– Может, Люба тоже пойдет с нами? – спросила госпожа Левитина, глядя на секретаршу.
Повисла пауза, во время которой Юрий подыскивал причину для отказа, а Любочка медленно покрывалась красными пятнами. Анна же от души веселилась, наблюдая сию немую сцену.
– Я хочу поговорить с тобой наедине, – вымолвил, наконец, Салахов. – Люба простит меня.
– Да-да, конечно, – слишком поспешно согласилась секретарша.
Неловко дернувшись, она задела фужер с недопитым шампанским. Осколки хрусталя с мелодичным звоном рассыпались по полу.
– На счастье! – сказала Анна, поднимаясь. – Очень приятно было познакомиться!
Как ни странно, Любочка почувствовала, что она говорит искренне.
Улица дышала жаром. Каблуки Анны оставляли маленькие вмятины на горячем асфальте, и эти вмятины были для Юрия дороже, чем десять Любочек, готовых снимать с него ботинки и подобострастно исполнять все его желания.
Он открыл перед Анной дверцу машины, сел сам и велел шоферу везти в «Европу».
– Я ужасно голодная, – засмеялась Анна. – Тебе будет стыдно за меня перед официантами.
Юрий напряженно улыбнулся.
В ресторане работал кондиционер. Анна вздохнула с облегчением, заказала самые экзотические блюда и принялась есть с завидным аппетитом. Пили белое сухое вино.
Юрию казалось, что напротив него сидит совершенно незнакомая женщина, которую он впервые пригласил пообедать. Десять лет промелькнули и рассеялись, как утренний туман. Ничего не осталось, кроме этого мгновения, нового, волнующего… Он чувствовал себя влюбленным юношей, мечтающим об объятиях в тишине ночи. Наваждение приливало и отливало, как океанский прибой в лунном свете…
– Помнишь Клару Шазаль? – вдруг спросил он.
– Ты об этом хотел поговорить со мной?
– И об этом тоже.
– Она далеко… – сказала Анна и неопределенно повела рукой в воздухе. – Почему ты вспомнил о ней?
– Мне не дает покоя наша семейная тайна.
– Имя! – Анна улыбнулась. – Вся штука заключается в имени! Вот, например, Юрий. Что это означает, по-твоему?
Ход ее мысли всегда был неожиданным для Салахова. Он не мог предугадать ни ее вопросов, ни ответов.
– Не знаю, – он пожал плечами. – Никогда не думал над этим.
– Юрий и Георгий – одно и то же, – объяснила Анна. – А Георгий-победоносец что делает? Убивает дракона. Налей-ка мне еще вина…
Он молча взял бутылку и наполнил ее бокал. Анна посмотрела сквозь бокал на свет.
– Красиво… Таким бывает небо на ранней заре.
Юрий ждал. Он изучил ее повадки и знал, что она даст объяснения, только не сразу.
– Это значит, Юрочка… пора убивать дракона.
– Не понял?
– Семейная история закончится на тебе, дорогой. Ты рад?
Рад ли он? Хорошо бы понять, что она имеет в виду.
– Кого я должен убить? – его голос чуть охрип от волнения. – Кто этот дракон?
– Не надо толковать все буквально! – засмеялась Анна.
– Помнишь, я давал тебе читать тетради дедушки Платона? Там шла речь о каком-то кольце. Это может быть правдой?
– Разумеется. Семейные предания не бывают вымыслом. За ними всегда что-то стоит, только надо понять что.
– Я хочу разыскать кольцо, – решительно сказал Юрий. – Судя по всему, последним его владельцем был мой прадед Норэ…
– Такие вещи не пропадают бесследно.
– Клара Шазаль, я думаю, писала мне письма, угрожала и требовала вернуть нечто важное. Может, она знает о кольце?
– Клара ничем бы тебе не помогла.
– Все равно, надо найти ее и расспросить.
Анна промолчала. Она не стала ни возражать, ни одобрять решение мужа.
– Съезжу в Новгород, – продолжал Юрий. – Вдруг удастся найти тех, кто знал покойную Аграфену Семеновну? Кольцо могло попасть только к ней.
– А твои родители? Ведь Аграфена была твоей бабушкой. Неужели они ничего не слышали?
Он покачал головой. Уж если сам Платон Иванович ничего не знал о кольце, то родители и подавно. Их вообще это не интересовало.
– Почему Аграфена утонула? – спросила Анна.
– Я уже думал. Может, покончила с собой?
– Судя по всему, она была счастлива в браке, молода, красива… Странный поступок.
– Это семейное проклятие, вот что! – убежденно сказал Юрий. – Все из-за кольца. Я должен его найти.
– Ищи, – согласилась Анна. – Кстати, мы давно не навещали твоих родителей. Давай заедем к ним как-нибудь.
Отец Юрия занимался новыми исследованиями и сутками пропадал на работе. Он сильно постарел, но возраст никак не отразился на увлечении наукой. Его жена ненавидела Анну, как только свекровь может ненавидеть невестку. Все эти годы они почти не виделись.
– Мама будет рада, – усмехнулся Юрий, представляя себе «трогательную встречу».
Он вспомнил, чем кончались все его телефонные разговоры с матерью. Сначала та подробно расспрашивала его о здоровье, потом жаловалась на отца, потом шел перечень ее собственных хворей, а напоследок наступал черед Анны.
– Вы собираетесь подарить мне внуков? – плаксивым голосом спрашивала мать. – Или я так и умру, не дождавшись? Эта женщина не способна родить тебе ребенка, Юрочка, ты же видишь… Брось ее, умоляю! Она портит тебе жизнь! Годы идут, сынок, их не вернешь. Для кого ты работаешь? Для кого ты зарабатываешь деньги? Кому все это достанется? Мы с отцом уже старые, хотим малыша понянчить, порадоваться…
– Мама! – взрывался Юрий. – Прекрати.
