Переговоры СССР с англичанами и французами зашли в тупик из-за отказа Польши пропустить советские войска через свою территорию навстречу германской армии в случае агрессии.
17 августа 1939 года глава французской военной миссии генерал Думенк сообщил из Москвы в Париж следующее: «Не подлежит сомнению, что СССР желает заключить военный пакт и не хочет, чтобы мы превращали этот пакт в пустую бумажку, не имеющую конкретного значения».
20 августа он сообщил своему руководству, что провал переговоров неизбежен, если Польша не изменит позицию. В тот же день министр иностранных дел Польши Ю. Бек, доверившись гарантиям англичан, телеграфировал своему послу во Францию следующее. «Польшу с СССР не связывают никакие военные договоры, и польское правительство такого договора заключать не собирается».
Развязка приближалась. Агрессия Германии в Европе в первую очередь угрожала Франции, и вечером 21 августа Думенк получил в Москве телеграмму следующего содержания: «По распоряжению Председателя Совета Министров генерал Думенк уполномачивается подписать в общих интересах и с согласия посла военную конвенцию. Гамелен». 22 августа Думенк сообщил об этой телеграмме Ворошилову. Но в Лондоне хранили молчание.
Газеты сообщили, что Чемберлен ловил рыбу, а Галифакс охотился на уток. Позже из британских источников стало известно, что на 23 августа готовился прилет Геринга в Великобританию и его встреча с Чемберленом для урегулирования разногласий на англо-германских переговорах.
Англия и Франция в последнюю минуту могли еще одуматься. Польша — понять реальность. А германское предложение — рухнуть. Сталин оставлял обе двери открытыми. Однако постепенно приоритеты изменились в пользу Германии, союзникам была отведена вторая позиция.
Все решилось в последний час. Получив от Сталина согласие на подписание договора о ненападении, Гитлер направил в Москву в указанный ему срок 23 августа министра иностранных дел Германии. В ночь на 24 августа в Кремле договор, пакт Молотова-Риббентропа, был подписан СССР и Германией.
Это вынужденное политическое решение на какое-то время гарантировало стране отсрочку от войны с Германией и ее реальными и потенциальными союзниками. Одновременно Германия при нападении на Польшу избавлялась от угрозы войны на два фронта и рассчитывала на нейтралитет Англии и Франции.
Секретный протокол и последующие договоренности с Германией предусматривали раздел сфер интересов между Германией и СССР и являлись важной составной частью подписанных документов.
К сферам интересов СССР относились Финляндия, Эстония, Латвия, Литва, восточная часть Польши — Западная Белоруссия и Западная Украина, Бессарабия и Северная Буковина. Это были государства и территории, за исключением Северной Буковины, входившие в состав России, но отторгнутые у нее после Первой мировой войны решениями в Версале или путем прямых аннексий. Граница сферы советских интересов неформально признавалась Германией максимальным рубежом продвижения своих войск на Восток.
Достигнутое соглашение имело для каждой из сторон немаловажное, но разнонаправленное значение в сфере экономических интересов. Третий рейх остро нуждался в сырье, а СССР — в современной технике и технологиях.
Вот как писал Уинстон Черчилль о советско-германском договоре о ненападении: «Невозможно сказать — кому он внушал большее отвращение, Гитлеру или Сталину. Оба осознавали, что это могло быть только временной мерой, продиктованной обстоятельствами. Антагонизм между двумя империями и системами был смертельным. Тот факт, что такое соглашение оказалось возможным, знаменует всю глубину провала английской и французской политики и дипломатии за несколько лет. В пользу Советов нужно сказать, что Советскому Союзу было жизненно необходимо отодвинуть как можно дальше на запад исходные позиции германских армий».
Германия по договору отказывалась от претензий на Украину, на господство в Прибалтике, от планов экспансии в те районы Восточной и Юго-Восточной Европы, где это могло представлять опасность для СССР. В случае войны между Германией и Польшей немецкие войска обязались: не вторгаться в Латвию, Эстонию, Финляндию, Бессарабию. А вступив в Польшу, не продвигаться дальше рек Нарев, Висла, Тиса, Сан.
На дальневосточной границе СССР шли военные действия. Япония дважды вторгалась на территорию СССР в районе реки Халкин-Гол. Захватчики получили достойный отпор. Но очевидными стали низкая боевая подготовка советских войск, слабая выучка офицеров и несогласованность в действиях командного состава. Заключив пакт о ненападении с Германией, когда на Дальнем Востоке шли военные действия, СССР избежал войны на два фронта.
Глава 24
Ситуация в мире складывалась страшной. И Зина категорически не понимала одного: если Германия не собирается нападать на СССР, почему тогда так активно на территории СССР действуют немецкие агенты? Почему их такое количество? Значит, это обязательство о ненападении было ложным? Страшно было думать об этом. И Зина никому не осмеливалась высказать такие мысли вслух.
Было около часу дня, она решительно взяла сумочку и шагнула в отчаянную неизвестность — на обыск в комнате Дины. План был достаточно прост. Люди не замечают как раз того, что явно бросается в глаза. Хочешь спрятать какую-то вещь — положи ее перед самым носом. А потому лучше всего действовать открыто и нагло.
