А. Л.): народ селится за чертой города, торговля не поощряется. Достойные сожаления, порочные, нерадивые придворные; все сколько-нибудь трезвые люди при дворе боятся, как бы на следующий год не рухнуло королевство — от чего упаси нас Бог. 31 декабря 1666 года
По словам капитана Кока, на днях государь пришел в бешенство оттого, что во время заседания Тайного совета перед ним на стол не положили, как это водится, бумагу. Сэр Р-д Браун заверил Его величество, что сей же час вызовет человека, в чьи обязанности входит доставать бумагу; явившись, тот сообщил Его величеству, что он, человек бедный, выплатил за нее 400-500 гиней, все, что у него было, и снабжать Совет бумагой больше не может; со дня восшествия государя на престол он не получил на нее ни единого пенни. Пришлось государю объясняться с лорд-гофмейстером. От подобных вещей, с коими государь в наши дни сталкивается ежечасно, простой человек давно бы сошел с ума. 22 апреля 1667 года
Поразительно, как он (сэр X. Чомли. — А.Л.), да и все остальные тоже, рассуждает о Кромвеле и всячески его расхваливает: он, дескать, всегда вел себя смело и решительно, его боялись соседи и пр. А ведь за нынешнего монарха, помнится, молился весь народ, его любили, ему верили, за него готовы были отдать жизнь, как ни за какого другого государя. И что же? Все это теперь в прошлом, все потеряно; надо было очень постараться, чтобы потерять так много за такое короткое время. 12 июля 1667 года
[Сэр Дж. Картерет] говорит, что двор ради своих удовольствий готов пожертвовать всем; уверяет, что сам однажды взял на себя смелость указать государю на необходимость создания в правительстве хотя бы видимости религиозного чувства и трезвости, — ведь это то, что было подспорьем Оливеру (Кромвелю. — A. Л.), что помогло ему захватить власть, хотя он и был величайшим негодяем на свете. И что набожность и трезвость — в природе простого англичанина, и что так было и будет всегда. Сейчас же, посетовал он, когда всем нам надо быть заодно и трудиться на благо Королевства, при дворе нет согласия; одни за, другие против лорд-канцлера, все время кто-то против кого-то; все плетут интриги; государь же сегодня с одними, а завтра с другими — что пагубно как для дела, так и для него самого. 27 июля 1667 года
ВОЙНА18
Много разговоров об опасности войны с голландцами; мы получили приказ оснастить и вывести в море 20 кораблей, каковые, надеюсь, сыграют лишь роль пугала — пусть думают, будто мы готовы дать им отпор; хотя один Бог знает: в настоящее время государь не в состоянии выставить и пяти кораблей, да и те с огромным трудом, у нас нет ни денег, ни кредитов, ни боеприпасов. 28 июня 1662 года
В кофейню с капит. Коком, который с жаром рассуждал о положительных сторонах голландской кампании (я же до сего момента рассматривал, напротив, лишь отрицательные ее стороны), то бишь: торговать с выгодой мы вместе не можем, а стало быть, кто-то один должен отступиться. 1 февраля 1664 года
После окончания [Тайного] совета <...> — в покои лорда Казначейства, куда явились также лорд-канцлер и герцог Албемарл. Я дал им подробнейший отчет по морским расходам и уведомил их, что флоту нужны деньги. К вящему моему удивлению, они воздели руки и закричали: «Как же нам быть?» Лорд Казначейства: «Что все это значит, мистер Пипс? Предположим даже, вы говорите правду, но что мне-то прикажете делать? Я отдал все, что у меня было. Почему люди не желают давать государству в долг? Почему они не доверяют королю так, как некогда доверяли Оливеру (Кромвелю. — А.Л.)? Почему наши нынешние военные трофеи не идут ни в какое сравнение с прошлыми?» И это все, что нам было сказано, с этим мы и ушли. Что весьма печально; в такое время, когда Англия вступает в величайшую войну в своей истории, никому до этого дела нет, все пускается на самотек — как будет, так будет. 12 апреля 1665 года
В тот день (3 июня 1665 года. — А. Л.), не дождавшись попутного ветра и лишив себя тем самым заметного преимущества, голландцы пошли на приступ. Граф Фелмет, Маскерри и мистер Р-д Бойл убиты на борту герцогского фрегата «Король Карл» — с одного выстрела. Их кровь и мозги залили герцогу лицо, а голова мистера Бойла угодила ему в челюсть — так говорят. Убиты граф Мальборо, Портленд, контр-адмирал Сэнсом, а также капитан Кирби и Эйблсон. Сэр Джо Лосон ранен в колено — из раны извлекли осколки, и он скорее всего оправится. Не успели его ранить, а он уже послал к герцогу сообщить, что надо менять капитана на «Королевском дубе». Герцог послал Джордана на «Святой Георгий», где он проявил чудеса храбрости. Капитан Джер. Смит па «Мэри» (он шел вторым после герцога) вклинился между ним (то есть «Королем Карлом». — А. Л.) и капитаном Ситоном на «Урании»19 (76 пушек, 400 человек), который поклялся взять герцога на абордаж. Убил его (Ситона. — А. Л.), 200 человек и захватил корабль. Потерял 99 человек, причем из офицеров уцелели только он сам и лейтенант. В живых остался еще его штурман, которому оторвало ногу. Адмирал Опдам взлетел на воздух. Трамп убит и, говорят, Холмс тоже. Прочие их адмиралы, кроме Эверсона (которому нельзя доверять из-за его расположения к принцу Оранскому), убиты. Предполагается, что мы взяли или потопили 24 их лучших корабля. Убили и взяли в плен от восьми до десяти тысяч их людей: сами же потеряли, думаю, не больше 700. Величайшая победа в истории. Они обращены в бегство; около 43 (кораблей. — А. Л.) скрылись за Тексел20, другие рассеяны, мы их преследуем. Радости моей нет предела. Сначала домой, затем в присутствие — ненадолго; далее к леди Пени, где всеобщее ликование. <...