Чувствуя, как ее колотит нервная дрожь и начинает подташнивать, Симона наблюдала за тем, как Райан превращает синие подушки и простыни в уютное гнездышко.
— Иди сюда, моя красавица, — Райан улыбнулся, похлопав по простыни рядом с собой. Он укрыл их обоих простыней и обнял Симону. Она прижалась лбом к надежному, сильному плечу и почувствовала, как паника слегка утихла.
— Ты уже говорила, что твой отец погиб во Вьетнаме. Твоя мать, наверное, была совсем молода. Но еще ты говорила, что у тебя был отчим. Когда она снова вышла замуж?
— Мне было десять лет, когда она стала женой Гарольда Пирсона.
— И он тебе не нравился?
— Он был настоящим чудовищем. Я его ненавидела. Он постоянно напивался и избивал маму. Ты не можешь даже представить себе, как это было ужасно… Когда мне было пятнадцать, он подрался с матерью на лестнице. И упал…
Симона содрогнулась и замолчала.
— Симона, расскажи мне все. Ведь случилось кое-что еще, более ужасное?
— Да, — шепнула она и вздохнула. — Он погиб…
— Когда упал?
— Да…
Его руки нежно укачивали девушку.
— И что случилось?
— Был суд. Моя мать была обвинена в убийстве.
— Твою мать судили? Бедная девочка…
— Суд не ставил ей в вину самозащиту. Она была осуждена за хладнокровное убийство мужа.
Он удивленно вздрогнул.
— Осуждена?!
Симона с закрытыми глазами кивнула.
— Маму приговорили к пяти годам лишения свободы, но она так и не дождалась освобождения. Она умерла через два года в тюрьме.
— Симона, мне так жаль… — он покрепче прижал ее к себе. — Это ужасная несправедливость. А… как же ты?
— О, со мной все было в порядке. Дядя и тетя взяли меня к себе — тетя Эдит была сестрой моего отца. Пострадала только моя мать.
— Пять лет — слишком суровый приговор для женщины, которая вынуждена была дать отпор жестокому мужу.
— Приговор был вообще вынесен ошибочно, Райан. Но… — ее губы искривились, и какое-то время девушка не могла продолжать. — Мама даже не пыталась защищаться.
Райан заправил локон ей за ухо, нежно погладил девушку по щеке.
— Симона, это просто ужасно. Но ведь теперь все позади, — Райан нежно обнял ее за плечи. — Милая, нельзя изменить свое прошлое. Но можно попытаться оставить его позади.
Она распахнула глаза. О, Святые Небеса!
Райан подумал, что она уже все рассказала. Но Симона только начала.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Райан запоздало сообразил, что прервал рассказ Симоны. Он злился на себя за то, что не почувствовал этого сразу же. Следовало подбодрить ее, заставить рассказать ему все.
Но теперь она вновь замкнулась. Настояла на том, чтобы заварить чай, поэтому они направились на кухню, закутавшись в халаты.
Наблюдая за ее дрожащими руками, Райан остро ощутил свою беспомощность. И отчаяние. Симона столько сделала для него! Райан знал, что будет вечно благодарен ей за то, что она убедила его поехать к отцу. Но даже это не могло сравниться с тем счастьем, когда они стали близки…
Они уселись с чашками на диван, и Райан ощутил, как снова нарастает напряжение.
— Симона, есть что-то, о чем тебе нужно поговорить?
Она покачала головой, залпом выпила свой чай и поставила чашку на столик.
— Я хочу рассказать тебе все, Райан. Но не могу. Это слишком ужасно. Не понимаю, как я сумела рассказать это Белл и Клер на Гималаях. Я не смогла повторить это даже своему дедушке.
— Это тот самый дедушка, который не хочет с тобой разговаривать?
Симона уныло кивнула.
— Я обещала Белл и Клер. Мы заключили договор, и я решила вернуться в Сидней, пойти к своему дедушке и все ему рассказать, вымолить прощение. Но я избегала его долгие годы, и теперь он не хочет даже видеть меня, — она с трудом сглотнула. — Во всем виновата только я. Не знаю, что мне теперь делать…
— Но ты чувствуешь, что должна сказать ему? От этого зависит твое счастье?
— Да. Но… — она закрыла лицо ладонями. — Наверное, я никогда не смогу оставить это позади. Думаю, мне нужно написать ему письмо.
Райан взял ее за руку и нежно поцеловал.
— А не лучше ли поехать к нему без предупреждения и отказаться уходить до тех пор, пока он тебя не выслушает.
Симона побледнела.
— Я не могу!
— Можешь, Симона, — он крепко сжал ее ладонь. — Ты знаешь, что это тебе нужно, значит, сможешь.
— Как я смогу рассказать ему все, если он даже не хочет меня видеть? Разбить палатку под окнами и жить в ней, пока дедушка не согласится выслушать меня? Лечь поперек выхода, и пусть перешагивает?!
— Уверен, такие радикальные меры не понадобятся. Он сменит гнев на милость сразу же, как только тебя увидит.
— Хотела бы в это верить… — Через мгновение на ее губах появилась легкая улыбка. — Тебе этот разговор ничего не напоминает?
— Что ты имеешь в виду?
— То, как мы сидели на пляже и я уговаривала тебя отправиться к отцу.
