— Добрый день, — бодро обернулась она, смело встретив взгляд толстой старухи лет семидесяти, огромный живот которой поверх халата был перевязан большим цветастым платком. — Да вот у подруги жить буду. Временно. Она мне и ключи дала.
— А… а шо, Оленька уехала? — Старуха с интересом изучала Зину. Взгляд потерял настороженность — очевидно, та не показалась ей опасной.
— Да. С мужчиной своим, — наугад ответила Зина, сразу запомнив имя Оленька — очевидно, в коммуне эта аферистка жила под другим именем.
— То-то я смотрю, что взад-вперед больше не ходют, а то шастали за тудой-сюдой, — разговорилась старуха. — А тебя звать-то как?
— Дина, — ответила Крестовская.
— Не наша, шо ли? Шо за имя такое?
— Наше, — Зина вздохнула.
— Ну, давай, два часа вже болтаем, пора и прилечь, сына с работы жду, — на одном дыхании выпалила старуха и ушла к себе.
Трясущимися руками Зина быстро открыла дверь отмычкой и вошла в комнату. Вся спина ее взмокла, и мокрая сорочка неприятно прилипла к коже.
В комнате было полутемно, шторы задвинуты. Зина их распахнула и даже включила свет. Везде было очень аккуратно убрано. Все вещи разложены по полочкам, ни следа пыли. Зине подумалось, что здесь совсем не так, как у нее. В глаза просто бросалась педантичность Дины! В том, как она тщательно разглаживала салфетки, расставляла статуэтки на полочке над кожаным диваном, в том, что на столе посередине комнаты не было ни одного лишнего предмета. Только вот запах был плохой.
В комнате пахло вином, табаком, застоявшимся кофе, дешевым одеколоном. Пахло так, словно комнату не проветривали множество дней. Зина, очень чувствительная к запахам, поморщилась. И, чтобы не терять времени, быстро приступила к обыску.
В шкафу были личные вещи — одежда, постельные принадлежности. Белье было переложено мешочками с душистыми травами. Одежды у Дины было много. Вся она была заграничная, хорошего качества. Внизу шкафа была коробка с пачками фильдеперсовых чулок и духами. Очевидно, Дина приторговывала контрабандой.
Вообще одевалась она явно не на зарплату преподавателя! Зина сразу отметила, что гардероб Дины чем-то похож на содержимое шкафа Марички Корнийчук, только был еще роскошнее. Это наталкивало на нехорошие мысли.
Когда со шкафом было покончено, Зина перешла к комоду. В глаза бросилась еще одна деталь, и Крестовская с интересом отметила ее про себя. Мартынова работала преподавательницей, была филологом, то есть грамотной, образованной. А в ее комнате не было ни одной книги! Вообще ни одной. Дина не читала. Похоже, и не готовилась к лекциям. Это никак не вязалось с обликом интеллигентной, начитанной женщины. Зина мгновенно отметила это странное несоответствие про себя.
В комоде было нижнее белье — тонкое, качественное, кружевное белье, которого никак не могло быть у советской женщины! За всю жизнь Зина не видела такого белья, и теперь смотрела во все глаза. Тонкие, как паутинка, кружева умещались в кулаке. Как же такое носить? Зине было обидно, что у нее в жизни никогда не было такой роскоши. А мысль о том, что вся эта красота надевалась для Виктора Барга, вызывала просто страшную ярость. Хотелось разорвать, растоптать все эти изящные вещи! Зина с трудом уговорила себя этого не делать.
Когда с комодом было покончено, Зина остановилась в недоумении. Ничего. Но это невозможно! Она твердо теперь верила, что аферистка, окрутившая Барга, — иностранная шпионка. Об этом свидетельствовали иностранные вещи, отсутствие книг.
Зина стала рыться в кровати — ничего. Остановилась посередине комнаты. А если попробовать пол и плинтус возле окна? Она перешла к окну, но там все было в порядке. Доски не поднимались. Вернулась к тумбочке возле кровати, которую уже осматривала… Ничего.
Случайно Зина резко поправила на кровати матрас, и в этот момент что-то звякнуло. Она быстро заглянула в щель между кроватью и стеной и достала маленький колокольчик желтого цвета. Он был очень необычный — широкий, как чашка. Зина никогда не видела таких.
Колокольчик был весь покрыт иероглифами, похоже, японскими или китайскими. И звон он издавал очень необычный. Позвонив в него несколько раз, Зина едва не забыла, зачем сюда пришла.
Отложила колокольчик в сторону и тут же решила проверить мгновенно озарившую ее догадку: а что, если этот нужный ей тайник находится не возле окна, а со стороны кровати? Сказано — сделано. Крестовская с легкостью отодвинула в сторону кровать и занялась исследованием.
Плинтус был в порядке, а вот доска… Одна из досок пола держалась слабее остальных. Зина принялась надавливать на нее во всех местах. Наконец раздался треск — и доска отошла от пола, поднялась вверх. Это и был тайник.
Крестовская извлекла на свет большую, широкую коробку из-под обуви. С замирающим сердцем открыла — и сразу поняла, что выиграла, да еще как! Сверху лежали три паспорта.
Первый был советский, на имя Екатерины Мартыновой. С фото смотрела Дина. Второй, тоже советский, был на имя Ольги Кибрик. И там было лицо Дины, только чуть изменившей прическу. Третий паспорт был румынский, на имя Анджелы Сириуцы. Для фото на этот паспорт Дина надула щеки, поджала губы, воспользовалась румянами, изменила цвет волос и обрезала челку.