Выбрав платье попроще, какой-то клетчатый кошмар из советского ширпотреба, который не надевала уже года два, Зина решительно направилась к дому бывшей подруги — на углу Дворянской и Садовой. Ненависть была лучше любой маскировки и любой косметики. Ненависть придавала ей сил. И, вооружившись ненавистью как защитой, Зина твердо верила в то, что совершит невозможное. Другого выхода у нее попросту не было.
Зина отчетливо помнила то утро в квартире Матвеева, когда он дал ей отмычки.
— Ты хоть умеешь ими пользоваться? — ухмыльнулся он, когда Зина сунула их в сумочку.
— Разберусь, — Крестовская пожала плечами, ей море было по колено.
— Нет, так дело не пойдет, — нахмурился Кирилл, — и у тебя, и у меня будут неприятности. Придется учиться.
— В каком смысле? — не поняла Зина.
— В самом прямом! А ну-ка пошли, — и Матвеев вытолкал Зину в коридор, заставив взять отмычки с собой.
Было их пять штук, разных по виду и размеру. Кирилл захлопнул дверь.
— Ну? — повернулся к ней. — Или что?
— Или как? — поморщилась Зина. — Возьму первую попавшуюся и…
— Так дело совсем не пойдет, — Матвеев повторил любимую фразу: — Смотри и учись, пока я жив. Вот она, самая маленькая — к немецким фирменным замкам. Таких очень много ставили в свое время. Вот эта, латунная, — к старым советским дверям. Третья, с серебристым напылением, откроет финские замки, их тоже много ставили, новых советских фирм, несгорающих шкафов и сейфов, утопленных в стене. Очень ценная отмычка! Не у всех она есть. Подарил мне один вор. Ценный экспонат, короче. Четвертая для висячих замков — амбарных и всех прочих. Больше висячие замки — это частные дома, сараи, ну, тебе понятно. А вот эту, самую длинную из всех, пятую, хорошо запомни! Это отмычка-универсал. Она подойдет абсолютно к любому замку. Поэтому, если ты не знаешь, какой замок, лучше всего пользоваться этой.
Зина внимательно слушала пояснения Матвеева, запоминая и перебирая отмычки в руке.
— Итак, твой выбор. Какую ты выберешь? Давай рассуждать вслух! — Матвеев испытующе смотрел на нее.
— Я не знаю, какой замок в двери, я ничего не понимаю в замках, — Зина смело встретила его взгляд, — поэтому я выберу отмычку-универсал. Вот эту, самую длинную.
— Молодец! — Матвеев одобрил ее слова кивком. — Приступай.
Зина с легкостью вставила отмычку в замок, повернула как обыкновенный ключ… Замок щелкнул и открылся.
— Получилось! — обрадовалась она.
— Не спеши радоваться, — остановил ее Матвеев. — Тебе надо знать, какой замок ты собираешься открыть, какую дверь.
— Я не буду рисковать, — сказала Зина, — дверь там явно старая. Я открою ее вот этой, универсалом. Думаю, к любой подойдет.
Они вошли в квартиру и вернулись обратно на кухню, как будто спасались в убежище.
— Я пойду с тобой, — вздохнул Матвеев, — прикрою тебя, если что.
— Нет, — Зина твердо посмотрела на него, — это мое личное дело. И ты не должен рисковать. Нет.
— Я не сильно и рискую. Мое удостоверение сотрудника уголовного розыска спасет ситуацию.
— Может, и спасет. Но я должна сделать это одна. Спасибо, что предложил.
— Как знаешь, — Матвеев заметно обиделся. Но Зине было все равно. Это дело давно уже стало ее личным делом, и она не собиралась делить его с кем-то другим.
— Отмычки сразу верну, не беспокойся, — она как-то попыталась сгладить ситуацию, но Матвеев все еще выглядел обиженным. Его вытянутая физиономия портила боевой задор Зины. Ей все думалось: почему, ведь обижаться должна она! Это он все время крутил что-то свое и никогда не говорил правду, играя в какие-то странные поддавки сам с собой.
Двор дома был пуст. Зина быстро вошла в парадную и стала подниматься на нужный этаж. Сердце мучительно замерло — она вспомнила, как по этой лестнице поднимались Виктор и Дина, обнимая друг друга. Это воспоминание было как кровавая заноза, которую повернули в ране. Зина горько усмехнулась — ну ничего, она выведет эту лицемерку на чистую воду! И пусть бережется тот, кто попробует ей помешать. Пусть даже это будет Виктор Барг!
Вот и знакомая дверь со множеством звонков. Старая, расшатанная, замок явно советский. Зина остановилась, с трудом дыша. Сердце билось от страха как зверь, запертый в клетке. Никогда в жизни ей еще не было так страшно.
Дрожащими руками вставила отмычку в замок. Повернула… Дверь щелкнула, открываясь. С бьющимся сердцем Зина вступила в длинный коммунальный коридор. Дверь Дины… Она достала отмычку, вставила в замок.
— А шо это вы за тут делаете? — Скрипучий голос сзади раздался так неожиданно, что Зина от страха выронила отмычки, и те со звоном упали на ковер.