Павел Владимирович ЯковенкоДневник Славы Пушко
1994 год 17 июля.
Ужасный, чудовищный день! Сегодня вечером пришел домой из бара и мама вручила мне повестку из Советского РВК: «Срочно прибыть 18 июля к 9.00». Что бы это значило? Меня всегда пугало и до сих пор в дрожь бросает всякое упоминание об армии. Хотя мне и присвоили звание лейтенанта, какой из меня офицер? Хорошо, если это просто вызов для оформления документов. Не хочу в армию! Спаси, Господи!
В налоговой сегодня закончили проверку ТОО «Оберон». Насчитал им 10 млн. Мелочь, а приятно. Обещали скоро отдать премию. Куплю себе новые ботинки и свожу Таньку в ресторан.
19 июля.
Вчера не писал — тряслись руки. Сразу после оформления документов нам вручили повестки — направления в войска. На 2 года! Призвали наш факультет и зоофилов. Мы сразу здесь же написали заявления на очередной отпуск, и майор сказал, чтобы через неделю зашли за деньгами. Леша Саликов сказал, что его родственник уже был в армии и говорит, что если солдат не п...ть, то толку никакого не будет. Я представил себе, как это будет у меня получаться, и мне стало плохо. Сидел бы себе спокойненько в налоговой на Тракторном, проверял бы ТОО и АО, так ведь нет же. Родители в шоке. Не радуют и обещанные деньги. Надо рассчитаться в налоговой.
17 августа.
Месяц пролетел как один день. Особо и вспомнить нечего. Последнюю неделю вообще был в апатии и депрессии. Мама собирает мне чемодан. Что делать? Два года — это такая пропасть бесконечная, что не воспринимается моим сознанием. В первую неделю шока от тоски пытался заняться гантелями — на другой день так болели руки, живот, грудь и ноги, что я тут же бросил эти издевательства — будь, что будет. Я не должен погибнуть — как-нибудь протяну потихоньку. Надо не забыть бритву.
В квартире жара — у меня в комнате круглосуточно зудит вентилятор — как я буду без вентилятора?
Как горько на сердце — схожу в бар.
Не забыть взять с собой дневник!!!
21 августа.
Надо хотя бы вкратце записать события последних трех дней.
Пишу на колченогом столе в общаге «Пещера». Раннее утро — все остальные дрыхнут. Уехали из дома в Ростовский штаб на поезде, в купе. Всю ночь гудели: пили водку «Белый медведь», шатались по вагону. В одном купе ехали КГБ-шники, в другом — какие-то женщины. В три часа ночи зоофил из нашего купе еще с кем-то начали к этим женщинам ломиться. Разбудили шумом КГБ-шников, те вылетели с пистолетами, поставили их к стенке и обыскали. Забрали документы. Поэтому вторую половину ночи зоофилы клянчили у джеймсбондов свои ксивы обратно.
Проснулся я с жуткой головной болью. К 10.00 приехали в Ростов. Своим ходом добрались до штаба СКВО. А там оказались уже некоторые хитрожопые товарищи, которые приехали раньше остальных и получили себе направления на службу в Волгоград. А мы, остальные, как придурки проторчали полдня около штаба. Я сходил в центр, пообедал в кафе — цены меня просто шокировали. Купил себе Стивена Кинга и читал, прислонившись к дереву.
К вечеру нас всех запустили внутрь, в отдел кадров, где благодаря моему другу Шурику меня направили в Дагестан, в город Н-ск. Полковник хитро улыбнулся: «Место не ахти, зато хоть не стреляют». Что он имел в виду? Подавляющее большинство получили направления во Владик. Самые последние почему-то попали в Майкоп, хотя сначала про него и речи не было. В 131-ю бригаду. Повезло мужикам!
Денег на дорогу не дали, сказали, чтоб добирались за свой счет. В Н-ск нас попало четверо: я, Шурик и два зоофила: Сергей и Вовка. Ехали в одном вагоне, но в разных купе в фирменном поезде «Дагестан».
Мне досталось купе с одними «черными». Я лег на верхнюю полку, задремал, очнулся — смотрю: они колются. Я помертвел; у меня внутри все оборвалось. Я вжался в стенку. Но тут они меня все равно нашли и стали предлагать уколоться. Еле отбился.
Утром прибыли в Махачкалу. Она нас встретила дождем. Я тащил свой неподъемный чемодан как Геракл. Маман со своей заботливостью несколько переборщила. На последнем издыхании доплелся до автовокзала. Шурик приехал с одной маленькой сумочкой через плечо. Дальше увидим, кто из нас прав.
Через час езды на автобусе по серпантину уже были в Н-ке. С трудом, под дождем, мокрые как цуцики, нашли свою часть. «Ну, вот оно, начинается», — подумал я.
Еще три часа ждали в штабе бригады около отдела кадров решения своей судьбы. Ничего не решилось, и майор Соин отправил нас ночевать в некую гостиницу «Пещера». Долго добирались пешком. Дома здесь непохожи на наши: заборов почти нет — их заменяет фасадная часть здания, улицы разбиты до невозможности: вроде бы и асфальт, но ям и выбоин больше, чем самого асфальта.
Нашли 2-й батальон. Там нам показали гостиницу — она оказалась в двух шагах от части. Собралась куча местных жильцов, кажется, все офицеры. Очень долго пили. Я старался пить поменьше. Серега Нелюдин уже на свои деньги купил бутылку водки. Закусывали арбузом — потом легли спать.
Да, Соин велел прийти в понедельник.
Все, хватит писать — братва просыпается.
