Однако именно эта «своя земля» и становится проблемным местом ополчения. В его рядах немало «пришлых варваров», по своему образу действия и, главное, по отношению к местным жителям не слишком отличающихся от украинских карателей. И это, собственно, ответ на вопрос: почему жители Донбасса массово не поддержали борьбу против киевского режима? Как сказал мне один луганский ополченец, сложно биться за тех, кто, называя «консервами» или «тушками», прикрывается тобой во время боя.
Но при этом условия войны диктуют безальтернативность выбора – необходимо занять ту или иную сторону, а реакция на подобный выбор стороннего наблюдателя определяется преимущественно эмоциональной сферой, являясь весьма и весьма ангажированной. Это, конечно, естественно, но совершенно не отменяет того, что разделение на «грешников и святых», активно эксплуатируемое одной и второй стороной конфликта, изначально ущербно. Донбасское противостояние давно уже вышло за рамки правовой – в контексте «право голоса», «право имею» – области, перекочевав в область примитивной силы, а раздел проходит не в языковой, политической, социальной сферах, а через линию крови, когда дифференциация зачинается непосредственно в человеческих сердцах.
Оттого, к сожалению, невозможно мгновенное восстановление мира. Это вопрос долгого, кровавого, окаянного времени. Преодоление, деконструкция конфликтных факторов, милитаристских настроений, разрушительных механизмов если и возможны, то во многом благодаря кропотливому (в прямом смысле данного слова) труду и реставрации общечеловеческих ценностей.
Процесс это тем более сложный, что найдёт жесточайшее сопротивление со стороны «заинтересованных лиц», коими выступают экономические и политические элиты, посредством действия контролируемых ими групп решающие вопросы передела сфер влияния. При этом на данном этапе подобная управляемость весьма иллюзорна.
И всё же голубь мира если ещё не нашёл берег новой земли, новой жизни, то уже вылетел из терзаемого бурями и ненастьями Ковчега. Беженцы возвращаются в Донбасс. Частота обстрелов сокращается. Пленных освобождают.
Тем важнее сейчас перемена риторики и Киева, и Донбасса, и Москвы. Ведь почти год все стороны конфликта – фактические участники и многочисленные наблюдатели – с поистине бесовской активностью эксплуатировали риторику войны, сотрясая умы и сердца насколько бескомпромиссными, настолько и бесстыдными манифестами, разжигающими ненависть и расширяющими пропасть не только между оппонентами, но и между союзниками. Да, камней разбросали предостаточно, ими метали друг в друга на поражение, но вот пришло горячее время собирать их.
Безусловно, слова и призывы в эпохе, уважающей и декларирующей силу как единственно возможный аргумент, не могут быть доминантой, подобно барону Мюнхгаузену, вытащившей бы говорящего из смертельной трясины, но они могут – и должны! – стать базисом для окончания бездарной войны.
Дефиниция «бездарная» тут не подлежит сомнению. Нынешнее перемирие запустило реверсивную хронику: разговоры и со стороны Киева, и со стороны Народных Республик во многом напоминают те, что происходили между сторонами до референдума 11 мая.
Тогда никто никого не хотел слышать, а некоторые и не желали говорить в принципе – всё это привело к главной европейской бойне двадцать первого века. Десятки тысяч погибших, разрушенный регион, раскол страны, приговор государству, угроза третьей мировой войны – вот итоги молчания и глухоты подросших ягнят, превратившихся в агрессивных баранов.
Допустить подобную ошибку сейчас – значит умыть всех, без исключения, кровью. Оттого выбор прост: либо шаткий, сомнительный мир, либо чёткий, внятный финал с локальным апокалипсисом для всех и абсолютным торжеством Красного Смеха.
Скоро Крым будет нашО катастрофическом росте цен на полуострове
15.09.2014
Последние месяцы у крымчан есть сомнительная забава. Приходить на рынок или в магазин, выбирать товар, изумляться цене, спрашивать:
– Почему так дорого?
И слышать в ответ:
– А почему у нас всё дорого?
– Но, позвольте, за неделю – и так подорожать! Почему?
– А почему у нас в Крыму всё дорожает?
Отвечать вопросом на вопрос – вполне по-крымски. Особенно когда нет чёткого, внятного объяснения тому беспределу, что творится с ценами на полуострове.
Село под Бахчисараем. Захожу в аптеку купить бабушке валидол. Замечаю плачущего пенсионера. Жалуется, что лекарства подорожали в три-четыре раза.
И правда. Если раньше покупал старикам валидол по 6–8 руб лей (в пересчёте с гривен), то сейчас по 30–35 рублей.
Это в качестве примера. Одного из. А так, мясо, рыба, молочная продукция, крупы – всё подорожало в 2,5–3 раза. На бытовую химию и одежду вообще установились нереальные, инопланетные цены.
Сначала, когда на крымских складах оставалась завезённая до референдума украинская продукция, «мутили» с пересчётом гривневых цен на рублёвые. Фиксированного курса не было – раздолье для махинаций, но и после официального постановления (1 гривна = 3,1 рубля) продолжали считать, кто как хотел. Приходит человек, а ему делают двойной пересчёт – с гривен на рубли, с рублей на гривны. В свою пользу, ясное дело.
