Внутреннее убранство поезда поражало роскошью. Купе, похожие на бонбоньерки, ковры, кожа и бархат, красное дерево, белые цветы в вазах…
– Здесь все точно такое же, как раньше, – заученно сообщил проводник, принесший Артему меню ресторанов и перечень услуг, предоставляемых в поезде. – «Восточный экспресс» возил королей и премьер-министров, кинозвезд и прочих знаменитостей. В нем Эркюль Пуаро расследовал убийства. Здесь все дышит стариной и легендами прошлого.
Когда за проводником с мягким стуком закрылась дверь купе, бывший сыщик прилег на диван и представил своего литературного коллегу. Пуаро ехал в этом поезде, переодевался к обеду в смокинг, пил французское шампанское и применял свой блестящий интеллект для разоблачения убийцы…
Интересно, что бы делал Пуаро, окажись он на месте Артема? Адвокат понятия не имеет, почему и для чего понадобился своему клиенту. Салахов путешествует с женой, но вместе или по отдельности? Какую из двух женщин надо держать в поле зрения? Очевидно, обеих? Что делает в поезде профессор Рубен? Фарид следует за Левитиной в качестве любовника или…
Ни на один вопрос пока не было ответа. Артем надеялся, что со временем ситуация прояснится.
Поезд набирал ход, мягко покачиваясь на старинных рессорах; уютно поскрипывала деревянная отделка, покачивались цветы в вазе, шторы колыхались в такт движению. Все это убаюкивало Артема, приглашая в блаженные объятия сна. Он не заметил, как смежились его веки, дыхание успокоилось, стало ритмичным и глубоким. Ему снились персонажи Агаты Кристи, потом их сменила красавица в восточном одеянии, потом…
Фарид, напротив, находился в непривычном возбуждении. Он тоже заметил «вторую Анну», и это его встревожило. Он любил ясность. В бою он умел усмирить свой страх, но когда не знаешь, кто твой противник, чувствуешь себя неуверенно. Старик Накаяма воспитал в нем стойкость, мужество и хладнокровие, отточил его технику. Все это годится для поединка, но жизнь – дело другое. Она требует напряжения ума…
Перед отъездом Фарид много тренировался, упорно, до изнеможения. Скорее для того, чтобы подавить вспыхнувшую страсть к Анне, чем для отработки навыков. Как боец он достиг совершенства. Его тело опережало рекомендации ума. Воин был спокоен. Но в иной роли Фарид ощущал растерянность. Чего ждет от него Анна? Этого он толком не знал.
Наконец и его сморила усталость, не столько физическая, сколько моральная. Он погрузился в чуткий неглубокий сон… где деревянные панели купе превращались в темные фрески на стенах его афинского дома. Разве у него когда-то был дом в Афинах? Гордеев несказанно удивился. И все же… ему снился Пелопоннес… акрополь и Львиные ворота Микен, сложенные из огромных каменных глыб… финиковые пальмы на побережье, шум олив и кисловатое критское вино… вкус крови и пота на губах, грохот боевых колесниц, натужные удары осадных орудий, свист стрел и лязг мечей… скрип мачты и гул ветра в парусах… женщина в светлом хитоне, машущая ему рукой…
О, Зевс, владыка грозный и великий! Услышь же вопль души!
Но нет… напрасны губ сухих движенья…
Простерся надо мной бездонный взгляд небес,
Над нею же, как прежде, безмятежно
Порхает белой бабочкой Любовь…
Злодейка смерть пришла, чтоб разлучить влюбленных,
И наступает ночь на нас, где гаснут звезды и прячет лик луна,
А память унесет забвения река…
Скажи, зачем сосуд священный тоскою напоен,
А чаша огненная страсти не испита?..
Глава 37
Профессор истории Альвиан Николаевич Рубен отдыхал в своем купе. Поездка на «Восточном экспрессе» стоила немалых денег, но он ни о чем не жалел. Он с детства увлекался необычными вещами. Общеизвестное не представляло для Али, как его называли родители, никакого интереса. Он презирал игрушки и развлекался только у бабушки в Ярославле, целыми днями бродя по огромному деревянному дому, полному скрипа половиц, непривычных запахов и массы чудесных предметов. Тут были старинные иконы, ладанки, сундуки, набитые вышитыми рубахами, тусклыми ожерельями, старыми свечами, пожелтевшими кружевами, мотками ниток и прочими древностями. Но занимательнее всего казался чердак – пыльный, темный, таинственный. Там, среди хлама и паутины, Али откопал несколько стародавних книг в твердых, окантованных медью переплетах.
– А-а, это… Где ты их нашел? – удивилась бабушка. – Я думала, они истлели давно. Когда я еще девчонкой была, приезжал к нам один ученый человек, молодой, но, видать, сильно хворый: все кашлял. Мать моя говорила, что у него чахотка.
– Зачем он приезжал?
– Изучать что-то… Я уж не помню. Да только простудился в дороге, слег. Лежал он недолго и умер. Дед сам гроб делал, из дубовых досок. Снесли постояльца этого на погост, похоронили… А вещи мать вынесла подальше от дома и сожгла, только книги остались. Она их на чердак забросила и нам строго приказала не трогать.
– Почему?
– Зараза в них могла остаться. Так она говорила. Мол, начнете кашлять и помрете, как тот человек. Вот книги-то и валялись, никто их в руки не брал. Потом забыли про них.
