Иду как-то по коридору аэропорта «Шереметьево» и сталкиваюсь с другом, который только что прилетел из какой-то командировки. Друг был загорел, румян и замотан жизнью. Толкал перед собой на телеге два огромных чемодана. Два чемодана, от которых пахло моим днем рождения. У меня слетела планка. «Стоять! Стоять быстро! Привет! Ты откуда? Пойдем покурим! Сто лет тебя не видела! Что ты привез? Чем это так пахнет??» Мальчик не ожидал такого напора. Но на предложение откликнулся.
Затягиваясь сигаретой, рассказал, что только что из Конакри (кто не знает – это такая дыра в Африке). Что там самые вкусные в мире ананасы, оттуда друг их тащит чемоданами и сдает на продажу каким-то арам в фруктовую палатку на Коптевском рынке. Сначала привез десяток на пробу. Хозяин фруктового ларька позвонил уже на следующий день. Проинформировал, что в продажу ничего не ушло – сами попробовали один и следом умяли остальное. Компаньон оказался в больнице с язвенным кровотечением. Но у самого хозяина желудок крепкий, и он умоляет еще. Готов взять сто штук и деньги дает сразу. Вот и слетал в Конакри, специально под сделку. И дураки все те, кто считает этот регион бесперспективным с точки зрения бизнеса. Арифметика по тем же ананасам очень приятная. В минусе только – что переть на себе приходится. А остальное – один большой и жирный плюс и польза кошельку.
Предложила купить у него пару ананасиков. Друг, как настоящий Д’Артаньян, усмехнулся и вытащил для меня из чемодана. Один. Но в подарок. «Прости, не могу больше. Обещал коптевским не меньше ста, а после бесед с таможней и фитоконтролем уже и девяноста штук не наберется». – «Спасибо! Все понимаю».
Я как раз вылетала в Баку. Мой ананас удобно устроился в сумке и попутно выполнял роль ароматизатора и забивателя всех запахов в салоне, характерных для этого рейса. Периодически меня подмывало ананас разрезать и съесть. Но понимала, что живой потом не уйти. Затопчут и коллеги, и подтянувшиеся пассажиры. Ну и, конечно, я хотела сохранить его до дома и съесть вместе с родителями. И они опять станут молодыми, у папы исчезнет седина, а у мамы лишние килограммы и морщины. И мы вместе вернемся в двадцать лет назад и еще раз переживем вместе то время, когда они были влюблены друг в друга и праздновали день рождения своей маленькой дочки.
Конечно, так и произошло. В нашей квартире, со свечкой в ананасовом домике, мы с родителями улетели далеко назад. В прошлое. Где нам было тепло вместе. Вспомнили, как на одном из моих дней рождения прожгли бенгальским огнем только что мне подаренное, новое и очень красивое платье. И мама потом его бережно отреставрировала, но я все равно отказывалась носить. И папе пришлось искать по магазинам точно такое же. Потому что дочка росла капризулей, а ее любили и баловали нещадно. В наказание за то ужасное поведение уже на меня нынешнюю упал ананас и пролился горячий воск со свечи. И родители накладывали на обожженное место растительное масло и мазь. Вместе. Как тогда, в детстве. Потом, ночью, я тихо плакала в подушку от переполнявших чувств к маме с папой и от страха потерять то, что имею.
Глава 2
Наркотик «Ананас из Африки», кроме ярко выраженных галлюциногенных свойств, имел и эффект моментального привыкания к нему. И на следующий день я начала предпринимать попытки отыскать моего Д’Артаньяна. С целью выкупить у него еще дозу. Памятуя об эрозийных способностях ананаса и фруктовом магнате, оказавшемся в неуютной палате одной из городских больниц, решила не лихачить и ограничиться пятью-шестью штучками.
К сожалению, вмешалась специфика работы – никак не могла вспомнить имени моего друга. Не говоря уже о фамилии и номере телефона. Бортпроводников в авиакомпании более трех тысяч человек, по рейсам нас тасуют, как колоду карт. И, слетав с кем-то в незабываемую Пермь, ты человека не забудешь. В лицо. Весь остальной информационный шлак, вроде имени-фамилии, мозг через пару дней сотрет за ненадобностью. Попадем снова вместе – посмотрим украдкой имена друг друга на бейджах. «Привет, Ленка!» – «Привет, Сашуль!» А пока не перегружаемся.
Так и здесь. С Д’Артаньяном уже летали вместе несколько рейсов, могли считать себя не просто знакомыми, а хорошими друзьями, но как же, черт побери, его зовут?