Собственно, именно этим и аргументировали столь быстрый, когда у большинства оставались гривневые запасы, избавиться от которых значило существенно потерять в деньгах, переход исключительно на рубли. При этом на предприятиях могли выдавать зарплату гривнами (по официальному курсу), и за них нужно было покупать рубли (уже совсем по другому курсу).
Дальше рост цен объяснили сложностями доставки. Да, снабжать Крым оказалось труднее, но один пример. Сметана одной и той же торговой марки. Только одна произведена в Украине, другая – в России. Разница в изначальной цене – почти в два раза.
При этом российская таможня мешает нормальному ввозу украинских продуктов на полуостров. Продуктов, которые большинство крымчан в силу соотношения «цена – качество» покупают куда более охотно, нежели российские.
Тем неприятнее летом было наблюдать поведение туристов из «материковой» России, которые в торговых точках принимались демонстративно паясничать, как, мол, тут всё дёшево. Может быть, для них и да, но не для крымчан. И не надо таким поведением лишний раз стимулировать владельцев повышать цены.
Они и так в буквальном смысле растут, что называется, на глазах. На ценнике упаковки филе хека одна цена, продавщица, когда расплачиваешься, поправляет: «Ой, нет, это старая цена. Рыба пришла уже по новой». И вынужден ты доплачивать.
В сентябре ко мне приезжали знакомые из разных регионов России: Татарстан, Волгоград, Астрахань, Калининград, других. Почти все они свидетельствовали, что цены в Крыму выше принятых в их городах. Страшно сказать, я слышал подобное от москвичей. Да, с лета многое изменилось.
У них, делились знакомые, тоже всё дорого, но спасают местные производители. Надежды жителей полуострова также были связаны с этим, но именно крымское, когда цены на товары российских и украинских производителей отчасти стабилизировались, выдержало больше всего подорожаний.
Выросли цены на продажу и аренду жилья. На коммунальные тарифы. На проезд. Всё поднялось в 2–3 раза. Для региона, пребывавшего в стагнации двадцать три года, это серьёзный, если не нокаутирующий удар.
Одно время цены не поднимались лишь в сфере услуг. Постричься можно было, в общем-то, за те же деньги, что и раньше. А в кафе и ресторанах, как для среднестатистического россиянина, всё оставалось более или менее дёшево.
Но давеча мой московский коллега, сидя в севастопольском кафе, изучая меню, заявил: «Ух, почти московские цены!» Этот же коллега, забронировав номер в симферопольском отеле заранее, на месте узнал новую цену, «в связи с подорожанием», на 800 рублей больше.
При этом обычно, когда в прессе или эфирах говоришь о жутком, стремительном росте цен в Крыму, тебе тут же начинают возражать: «А что вы хотели? Зарплаты с пенсиями мы вам тоже подняли!»
Да, подняли. В основном бюджетникам (правда, чаще в перспективе) и пенсионерам. Но насколько? Максимум – в 2 раза. Но лекарства, продукты подорожали в куда больше раз.
У многих же зарплаты не изменились. Их просто умножили на три, по курсу. Только тех сумм, что раньше было достаточно на месяц, теперь хватает в лучшем случае на неделю.
А многие жители полуострова вообще остались без работы. Они оказались либо не востребованы, либо задушены куда более суровыми, нежели украинские, российскими законами. Вот, на днях, не могли найти фирму, занимающуюся домофонами; большинство закрылось.
Рост цен в Крыму можно, конечно, объяснить субъективными и объективными причинами. Паромы не справляются с нагрузкой, доставка товаров проблематична. Законодательная система беспощадна. Идёт переформатирование, перестройка. Санкции, война. Доллар, евро растут.
Всё это так, но, пожалуй, самое дивное и в то же время самое правильное объяснение мне дали в одном крымском селе, где у дороги торгуют люди, ожидающие, когда остановится машина и у них что-нибудь купят.
– Почему помидоры такие дорогие? Неурожай?
– Урожай. Наоборот – в этом году много.
– Так почему?
– Потому что рубли!
Вот такая железобетонная логика. Не двинешь, не пошатнёшь. Если Россия, то надо «задирать» цены. И неважно, что регион к этому абсолютно не готов. Рубли вообще разлетаются куда быстрее, чем гривны.
Есть и проблема дельцов, которые хотят побыстрее, погуще нажиться на крымчанах. И есть отсутствие какого-либо контроля ценовой политики со стороны. Её обещают, но тем не менее всё острее вопрос о выживании. И это фактор, серьёзно дестабилизирующий обстановку на полуострове.
Аккурат перед референдумом я писал, что в вопросе присоединения полуострова есть два пласта – культурный/ментальный (вопрос самоидентификации) и экономический.
С первым изначально всё было в порядке. А вот со вторым – беда. Сложно удовлетвориться одной лишь мыслью, что ты в России, когда цены растут, и ты, экономя на всём, пытаешься выжить.