Однако боюсь, вопреки «экспертному» мнению, люди в Мариуполе, как и во всём Донбассе, лучше кого бы то ни было знают, чего хотят. И эта их цель, их желание, их мечта огненными буквами высечена на каждой стене, в каждом сердце – мира! Они хотят мира, в котором нет места войне.
И, знаете, я тоже этого очень хочу. А ещё того, – хоть я и совершенно не кровожадный человек, – чтобы все эти диванные знатоки, безумные домохозяйки, журналисты-агитаторы, члены правительства, агрессивные депутаты отправились в Мариуполь или в Донецк, чтобы вместо тамошних жителей сидеть под обстрелами из миномётов и «Градов», рыдать, наблюдать смерть, хоронить близких, мучиться, а кто-то сверху твердил им, что на самом деле они не знают, чего хотят…
Возможно, тогда определившихся с желаниями станет больше. А жертв меньше. И это то, чего реально сегодня хотят люди Донбасса. Чтобы ад как можно быстрее кончился.
Россия больна УкраинойО необходимости думать о собственной стране, а не о соседней
06.09.2014
Россия больна Украиной. Отсюда, из русско-украинского Крыма, мне, русскому человеку, видно это особенно ясно. Словно все мысли россиян только об Украине – о соседушке, которую они, когда в настроении, снисходительно величают Малороссией, а когда не в духе – сурово Хохляндией.
В последнее время злятся, лютуют они всё чаще: столь тяжко, столь горестно терзаются судьбой Украины, что нет им покоя меж берёзок отчизны. Обсуждают, спорят, поучают, как жить.
Какой телеканал ни включи – там Украина. Какую газету ни открой – там она же, родимая. И лица обсуждающих украинский вопрос одни и те же. Пора, наверное, вводить статус в российском медиапространстве – «украиновед». Тот, кто всё расскажет и прояснит, как жить в стране бандерлогов, горилки и сала. А больше там и нет ничего. Разве может быть иначе в польском, австрийском, немецком – выбирай понравившееся – проекте, несамостоятельном, зависимом, а главное – неблагодарном? Так говорят. Так клеймят. С довольными, сытыми лицами, попадающими под категорию «рож».
Прожив двадцать три года в Украине – счастливо и не очень, – я, право, столько не слышал о ней. А среднестатистический россиянин ложится и встаёт с мыслями об украинском вопросе. Ядовитым клещом он впился в его организм, отравляя сначала кровь, а после нарушая работу мозга.
Во время Евромайдана я, живя в Киеве, с частыми приездами в Севастополь, большую часть новостей о происходящем в Украине узнавал от российских родственников. Они звонили мне, а чаще жене, и, как советское радио, бодро рапортовали сводку новостей за день. Что Яценюк сказал и что Кличко сделал. Сколько бандеровцев приехало и сколько киевлян набили себе татуировки Шухевича.
Утрирую, конечно, но беда в том, что лишь отчасти. Потому что ещё чуть-чуть, и все эти российские всезнайки начали бы рассказы о съеденных на Крещатике русских детях. Вам забавно? А я дождался, когда в интервью для одного из российских телеканалов меня спросили: что вы знаете о сожжённых в крематориях «правосеками» русских детях? И ведь был тот, кто знал, кто за определённую мзду готов был ретранслировать что угодно.
Моё общение с россиянами превращалось в марафон оправданий. Из Москвы, Санкт-Петербурга, Омска, Калининграда они рассказывали мне, что происходит в Киеве, а я, будучи там, в украинской столице, ютил червоточинки сомнений: «А может, и правда? Может, не заметил я что?»
Гипнотические слова-маркеры, точно гвозди, вбивались в меня: «бандеровцы», «фашизм», «Ярош», «Правый сектор», «русофобия», «секта». Они, видимо, должны были сделать меня вялым, покорным, смирившимся с тем, что Украина отдана на откуп мразям, и есть лишь один путь спасения – пришествие России-матушки. Или, наоборот, должны были завести, разгневать меня, чтобы вступил в ополчение, чтобы дал отпор, чтобы земля моя, как сказал один любитель мочить в сортирах, никогда не была бандеровской.
Именно это, кстати, произошло в Крыму, где люди с их, безусловно, априорной русской самоидентификацией тем не менее голосовали на референдуме подчас не благодаря, а вопреки, забыв наложить на пылающую голову охлаждающий компресс.
И фокус ведь не в том, что в Украине не было крови, бандеровцев, глупости, жестокости, фашизма, – были, конечно – но в том, что россияне, часто не выезжая за пределы своего государства, знали обо всей этой инфернальной жути лучше, чем сами украинцы, находившиеся в красно-чёрной гуще событий. Знали и доводили до абсурда.
Но гиперболизировать, утрировать проблемы – значит нивелировать, отрицать их. Значит, разжечь ненависть в тех, кто будет вынужден их решать, но питаемый отвращением никогда не обратится ни за помощью, ни за советом. Значит, создать прецедент для перекладывания с себя ответственности на тех, кто взирает и комментирует со стороны.
