Видимо, это та самая свобода по-украински, обещанная, долгожданная. С гарью костров инквизиции и стуком колёс «воронков». Ведь те, кто так долго боролся с чудовищами, разоблачая ужасы 37‑го года, сами превратились в чудовищ. А может, и были ими изначально.
И это борьба не против России. Это ярость против самой Украины, уничтожение собственного народа, превращение его в секту рабов, которых надо, во-первых, заставить полюбить (или хотя бы принять) своё рабство, а во-вторых, стать соучастником преступления, возводя напраслину на ближнего своего. Страну затягивают в стальной корсет лжи, диктатуры и страха, а она, задыхаясь, судорожно хватает остатки спёртого воздуха.
Новой инициативой о «бытовом сепаратизме» капитолийские хозяева Украины расписываются в том, что прежние механизмы по поиску внешних врагов уже не работают. Или работают не столь эффективно. Потому надо избавляться от неугодных внутри. Вина их лишь в том, что они, похоже, очнулись от морока происходящего.
Повод разжечь, взбаламутитьО ситуации с крымскими татарами
09.04.2015
Вновь говорят о крымских татарах. С одной стороны – стон. С другой – натиск. И господин Чубаров призывает готовиться к масштабной войне. И общественные активисты вопиют о притеснении крымских татар. И снова же общественные активисты, но уже иного толка, мечтают сделать ремейк на Крестовый поход. И власти Крыма заявляют: проблем с татарами нет.
В общем, всё как и раньше, но в несколько более интенсивном, воспалённом ключе. Когда вспыхивает так, что горит, не переставая, но и догореть всё не может – ведь топлива обид хватит на сотни лет.
Когда я издал первый том тетралогии «Учитель», описав жизнь в Крыму конца девяностых – начала нулевых, и стал получать отзывы, то большая часть из них касалась темы крымских татар: их жизни, их настроений, их противостояния с русским населением полуострова. Тема всколыхнула многих. Забавно, но меня, как автора, обвиняли то в излишней лояльности, то в разжигании ненависти к крымским татарам.
Отчего так? Отчего два противоположных мнения? Я старался быть беспристрастным, описывая то, что видел, чувствовал, слышал сам, прожив в Крыму 24 из 29 лет своей жизни. Немало времени я провёл в небольшом селе под Бахчисараем. И не встречал соседей более отзывчивых, чем семья крымских татар. И в то же время несколько раз спасался от избиения уже другими татарами только за то, что был русским. Видел их засилье, диктатуру на рынках. Чувствовал их вечную обособленность. Слышал радикальные русофобские речи. И вместе с тем раз за разом встречал добрейших, трудолюбивейших крымских татар.
Все люди разные? Да, но суть в том, что любое прикосновение извне к теме крымских татар – это всегда спекуляция, попытка использовать их в своих подленьких интересах. А дискуссия, следующая за данным актом наживы, неизбежно сводится к перекидыванию шаблонными обвинениями из экстремистских газетёнок. С крымскими татарами, возможно, связаны главные мифологемы полуострова, и, как правило, весьма неприятного свойства.
Вспоминают депортацию.
Бьют в ответ – так было за что: татары предложили Гитлеру всех русских вырезать, а сколько среди них дезертиров было, сколько предателей?
Ну прям, собрались и предложили. Разве все они подобного отношения заслужили?
Так возвращались тогда для чего? Жили ведь в Узбекистане, Турции как надо.
Во-первых, скорее не так, как надо, а во-вторых, родная земля.
Ой, только не надо: по совокупности они не больше других в Крыму жили. Приехали, виноградники вырубили, будок своих, незаконных застроек, понаставили.
Можно долго продолжать в том же спорщицком духе, петляя на серпантине в смуту. Обсуждение крымско-татарского вопроса – всегда убийственная чехарда. Так мало здравого смысла, так скудны рациональные запасы, так неосновательно знание матчасти. Но высказаться надо. Ведь крымские татары – это всегда повод, это всегда беспроигрышный вариант разжечь, надавить, взбаламутить.
И в ближайшие годы данное положение дел лишь упрочится. США, Украина, Россия – все станут использовать крымских татар, вот только им от этого не предвидится никаких дивидендов. Снова прессанут, снова наобещают.
Смешно, когда Украина, оставшись без полуострова, вдруг вспомнила о крымских татарах как о коренном населении. И бьёт по больным местам, разжигает. Такой рай наперёд обещает, что хоть сейчас умирай. Но что мешало Киеву думать, заботиться о крымских татарах раньше? Что мешало проводить по отношению к ним уважительную и вместе с тем справедливую политику?
Смешно, когда крымские татары жалуются на отсутствие прав и свобод. У них давно своё status in statu, часто выливающееся в доминирование, в притеснение русского населения. Когда сидит татарчонок в школе и заявляет учительнице: «Ты что мне, мразь, рассказываешь? Это наша земля, и мы тут решаем!»