– Юрочка, я тебе такую девочку нашла, такую красавицу, умницу! Помнишь нашу соседку по даче? Это ее дочь. Когда ты приедешь повидаться? Я вас познакомлю… Ты только посмотри. Смотрины ведь не женитьба! А вдруг девочка тебе приглянется? А, Юрочка? Сыночек…
Юрий не выдерживал и бросал трубку. Проходила неделя, он звонил родителям, и все повторялось.
– О чем задумался? – спросила Анна. – Воображаешь, как твоя мама будет счастлива заключить меня в свои объятия?
Глава 21
Никитского арестовали по подозрению в убийстве Галины Яковлевой. Его адвокатом вызвался быть Пономарев.
Бывший сыщик исключительно редко брался за дела такого рода, но этот случай был особенный. Речь шла об убийстве его клиентки.
Разумеется, никто, кроме Динары, Людмилы Авдеевой и его самого, не знал о том, что Галина обращалась к нему за помощью. Возможно, ее видела секретарша, но вряд ли. Яковлева была у Артема всего пару раз, причем вечером, после работы.
Никитский выглядел ужасно – бледный, осунувшийся, с черными тенями под глазами. Он долго исподлобья рассматривал адвоката.
– Кажется, где-то я уже вас видел. Только не могу вспомнить где. Я почти ничего не могу вспомнить!
– У вас плохая память?
– До сих пор не жаловался. Но… после этого кошмара не знаю, что и думать. Понимаете, я ничего не помню! Как я очутился в своей машине, да еще с Галиной? Говорят, что я ее убил.
– А вы сами как считаете?
Дмитрий Сергеевич смешался, глаза сверкнули и тут же погасли.
– Зачем бы я стал убивать ее? Да еще в своей машине?
– На ноже, которым убита Яковлева, ваши отпечатки пальцев.
– Нонсенс! – фыркнул Никитский. – Полнейший абсурд! У меня и ножа-то никогда не было. Только кухонные… – он криво улыбнулся. – И то я их с собой не ношу.
– Но факты! Против них не попрешь.
– Не знаю. – Никитский запрокинул голову назад, закрыл воспаленные глаза. – Вы адвокат, вы и разбирайтесь. Это ваша работа. Я вам за нее плачу, и немало.
– Хорошо, – согласился Артем. – Расскажите мне все, что сможете вспомнить.
Дмитрий Сергеевич открыл глаза и несколько раз моргнул, словно видел в первый раз и эту комнату с облупившимся потолком, и этого красивого мужчину, и себя, неизвестно как тут очутившегося.
– Я не знаю, что говорить, – вздохнул он. – Вы лучше спрашивайте, а я буду отвечать… если смогу.
– Что ж, ладно. Какие отношения были у вас с Галиной Яковлевой?
– Никаких… Она работала у меня, вот и все.
– Все?
Никитский замялся.
– Ну… может быть, я немного ухаживал за ней. Но ничего больше.
– Ее муж знает о ваших отношениях?
– О чем вы говорите? – вспылил Никитский. – Каких отношениях? Легкий флирт на работе… Обычное дело!
– А ваша жена?
– Лена? При чем тут она? – удивился Дмитрий Сергеевич. – Послушайте… я люблю женщин. У меня такой недостаток, если хотите… или черта характера. Мы с Леной женаты давно и хорошо знаем друг друга. Она привыкла и не обращает внимания на мои… увлечения.
Артем кивнул.
– Вы принимаете снотворное? – спросил он.
– Какое это имеет значение?
– У вас в крови нашли алкоголь и сильнодействующий успокоительный препарат.
Дмитрий Сергеевич задумался.
– Вообще-то да. Я стал плохо спать по ночам. Но я принимаю лекарство на ночь. Неужели оно так долго остается в крови?
Адвокат пожал плечами. Его самого это удивляло.
– А… часто вы так напиваетесь, как тем вечером?
– Редко, – сказал Никитский. – Хотя… в тот вечер я действительно много выпил.
– Был повод?
– Как вам сказать… У меня депрессия. Скучно. Понимаете? В юности горишь, бьешь от нетерпения копытами, переполнен грандиозными планами – столько надо успеть! А потом… все цели достигнуты, и к сердцу подкрадывается тоска. Сначала стараешься ее не замечать. Но она не уходит, стоит за спиной и как будто ждет чего-то. Тогда принимаешься заливать ее водкой…
– Помогает?
– Плохо, – вздохнул Никитский.
– А дети? Почему у вас с женой нет детей?
Дмитрий Сергеевич склонил голову набок и посмотрел мимо адвоката, в окно. Из приоткрытой форточки тянуло теплым ветерком.
– Вы думаете, я из-за этого переживаю? Мы с Леной никогда не хотели детей. Маленькие болеют и капризничают, большие хулиганят, употребляют наркотики… До старости не будешь иметь покоя. Так что не в этом дело.
– В чем же?
– Дотошный вы человек, – вздохнул Никитский. – Я же объясняю – скучно мне стало. Хоть в петлю лезь. В жизни уже ничего не изменится, не случится чего-то яркого, необычного. В любовь я не верю, нобелевским лауреатом мне тоже не стать… Денег хватает, а вот интерес исчез куда-то… испарился. За границей я бывал, женщины меня ласкали разные… Просыпаюсь утром и прихожу в ужас, что целый день придется заниматься все тем же, что вчера, позавчера. Вам, наверное, смешно меня слушать?