Россия не удержалась от соблазна объяснить Украине, как жить. Она баловалась похожим и раньше – в небрежном, даже брезгливом тоне, – но тут, видимо, решила, что «хохлушка» совсем зарвалась и надо бы её притормозить. Не получилось.
И уже забылось то, с чего начался Евромайдан и к чему он привёл в итоге. Забылось потому, что вмешалась Россия и стала тем фактором, на который можно, а подчас нужно, списать всё.
Журналисты снимали сюжеты. Публицисты строчили материалы. Политики говорили. Граждане охали-ахали, ругали и кляли. Что в итоге? Абсолютный коллапс российско-украинских отношений. Выжженное пепелище братской дружбы.
Лезть в заваруху в таком, медвежьем, стиле – стратегическая ошибка. К несчастью, только одна из. Слишком много их было. Чтобы, наконец, распрощаться.
И не надо играть в целочек-невридимочек. Не надо строить обиженные мины, изображая непонимание. Вы и сами знаете, что проиграли. Лоханулись, если выражаться терминологией нормальных провластных пацанов. Обижаетесь, что украинцы вас не любят. Я, как местный житель, скажу, что так было и раньше. Удивлены?
Да, Украине есть за что, кто бы спорил, любить Россию и русских, но беда в том, что появилось слишком много факторов, переубеждающих её в обратном.
И суть даже не в бездарной внешней политике российской власти в Украине, одни послы чего стоят, не в геббельсовской пропаганде – украинская сторона тут не отстаёт, – а в самом отношении части россиян к украинцам. Повторяю, для особо задирающих ртуть, части. Той, что в своей риторике использует слово «хохлы» так же свободно, как «хач» или «черножопый», но ещё и с особой ухмылочкой. Той, что аки мантру повторяет истории о бандеровцах. Той, что отказывает суверенному государству в его независимости, истории и праве на существование как таковом.
Часть эта всё больше, агрессивнее и зловоннее. Прежде всего она, а не бандеровцы и НАТО, представляет главную угрозу для России. И против неё должны биться «Стрелковы-Гиркины».
В своём эссе Владимир Сорокин – даже до него украинская озабоченность добралась – использовал, на первый взгляд, чудный образ: «Россия беременна Украиной». Красиво по форме, не спорю, но касательно сути позволю не согласиться. Ведь к дитю во чреве относишься иначе: с заботой, трепетом, нежностью. Оно есть часть тебя, вот в чём соль.
Но Украина как государство никакой частью России не является. Да, в ней есть люди, которые несут в себе, если угодно, русский культурный код. За него они бьются. Но их борьбу ни в коем разе нельзя использовать против целого украинского государства, априори являющегося самостоятельным.
Этого часть России понять не может. Потому ведёт себя аки приёмная мать, вроде как отпустившая дочь на волю, но на деле пытающаяся контролировать её жизнь во всём, даже в мелочах и деталях. Во многом из-за того, что чувствует собственное одиночество, старение и болезнь. Контроль её есть крик о помощи.
Россия давно и крепко больна Украиной, да. Но начинать оздоровление она должна с самой себя. И тогда, однозначно, многим станет лучше.
Горячее время собирать камниО минских договорённостях
10.09.2014
Перемирие в Донбассе объявлено. Предварительные договорённости подписаны. Но всё равно стреляют. Всё равно бомбят, взрывают, насилуют, убивают. Слёз, крови, мучений, возможно, стало и меньше, но ад от этого не охладел, не стал милосерднее. Выход из него если и показали, то тут же задрапировали огненной стеной, в которой видны искажённые болью, ужасом лица.
Похоже, те, кто устроил донбасскую бойню, – независимо от мотивации и степени их правоты – не собираются договариваться. Во-первых, потому, что есть зависимость от войны, материально и метафизически, а во-вторых, потому, что происходящее в Донбассе – если всё же допустить, что изначально было иначе, – окончательно вышло из-под контроля. Условно карательная операция, с одной стороны, и условно патриотическая борьба – с другой, слившись воедино, мутировали в преступную бойню, где от заявленных целей – «единая Украина» и «фашизм не пройдёт» – остались лишь слоганы, выполняющие роль масок, из-за которых давно уже проступает инфернальный оскал бесов войны.
Когда Порошенко отдаёт команду о прекращении огня, то логично возникает вопрос: «Станут ли его слушать? Насколько нынешний украинский президент контролирует ситуацию в Донбассе в целом и те силы, что действуют под маркировкой “АТО”, в частности?» И восклицания эти почти риторические, а после заявлений командиров карательных батальонов скорее напоминают издёвку.
Силы АТО в их нынешнем виде – это регулярная армия, перемежающаяся с бандами головорезов, выполняющих приказы олигархата. У них своё командование и свои задачи, не совпадающие ни с мнением президента, ни с контраргументами Народных Республик, ни с мольбами мирных жителей, ни с нормальным укладом жизни в принципе.
Им противостоят – и это вдвое утяжелённая могильная плита для Донбасса, – по сути, такие же вооружённые группировки, часто применяющие «арабскую тактику» войны – кочевники двадцать первого века, перемещающие установки «Град» для обстрела противника. При этом позиционируется, что они защищают свою землю.