— Это был один из лучших советов, которые я когда-либо получал, — он нежно прикоснулся рукой к ее щеке. — И сейчас ты должна последовать такому же совету.
— Но ведь я не такая смелая, как ты.
— А я поеду вместе с тобой, — решительно заявил он. — К твоему дедушке. Мы разберемся с этим вместе.
Симона сидела очень тихо, глядя в пол.
— Райан… это слишком великодушно с твоей стороны. Я не должна была взваливать свои проблемы на тебя. В конце концов, мы знаем друг друга очень недолго.
Он криво ухмыльнулся.
— Разве? В таком случае я, очевидно, знал тебя еще в прошлой жизни. У меня такое ощущение, что мы знакомы уже целую вечность.
Симона обернулась к нему.
— И ты правда поедешь вместе со мной? Серьезно?
— Честное слово, Симона. Я отправлюсь с тобой и больше не желаю слышать никаких возражений.
Она молча сидела на стуле, осознавая сказанное.
Райан понял, что она приняла окончательное решение, по тому, как сначала напряглись, а затем расслабились ее плечи, словно она сбросила со спины тяжелую ношу.
— И когда мы поедем?
— Тебе решать. В конце концов, ты же сама себе начальник. Почему бы тебе не взять завтра выходной?
Уверенность покинула Симону, стоило ей открыть ворота, чтобы Райан смог въехать на территорию усадьбы ее дедушки.
Все в Маррейвинни было ей печально знакомо — голубоватые холмы, затянутые прозрачной дымкой, длинная, извилистая дорожка, которая вела к загону, большая река, шелковистой нитью тянувшаяся вдалеке, и запруда, куда по вечерам кенгуру приходили на водопой.
Сам дом, представлявший собой старинный кирпичный особняк с верандой, был напоминанием о колониальных временах. Симона словно вернулась в золотые дни своего детства. Если бы только…
Стоило только Райану подъехать к дорожке, которая вела к дому, как навстречу машине выбежали две овчарки и бешено залаяли.
— Вот черт, — пробормотала Симона. — Замечательное начало.
Девушка, нервничая с каждой секундой все больше, взяла свою сумочку.
Райан ободряюще улыбнулся и подмигнул ей.
— Я знаю, через что тебе предстоит пройти. Но помни — я рядом с тобой. Буду с тобой и потом, когда все закончится.
Симона кивнула в ответ и благодарно улыбнулась, чувствуя себя виноватой перед Райаном. Бедный, он еще не знал, что ему предстоит услышать…
Как только они вышли из машины, собаки прекратили лаять. Животные обнюхали людей и радостно завиляли хвостами.
— Видишь, — сказал Райан. — Это не сторожевые собаки, а домашние любимцы.
Мужчина взял Симону за руку, и вместе они подошли к дому.
Девушка втайне надеялась, что Райан возьмет инициативу в свои руки, но тот чуть отошел назад, предлагая Симоне самой сделать решающий шаг.
У двери висел старомодный звонок-колокольчик. Симона дернула за цепочку, чувствуя, как руки становятся влажными от волнения.
Райан быстро поцеловал девушку в щеку. Они подождали чуть-чуть…
Потом еще чуть-чуть…
И еще немножко…
— Похоже, никого нет дома, — произнесла Симона, чувствуя странную смесь вины и облегчения. — Тогда давай возвращаться. Видимо, лучше будет все-таки отправить письмо.
— Подожди, кажется, кто-то идет.
Райан оказался прав: в доме послышались приглушенные шаги, тихо скрипнула половица.
Наконец дверь открылась. За ней стоял ее дедушка, сильно постаревший и похудевший, но в остальном — такой, каким Симона его помнила. Он был одет очень аккуратно. Волосы уже давно побелели, но он был по-прежнему красив, силен и строен.
Симона попыталась заговорить, но горло сдавило от волнения.
— Чем могу помочь? — спросил он хорошо поставленным баритоном, таким знакомым, что Симона едва удержалась от слез.
Джонатан Дейнтри перевел взгляд с Райана на Симону.
— Симона? — Его голос дрогнул. — Что ты здесь делаешь?
— Здравствуй, дедушка.
Именно этого момента она так ждала. И так боялась.
Она быстро взглянула на Райана, и он ободряюще улыбнулся ей.
— Мне нужно поговорить с тобой, дедушка. Можно нам войти?
Он ответил не сразу, и Симона вспомнила о хороших манерах.
— Прошу прощения. Сначала нужно вас познакомить. Дедушка, это Райан Таннер.
Мужчины пожали друг другу руки.
Глаза Джонатана Дейнтри сузились, когда он обернулся к Симоне.
— Вы проделали долгий путь. Должно быть, это важно. Полагаю, вам лучше войти.
— Спасибо.
У Симоны пересохло во рту, когда они следовали за ее дедушкой в гостиную — элегантно обставленную комнату с высоким потолком. На окнах висели шторы, стены были оклеены светлыми обоями, на паркетном полу лежали настоящие восточные ковры.
Джонатан остановился и с любопытством посмотрел на Райана.
— Вы случайно не состоите в родстве с печально известным Джорданом Таннером?
— Да, сэр, я его сын.
Старик внимательно и напряженно смотрел на Райана.
О, господи, подумала Симона, чувствуя, как паника возвращается, угрожая затопить ее разум. Что такого мог сделать отец Райана, чтобы так расстроить дедушку?