Никакая «зараза» не могла остановить будущего профессора. Али притащил книги к себе в комнату, бережно их обтер и принялся читать. Страницы были желтые и хрупкие, переворачивать их приходилось с осторожностью; шрифт старинный, слова с твердыми знаками на конце, а кое-где в книгах попадались проложенные папиросной бумагой картинки.
Али перестал выходить из комнаты: он сидел и листал, рассматривал книги. Его нельзя было оторвать от чтения.
– Хватит в рухляди копаться, – вздыхала бабушка. – Иди лучше кроликам травы нарви.
Но маленький Али был далек от кроликов, как, впрочем, и от других хозяйственных дел. Книги настолько приковали к себе его внимание, что бабушка испугалась и написала родителям в Прибалтику. На ребенка навели порчу, решила она. Но мать с отцом были заняты своей работой и не собирались увозить Али. Они прислали лекарства, витамины и деньги на усиленное питание. Тем дело и закончилось.
Али мог спокойно читать найденные на чердаке книги. Там было написано о загадках исчезнувших культур – шумерской, вавилонской, о закате Карфагена, об этрусках и Древней Греции. Это решило судьбу Альвиана – он будет заниматься историей и больше ничем!
Когда мальчику исполнилось семь лет, родители забрали его от бабушки и отдали в школу. Книги Али увез с собой. Школьные годы промелькнули, не оставив следа в его памяти. Из всех предметов он изучал только два – историю и литературу. Получив аттестат с кучей троек, Альвиан тем не менее поступил на исторический факультет в Риге. Его познания поразили приемную комиссию. Учеба давалась легко. С первого курса студент Рубен каждые каникулы проводил в археологических экспедициях, которые вели раскопки на побережье Черного моря. Колхида, Пантикапей, Херсонес, Ольвия… от этих названий кружилась голова и сердце сладко замирало в груди.
Особой областью, которая все сильнее привлекала Рубена, были культы древних богов, тщательно охраняемые от непосвященных. Он по крупицам собирал сведения о храмах, о тайных святилищах и подробностях магических ритуалов. Оказалось, что самые сокровенные знания передавались жрецами из уст в уста: их не доверяли ни папирусу, ни глиняным табличкам, ни пергаменту, ни камню.
Рубен получил диплом с отличием. Он умел так подойти к истории, что известные, казалось бы, факты открывались с неожиданной стороны. Изучение надоевших, примелькавшихся исторических событий превращалось для него в детективное расследование, тем более захватывающее, что основные действующие лица давно пребывали в мире ином. Необычайная острота ума и оригинальный подход к предмету обратили на себя внимание специалистов. Альвиану предложили аспирантуру. Он написал несколько книг, которые были замечены в узком кругу ученых и оценены по достоинству.
Рубен стал профессором, но страсть к тайным культам не только не угасла, а превратилась в настоящую одержимость, наваждение.
Пытаясь нащупать истоки того или иного сокровенного знания, Альвиан Николаевич каждый раз убеждался, что это неразрешимая задача. Происхождение реальности, скрытой от большинства людей, уходило корнями гораздо дальше истории Земли и, наверное, всей Солнечной системы. Космос, необозримый и страшный, был колыбелью информации, доступной далеко не всем…
Знать или не знать? Этот вопрос перед Рубеном никогда не стоял. Он отдавал себе отчет, какие последствия могли иметь знания, но остановиться был не в силах.
Во время одной археологической экспедиции он наткнулся на каменную плиту, письмена которой намекали на Гекату. Древние греки считали ее богиней мрака и ночных видений, владычицей великой силы, подаренной ей Ураном. Геката также покровительствовала чародейству.
Профессор Рубен был заворожен королевой ночи, властительницей лунных чар, привидений и теней. Зловещая ночная богиня, демоническая, змееволосая и трехликая, Геката приковала к себе все помыслы и стремления историка. Оказалось, что Геката – доолимпийское божество сверхъестественных сил, связывающее два мира – живой и мертвый; ее повсюду сопровождают черные собаки и чудовища подземного мира. Она выходит при лунном свете на свою мрачную охоту среди мертвецов, могил и призраков преисподней, носится в окружении адских псов и ведьм. Изображения ее помещались на распутье, на перекрестках дорог и в темных пещерах, недоступных для солнечного света…
Число три являлось абсолютным символом Гекаты – это означало, что ее власть распространяется на жизнь, смерть и время, вмещающее прошлое, настоящее и будущее. Поэтому она владеет тайной вечной юности. Те, у кого хватает смелости обращаться к ней, получают в награду часть ее жуткого сверхъестественного могущества.
Профессор Рубен изучал все, что только мог найти касательно культа Гекаты. Одним из предметов, о котором сохранились обрывочные сведения, было так называемое «кольцо Гекаты» – золотое украшение, имевшее магические свойства. Существовало всего лишь одно такое кольцо. Оно якобы переходило из рук в руки, путешествуя во времени и пространстве, пока не попадало к «избраннику». Кто этот «избранник» и по каким признакам его можно узнать, Альвиан Николаевич не смог выяснить. Тогда он решил искать не «избранника», а само кольцо. Любой предмет оставляет следы в материальном мире – кто-то его видел, кто-то о нем слышал или хранил его, – и найти вещь значительно легче, чем неведомого «избранника».