Когда поняла, что найти мальчика с ананасами через коллег нереально, ибо не помню фамилии, то пошла другим путем. Через пару дней заехала после работы на Коптевский рынок. В будний день там пусто, скучно, но фруктовые палатки были. И в них даже продавались ананасы. Но совсем не те. Длинные, какие-то неспелые, судя по молодым пальмам сверху. И они не пахли! Обошла ряды, перещупала и перенюхала все. Вызвала нездоровый ажиотаж среди продавцов. Они-то как раз подходили под описание моего друга. Но их товар – категорически нет. «Девушка! А ЭТИ – почему не хочишь? Хороший ананас, бери!» – «Из Конакри ананасы есть?» Наверное, Конакри на их языке означало что-то нехорошее. Так как окружившие меня смуглые люди моментально потеряли интерес и, как улитки в домики, моментально стали втягивать свои зады в ларьки обратно. «Какой канакри-шанакри? Зачем канакри? Хороший ананас! Хочишь бери, хочишь не бери… А, зачем обижаешь?» Вздохнув, я поняла, что либо перепутала рынок, либо коллектив нужной мне палатки опять сожрал все сам и закрыл ларек на бюллетень.
Взяла коробку конфет, парфюм из дьюти-фри, который был приготовлен на всякий пожарно-подарочный случай. И отправилась к планировщикам просить рейс в Африку. Разумеется, планировщики посмотрели на меня странно. Туалетная вода от «Dior» не коррелировала с тем местом, куда хотела попасть. Но решили: пусть это будет авансом, под мои следующие причуды в географии. Перед вожделенным рейсом в Африку был вызов в медсанчасть на прививку от малярии и еще какой-то тропической заразы. Инструктаж врачей и мешок таблеток. Ну и – настал тот час. Я вооружилась моим самым большим чемоданом, приобретенным накануне специально под это дело. И двинула навстречу ананасному волшебству.
Глава 3
На вылете меня ждали коллеги по бригаде. Как бывает, не знала никого. Когда-то красивая, но отстраненная от жизни пятидесятилетняя женщина-бригадир. Похожий по возрасту мужичок, правда, никогда и не бывший красивым и с некоторыми следами во внешности, которые сразу вызывали смутные подозрения. Еще одна такая же зеленая девочка, как я, и здоровенный парень-добрячок.
В то время у меня было хобби. Или привычка? Когда сидишь на предполетном брифинге, украдкой разглядывать незнакомых коллег, составлять психологические портреты и давать им характеристики. Самые большие опасения в этом рейсе вызывали двое. Пятидесятилетний мужик и юная девочка-припевочка. Я их окрестила Алкоголик и Сумасшедшая. У первого насторожил чересчур умытый вид и потекшее лицо, а у второй был странный взгляд и улыбка. По правде говоря, в то время психолог из меня был никакой, и в 90 процентов случаев я пролетала мимо.
Но в этот раз я не ошиблась. Не ошиблась! Мы летели в Африку, имея в бригаде запойного алкоголика и сумасшедшую с периодами буйных обострений. С которой, между прочим, должна была жить в отеле в одном номере.
Справедливый вопрос – как ТАКОЕ бывает? Я тогда тоже не понимала – как? Но оказалось – все возможно.
С алкоголиками понятно. На каждый рейс загружается хорошее спиртное для бизнес-класса. Нормы на пассажиров более чем приличные. Выпивается, дай бог, треть. И списать оставшееся – ну как два пальца об асфальт. Колдыри шли по технологии: перелить в пластиковую тару, распихать по сумкам и карманам, вынести с борта и вечером отметить удачно прожитый день. И если в московском аэропорту служба охраны еще трясла сумки на предмет сворованных материальных средств, то где-нибудь в командировке, за границей… Ну кто тебя будет проверять? И как, выходя на несколько дней в другую страну, не прихватить с собой бутылочку хорошего коньяка ХО или шампуся «Dom Perignon»? Когда сам себе это никогда не купишь, ибо с зарплатой бортпроводника задушит большая-большая жаба?
Поэтому те, у кого была хоть малейшая склонность к алкоголизму, быстро теряли тормоза. Молодых выгоняли на раз. И случаев таких было много. С теми дедушками, кто летает всю свою жизнь, дело обстояло сложнее. Они же уже как члены семьи. Их жалеют, жалеют их детей и жен, покрывают, пытаются лечить.
Вот и этот коллега по рейсу был из категории «дедушек». По пути на самолет бригадир, видимо его давняя знакомая и друг, вполголоса уговаривала того держаться. Дедушка клялся, что давно в завязке, ну ты что. Правда, легкий перегар через ментоловый запах жвачки и тремор рук не давали поверить его обещаниям на все сто процентов.
С сумасшедшей девочкой ситуация уже более сложная и редкая. Но, как видим, тоже имела место быть.
Росла в семье какого-то важного летчика дочка Настя. