позабавили ее слова.
— Да ты и рядом с ней не стояла! — ухмыльнулся он. — Все, с меня хватит. Сыпь свои пьяные истерики на голову кому-нибудь другому!
— Пьяные истерики? — Зина задохнулась от оскорбления.
— Разумеется! Я не намерен слушать весь этот бред.
— Ты, ничтожество… — грязное ругательное слово вырвалось у Зины, она сама не ожидала, что сможет выразиться так.
— Прекрати. Это тебе не идет, — Барг обогнул ее и отошел в сторону. Было ясно, что он намерен уйти.
— Подожди, пожалуйста! — взмолилась Крестовская, теряя последние остатки гордости. — Давай дадим нашим отношениям еще один шанс!
Но Виктор, словно ее не слыша, продолжил идти в сторону, больше не глядя на нее. Зина испытывала такую страшную боль, словно ее ударили ножом.
Из глаз закапали слезы, делая все вокруг мутным и серым. Но Крестовская сердито стерла их рукой. Ну уж нет, она не даст своим страданиям отвернуть ее от дела. Виктор сам нарвался! Она еще думала, что говорить Бершадову. Теперь она скажет все! Виктор Барг сам выбрал свою судьбу. Она не виновата… А он заплатит за подлость. По заслугам!
И Зина решительно пошла вперед, думая о том, что теперь самым главным делом ее жизни является не упустить Виктора Барга.
Виктор шел по Дерибасовской, нисколько не заботясь тем, что за ним может кто-то идти. Шагал он довольно беспечно, разглядывая витрины магазинов. На Дерибасовской, как всегда, было много людей, поэтому Зине без труда удавалось скрываться в толпе. Первый раз в жизни она участвовала в самой настоящей слежке и понимала теперь, какое тяжелое это занятие. Как же не просто идти следом за кем-то и очень стараться, чтобы тебя не увидели!
Но ей как будто это удалось. Барг дошел почти до самого Горсада и там свернул в знаменитое кафе-мороженое на углу, с которым у Зины было связано столько воспоминаний!
Он сел за столик. К нему подошла официантка. Виктор сделал заказ и стал ждать. Официантка вынесла бутылку сельтерской и два стакана. Зина поняла, что заказ сделан на двоих. По Дерибасовской, как всегда, гуляла толпа. И Крестовская от всей души позавидовала людям, которые могут просто гулять, наслаждаясь прекрасным летним вечером, без всяких задних мыслей! Ей самой давно уже было отказано в этом простом счастье.
Внезапно внимание Зины привлек знакомый силуэт. Со стороны Горсада в ярком платье с крупными набивными розами к кафе приближалась… Дина Мартынова! Зина ни с кем бы не спутала свою подругу.
Она выглядела великолепно. Платье очень ей шло. Волосы ее свободно развевались по ветру. Она выглядела красивой, яркой и свободной. С уколом зависти Зина отметила, что ей вслед оборачивались мужчины… Все это Крестовской было неприятно. Она завидовала. Ей давно уже никто не оборачивался вслед.
Но что это? Дина бежала к кафе на углу! Дальше Зина просто не поверила своим глазам. Мартынова подбежала к столику, за которым сидел Виктор. Тот вскочил при ее появлении. Они обнялись, поцеловались. Дина положила голову на плечо Виктора. Затем они сели за столик, продолжая держаться за руки и смотря друг на друга влюбленными глазами.
Крестовская изо всех сил старалась не упасть. Женщиной, на которую променял ее Виктор, была Дина Мартынова. Зина задыхалась, словно в горло ее насыпали раскаленный песок. Все жгло изнутри. И по сравнению с этой мукой каленое железо, которым ее пытал Бершадов, показалось просто удовольствием. Зина вся буквально корчилась от боли, сходила с ума… Дина и Виктор продолжали сидеть за столиком.
Появилась официантка, принесла мороженое. Они ели и смеялись. Зина не знала, сколько прошло времени. Мука терзала и терзала ее, не отпуская сердце.
Наконец они вышли из кафе и направились вверх по Дерибасовской, минуя Горсад. Прошли квартал, перешли на Садовую. Еще квартал по Садовой вверх… Следить за ними было легко, они никого не видели, только друг друга. И впервые за все время слежки Зина могла идти, не таясь.
Они вошли в дом Дины, явно направляясь к ней. Зина вошла за ними в подъезд в тот самый момент, когда еще были слышны их шаги, ведущие по лестнице вверх.
Крестовская прислонилась пылающим лбом к холодной штукатурке стены. Все ее тело била дрожь. Она возненавидела бывшую подругу до такой степени, что, если бы увидела ее перед собой в этот момент, то просто разорвала бы голыми руками. Зина представила лицо Виктора. Каким бы было его лицо в тот момент, когда она вцепилась бы в горло Дины?