Смешно, когда новые власти вещают о массовом единении крымских татар в поддержке России. А как иначе, когда в гости к тебе заглянула бригада чеченцев? И вместе с тем, разве не многие татары были первыми, кто пошёл в Крыму получать паспорта с двуглавым орлом?
Вся эта взрывоопасная сумятица – во многом из-за того, что нет понимания, нет единого вектора прежде всего внутри самих крымских татар. Они раздираемы противоречиями, за их сердца и умы борются различные организации, и каждая – вроде «Меджлиса» – заявляет, что она направляющая, главная.
В данном контексте первое, что надо сделать России, – это понять, консолидировать крымских татар. Ведь если с русским населением полуострова при безусловных флуктуациях и отклонениях есть, в общем-то, единое понимание, то с крымскими татарами – всё слишком вариативно.
Не предложить им единую альтернативу сейчас, не создать отдельного и вместе с тем ассимилированного культурного пространства, использовать тактику притеснения или, наоборот, излишней лояльности – значит повторить украинские ошибки, получив бредящий враждой регион. Допустить этого нельзя: ведь при должной работе крымские татары из дестабилизирующего фактора могут превратиться в фактор созидательный. И тут прежде всего необходимы максимальная прозрачность диалога и конкретные экономические программы.
Невозможность островаРоссия должна принять Крым
13.04.2015
В ближайшее время появится не один десяток размашистых проектов о Крыме как земле, необычайно важной для России. И чувство гордости, густо замешанное на патриотизме, должно будет проснуться в аудитории. Так задумывается. Для эффектной иллюстрации уже хрестоматийных слов Владимира Путина о Крыме и Севастополе, имеющих огромное цивилизационное и сакральное значение для России.
Но правильные слова есть, а внятного понимания нет. Хотя, казалось бы, о колоссальной важности региона говорит, не раз акцентируя внимание, сам президент. Да и та эйфория, что царила в Крыму и по всей России во время присоединения полуострова, – разве она может лукавить?
Всё так, но только лишь на первый взгляд. Потому что со временем из толщи российской многострадальности появляется всё больше обломков и рифов, угрожающих пронзить крымский линкор, возвращающийся в родную гавань. А рядом, сужая круги, поджидают голодные до новой плоти акулы.
И вот уже бывший министр финансов Алексей Кудрин легко и быстро считает, во сколько обойдётся России аннексия Крыма, называя чудовищную цифру – 150–200 миллиардов долларов за ближайшие 3–4 года. Ему вторят другие авторитеты из власть имущих: мартовские решения по включению мятежного полуострова в состав РФ стали серьёзной, если не роковой ошибкой. Тут же находятся орды публичных людей, которые с разной степенью осторожности давят на совесть, мораль, повторяя, что так действовать, в общем-то, было нельзя да и незачем. За этой видимой, говорящей частью антикрымской колонны следуют обычные люди, которые, пожалуй, и не очень-то против крымского воссоединения, – отчего лишнее в дом не притащить? – но только лишь, если за это ничего не будет.
Между тем жить в России, усилиями как западных санкционеров, так и собственных ренегатов и разгильдяев, становится всё труднее. Народ недоволен, но есть и другие, удовлетворённые: одним нужен повод для активизации сдерживающей политики, другим необходима причина для оправдания. Потому самое время – заговорить об аннексии Крыма. Не будь его, вкрадчиво или громоподобно доносят нам, жили бы россияне ну если не припеваючи, то вполне терпимо, как раньше. А теперь, простите, вы сделали выбор.
Рискованной казалась уже сама изначальная формулировка: «Россия спасла Крым». Да, во многом это действительно так, но слишком много у неё спекулятивных оттенков. Спасти можно любя, а можно и потому, что так получилось. В Китае, к слову, есть традиция, согласно которой обязанным на всю жизнь остаётся не тот, кого спасли, а тот, кто спас, ибо он сделал весьма полезное для себя дело.
В ситуации с Крымом есть аналогия и с тем, как семейная пара решает усыновить ребёнка. Загоревшись, они, питаемые благими побуждениями, усыновляют или удочеряют создание. А потом начинают мучиться. Семейного бюджета не хватает, ведёт себя чадо не так, как представлялось, способности у него не те, да и вообще – не поспешили ли? Обуза – терзаются и родители и ребёнок. Взрослые сокрушаются: «Ох, да что же за наказание?» И тут же как бы успокаивают себя: «Ну, ничего, зато доброе дело сделали, таков, видать, наш крест». А что чувствует при этом ребёнок, насколько он виноват – не суть важно. Хотя брали чадо не столько ради него, сколько ради себя. Для полной, здоровой семьи.
Смутные времена после воодушевления, эйфории Крымской весны, конечно же, предугадывались. И вместе с тем многие оказались к ним не готовы. Разговоры «мы вас спасли» ожидаемо трансформировались в «вы нам должны». Казалось бы, главное достижение внешней политики России в её постсоветской истории постарались представить ошибкой и даже провалом. Теперь есть задача: сделать так, чтобы «Крымнаш» рождал исключительно негативные коннотации.