По паспорту Анджела Сириуца была на 10 лет старше двух остальных. И у Дины действительно получилось изобразить более зрелую женщину.
Зине стало все ясно. С глаз упала пелена. Ей было понятно даже то, почему эта аферистка назвалась не существующим ни в одном паспорте именем Дина. Она просто воспользовалась психологическим приемом и отзеркаливала ее, Зину. Дина — Зина. Чувствуешь доверие к человеку, когда так созвучны имена. Фальшивая Дина втиралась к ней в доверие.
О дружбе Зины со старушкой-библиотекаршей в институте знали все. Поэтому Дина и заинтересовалась Крестовской. Зина вспомнила, как быстро Дина появилась на пороге в тот день, когда Зина вернулась к себе после пыток. Она знала, что Зина была арестована, и пыталась вытянуть информацию. Вспомнила, как интересовалась, что произошло с Маричкой, почему Зина вернулась расстроенной. И наконец, как появление Дины прервало разговор с вахтером Михалычем. Увидев ее, тот мгновенно стушевался и передумал говорить. Возможно, и смерть старушки-библиотекарши была на руках Дины. А про Михалыча и неизвестного старика и думать нечего — ее дело!
Что уж тут говорить о Викторе Барге, работавшем в секретной лаборатории. Он просто попался, как дурак! Подумав об этом, Зина ощутила страшную горечь. Значит, она стала ему неинтересной из-за этой прошмандовки? Из-за шпионки, работавшей на иностранную разведку? На такую он ее променял? Глупость Виктора ранила ее так, словно она была в чем-то повинна. Но раскисать было не время. И Зина решительно отложила паспорта в сторону.
Под паспортами обнаружились документы на иностранном языке. Теперь уже было понятно, что это немецкий, так как на многих из бумаг стояли печати с символикой Третьего рейха. В бумагах Бершадова по Аненербе Зина уже видела такую.
Значит, Дина работала на немцев. Крестовская быстро забрала все эти бумаги, присоединила к ним паспорта и положила в свою сумку. Тщательно закрыла тайник, расправила покрывало на кровати, уничтожила все следы беспорядка. Затем, подумав, забрала и таинственный колокольчик. Мало ли для чего он был нужен. Но он явно был важным, так как лежал в тайнике.
Затем она быстро вышла из комнаты, занавесив шторы, как было. Заперла отмычкой двери.
Улица была залита ослепительным солнечный светом! Прошло меньше часа, но Зине казалось, что минула целая вечность. Она не видела солнца — все закрыла сплошная темная тень.
Очень быстро Зина добежала до своей Соборной площади, поднялась к себе, открыла двери… И застыла. Прямо в ее комнате, развалившись на стуле по самому центру, восседал… Григорий Бершадов, собственной персоной! Он был в штатском, но, как всегда, выглядел аккуратно, элегантно и привлекательно.
— Долго ходишь, — произнес он. — Дверь-то закрой! Ни к чему соседям концерт.
Машинально Зина закрыла дверь и тоже присела к столу, чуть в стороне от Бершадова.
— Как вы… как ты… собственно… — Она вдруг стала заикаться и жутко разозлилась на себя за это.
— Тоже мне сложность, — Бершадов пренебрежительно передернул плечами, — обижаешь прямо! Ну, показывай, что принесла.
— В каком смысле? — не поняла Зина.
— Женская ревность — страшная вещь! Правильно я посвятил тебя в это дело. Сразу кинулась следить за бывшим любовником — и какие результаты! — добродушно улыбался Бершадов. — И что ты в этом Барге нашла? Он же вообще тебя не стоит! Такая женщина — и разменивает себя на ничтожество.
Тут Зина совсем растерялась. «Такая женщина» звучало как комплимент. Но с чего вдруг Бершадову делать ей комплименты? В какую жуткую игру он играл?
— Значит, так, — решительно начала она, не собираясь тянуть кота за хвост. — Дина Мартынова — немецкая шпионка. Ее надо немедленно арестовать! — и выложила на стол перед Бершадовым три паспорта и бумаги на немецком языке.
— Интересно, — он внимательно рассматривал паспорта, — про второй, советский, на Ольгу Кибрик, я не знал. Он новый.
— Ольгой она себя в коммуне называет, — ни к селу ни к городу сказала Зина.
— Да, молодец! — кивнул Бершадов. — А ты не боялась?
— При чем тут это? — рассердилась Зина. — Ее надо немедленно арестовать! Уйдет!
— Уже. Забрали прямо из института, — сказал Бершадов. — Я приказал взять ее в тот самый момент, когда ты пошла к ней в квартиру. Хотел, чтобы обыск ты сама произвела. Но я ее еще не допрашивал. Эта честь предстоит тебе.
— Что? — растерялась Зина, да так сильно, что у нее похолодели руки.
— Разве ты не хочешь поучаствовать в допросе? Никогда не мечтала об этом? Не хочешь увидеть, как она будет страдать? — вкрадчивым тоном пел Бершадов. — Не хочешь увидеть окровавленным и измученным тело, которым так восхищался твой любовник?
— Прекрати! — Зине хотелось закрыть уши руками. — Это чудовищно! Прекрати!