Это показалось ей страшно забавным. Зина хохотнула… Смех тут же перешел в рыдание. Зина давилась этими страшными, беззвучными рыданиями, в которых почему-то не было слез… Когда она вышла на улицу, уже стемнело. В окне комнаты Дины, во дворе-колодце, куда зашла Зина, чтобы усилить свою муку, горел приглушенный свет. Настольная лампа возле кровати. Крестовская знала об этом. Мука впилась в горло кровавыми клещами. Умирая от боли, Зина все смотрела на этот свет.
Целовал ли Виктор Дину так, как целовал ее? Говорил ли те же слова? И это выражение его глаз… Когда они засыпали на рассвете, насытившись теплом от друг друга и любовью… Таким же было выражение глаз?
Она плелась по улицам, не разбирая дороги. И звезды светили ей сверху, словно подписывая смертный приговор.
Через какое-то время Зина с удивлением обнаружила себя на Болгарской, стоящей под дверью Матвеева. Он был дома в такой поздний час.
— Ты? Я рад, — сказал Кирилл, но она тут же закрыла ему рот рукой.
— Молчи. Просто молчи.
Затем повела за собой в комнату…
На рассвете Зина растолкала его и включила возле кровати свет. Сама она не сомкнула глаз, все обдумывая и обдумывая ситуацию, свидетельницей которой оказалась.
Утром к ней пришла ясность. Это было настолько четко, что поразила ее саму. Теперь Зина представляла себе всю картину. Она знала, как все произошло. И зачем.
Это было так просто, что Зина недоумевала, как можно было не догадаться раньше! Связующим звеном была всего одна мысль, как озарение случайно пришедшая к Зине. Мысль о том, что книга была покрыта ядом, а ведь именно яды изучали в лаборатории, где работал Виктор Барг.
Яды! Всего лишь такая простая мысль. Но следом за ней все стало выстраиваться в четкую логическую схему. И наконец Зина поняла. Это понимание было настоящей разгадкой. С глаз ее спала пелена, ей даже захотелось кричать, в такой восторг ее привело открытие того, что она точно знает разгадку.
Четко все обдумав и перепроверив не один раз, Зина растолкала Матвеева.
— Мне нужны отмычки! — заявила она.
— Чего? — не понял он.
— Отмычки! Те самые, воровские, которыми ты открыл тогда двери в комнату… Помнишь? — терпеливо объясняла Зина.
— Зачем? — все не понимал Кирилл.
— Надо забраться в одну квартиру.
— Ты хоть понимаешь, что собираешься натворить? Это кража со взломом! — уставился он на нее, окончательно проснувшись.
— Плевать! — Зина передернула плечами. — Неужели ты считаешь, что такая ерунда может меня остановить?
— Ну, я не знаю… — даже опешил Матвеев, не привыкший видеть ее такой.
Зина заметила, что его перепугала произошедшая в ней перемена. Но ей и на это было плевать!
Матвеев встал с кровати, порылся в ящике письменного стола и наконец протянул Зине связку отмычек — нестандартных ключей.
— Вот. Смотри не потеряй.
— Верну в целости и сохранности, — усмехнулась она.
На следующее утро Крестовская пришла в институт раньше всех остальных преподавателей не просто так. Ей требовалось изучить расписание и узнать, когда Дина будет на парах и точно занята в институте.
Она планировала тщательно обыскать квартиру, вернее комнату Дины Мартыновой. Сделать это было необходимо. Зина чувствовала, что на верном пути.
Все добрые чувства, которые Крестовская испытывала к бывшей подруге, теперь были забыты. Сейчас это была только огненная ненависть — тем более страшная, что ее было необходимо скрыть. Теперь Зина понимала, что в мотивах бывшей подруги, настойчиво предлагающей ей свою дружбу, всегда присутствовала корысть. Для того, чтобы все четко стало на полочки, требовалось обыскать жилище Дины.
На кафедре никого не было, и ничто не мешало изучить расписание. У Дины были третья и четвертая пара подряд. Получилось идеально, так как сама Зина была занята только первую и вторую пару. Судьба словно благоприятствовала ей.
После первой пары всех преподавателей собрали на политинформацию, обязательную каждую неделю. Скрипя зубами, Зина села рядом с бывшей подругой, стараясь, чтобы ничто не выдавало ее чувств.
Слушая вполуха политинформацию, излагаемую сухими, казенными фразами, Зина вспоминала то, что ей рассказывал Кирилл Матвеев, знающий намного больше о событиях, происходящих в стране, чем лектор, доклад которого был одобрен советской цензурой.