23 августа.
Были утром у Соина. Он спросил, кто из нас что-нибудь соображает в минометах. Мы ответили, что Шурик. Его и отправили во 2-й батальон. Серегу и Вована отправили в артдивизион, в Абубакар; сказали, что это за Н-ском. А я попросился тоже в минометчики, в 3-й батальон. Говорят, там есть место. После Соина походили по городу. Товары те же, что и дома, но дороже. А овощной — фруктовый базар наоборот — дешевле.
Пока с Шуриком живем в комнате зампотыла 2-го батальона — капитана Юры Соколова. Каждый вечер пьем горькую и поем тоскливые песни.
25 августа.
Ходил устраиваться в 3-й батальон. Прошел через КПП и встретил какого-то нерусского майора. Он что-то мне начал кричать, но я не понял ни слова из его эмоциональной речи. Судя по тону, он хотел меня убить. На всякий случай я объяснил, что направлен в 3-ю минометную батарею (МБ). Он замолчал, и показал мне на маленького чернявого старшего лейтенанта. Я поговорил с ним в течение 5 минут и выяснил, что вакансий у них нет.
Вернулся в «Пещеру» и сотворил себе салат из огурцов и помидоров с оливковым маслом. Потом весь день проспал.
Сегодня утром опять ходил к Соину — он отправил меня в артдивизион в Абубакар. Я быстро собрал вещи — уйду завтра утром. Жалко - придется расстаться с Шуриком.
27 августа.
В Абу-Абакаре (так правильно) мне понравилось. Здесь построили новые двухэтажные панельные дома и меня поселили в одну из квартир к землякам, а всего нас тут 7 человек. По мере доделки остальных квартир жильцы будут рассасываться.
Комдив Огнев — злой, желчный очкарик. Мне сказали, что он был «синькой» — за это его выперли из Академии. После он «зашился» и сейчас вообще не пьет. Но это не сделало его добрее.
Пока он приказал получать форму и завтра выходить на службу.
Сегодня вечером в квартиру заглянули двое местных, но, увидев, что нас четверо — молча ушли. Что-то нехорошо на сердце.
Так, завтра — получить форму и отправить домой телеграмму.
Воды в квартире нет.
31 августа.
Форму получил, но она сидит на мне, как на корове седло. Прапорщики здесь — все местного производства. Все как один намекают, что надо вливаться в коллектив. Я старательно обходил этот вопрос, но сегодня сам Огнев сказал, чтобы готовили по 100 т.р. — в ближайшие выходные мы трое будем «вливаться в коллектив» на природе. Делать нечего — придется лезть в НЗ.
Сейчас я отдыхаю — сегодня вечером пойду в наряд патрульным. Вчера ночью Вовка потихоньку плакал в подушку. Мне и самому выть хочется, несмотря на то, что я оптимист. Как представлю, сколько мне еще служить, а я здесь всего 13 дней.
Завтра отправлю домой письмо. Не выдали форменную обувь.
1 сентября.
Вчера на разводе проверял наряд подполковник Маринин. Как он увидел мои ботинки, его чуть удар не хватил. Он так орал, что пена изо рта летела. Я попытался вякнуть, что мне не выдали положенную обувь, но лучше бы я этого не делал. Он выгнал меня с развода, поэтому про права человека я ничего ему сказать не успел. К своему наряду я присоединился после окончания мероприятия.
Ночью побродил по городку с двумя бойцами, потом мне это надоело, я сказал им, где меня найти и пошел спать.
А эти падлы, только я ушел, смылись в казарму и уснули там. Дежурным по дивизиону стоял капитан Куценко. Он меня решил найти в 4 часа утра; естественно, не нашел и сразу же накатал Огневу рапорт. Тот меня вызвал, и я объяснил, что замерз, пошел погреться и заснул. Огнев скрипнул зубами и сказал, что для начала он меня еще раз сегодня поставит в патруль. Придется эту ночь не спать.
Написал рапорт на возмещение расходов на дорогу из Ростова сюда. Огнев подписал. Сегодня перед разводом буду в бригаде — зайду в финчасть.
3 сентября.
Дали мне в наряд двух местных. Они в 11 часов ушли в казарму. Я промолчал: опасаюсь с ними связываться. Пришлось ходить по территории одному. В 3.00 меня нашел дежурный и спросил, где бойцы: я ответил, что отпустил погреться. Он усмехнулся и ушел. В 4 часа утра пел муэдзин — заунывно, но красиво.
Я служу в батарее капитана Куценко СОБом (старший офицер батареи). Он дал мне учебники и велел за неделю все повторить и изучить. В батарее почти половина — местные. Похоже, они надо мной открыто насмехаются; как ими командовать? Когда я один на один боюсь с ними остаться!
Ходил в город — отправил домой письмо. Обедаю в солдатской столовой — денег нет — отдал на «вливание», а зарплату и не обещают. Завтра — «вливание».
5 сентября.
Вот это я «навливался»! Еле ноги волоку. Голова разваливается на куски. Ездили на природу, к какой-то речке, на травку, было человек тридцать, даже контрактники, падлы, увязались. Набрали водки 2 ящика, баранчика — пожарили шашлык. Ну, там еще огурцы, помидоры и т.п. Я так нализался, что очнулся только у себя на кровати, а как я на нее попал — не помню. На утренний развод еле выполз. Огнев назначил меня «ответственным» по казарме. Поясняю, «ответственный» — это такой офицер, который фактически исполняет обязанности дежурного по батарее. Это все происходит благодаря бардаку, царящему в Н-ске. Но это все ерунд