> Разожгли большой костер у ворот; от леди Пени вместе со всеми — к миссис Тернер, оттуда — на улицу. Дал мальчишкам 4 шиллинга — обрадовались необычайно. После чего — домой и в постель; на душе покойно, все мысли о победе, событие столь значительное, что никак не могу с ним свыкнуться. 8 июня 1665 года
Несколько раз в Тауэр — по делам новобранцев; последний раз — в двенадцать ночи, когда их сажали на корабли. Но, Боже, как же плакали бедные женщины! В жизни не доводилось мне видеть более естественного выражения чувств, чем в эти минуты; некоторые горько оплакивали свою судьбу, подбегая к каждой группе рекрутов, которых вели на корабли; они искали своих мужей и рыдали вслед каждому отходящему судну, провожая его глазами, покуда оно было различимо в лунном свете. От их криков у меня разрывалось сердце. Вдобавок тяжко было наблюдать за тем, как трудолюбивых, толковых мужчин отрывают от жен и детей и, без всякого предупреждения, уводят невесть куда, к тому же, наперекор всем законам21, не заплатив. Какова тирания! 1 июля 1666 года
Встал — и в присутствие, где просидел все утро. В полдень — домой обедать, затем вновь в присутствие: весь двор забит женщинами (кажется, их более 300), пришедшими получить деньги за мужей и друзей, что взяты в голландский плен. Они так возмущались, так проклинали и поносили нас, что мы с женой поначалу не решались даже отправить нашему повару оленину для пирога, коим собирались вечером ужинать, — из страха, как бы они ее себе не присвоили, однако ж все, слава Богу, обошлось. Улучив момент, когда они отошли в сторону, я проскользнул к себе в контору и трудился до вечера. Вскоре, однако, женщины вновь вернулись в сад, подошли к окну моего кабинета и принялись мне докучать; признаюсь, жалобы их на отсутствие денег были столь проникновенны, они столь красноречиво излагали мне бедственное положение детей своих и мужей, говорили, сколько всего они сделали, как пострадали за короля, как жестоко мы с ними обошлись, как хорошо, благодаря денежному пособию их хозяев, живется здесь (пленным. — А. Л.) голландцам и как тяжко, напротив, приходится в Голландии их мужьям, — что я их искренне пожалел и готов был расплакаться вместе с ними; помочь между тем я им не в силах; однако ж, когда почти все разошлись, подозвал к себе одну из них (она ничего не требовала, только жаловалась и оплакивала своего мужа) и дал ей немного денег; удалилась со словами, что будет за меня Бога молить. 10 июля 1666 года
Видел, как на Тауэр-хилл собралась толпа из 300-400 моряков; один из них забрался на груду кирпичей и, насадив носовой платок на палку, принялся ею махать, сзывая всех к себе. Услышав громкие крики и не на шутку перепугавшись, поспешил домой, после чего, удостоверившись, что все стихло, вышел вновь и отправился к сэру Роберту Вайнерсу <...>. По дороге обратно услышал, что около 1000 матросов вооружились и вышли на улицы. В великом страхе — домой, полагая, что у дома моего суматоха, и боясь, как бы не разграбили мое добро, — но Бог милостив. Вскоре, впрочем, сэр У. Баттен и сэр Р. Форд известили меня, что матросы прорвались в тюрьмы, дабы освободить других матросов; что герцог Албемарл вооружен, равно как и вся гвардия на другом конце города; и что герцог Албемарл будто бы ушел с войском в Уопинг — усмирять матросов. Каков позор для всех нас! 19 декабря 1666 года
Сегодня обнаружил у себя во дворе умирающего от голода матроса. Он едва дышал; я дал ему полкроны — и мы распорядились, чтобы он смог получить по своему «билету» деньги22. 12 марта 1667 года
Клерк (сэра У. Ковентри. — А. Л.) Поуэлл сообщил мне, что он слышал при дворе плохую новость: будто голландцы прорвали нашу оборону под Чатемом, отчего я пришел в полное смятение. В Уайтхолл — дабы выяснить правду; подымаюсь по лестнице в парке и слышу разговор двух лакеев: плохие, говорят, новости, у всех придворных глаза на мокром месте. Решил, что внутрь не пойду — лучше им на глаза не показываться, повернул обратно и скользнул в карету. Засим — домой, где все мы в большой тоске, ибо слухи полностью подтвердились: голландцы прорвались и сожгли наши корабли, в том числе и «Короля Карла»; прочие подробности мне неизвестны, но нет сомнений, что весьма печальны и они.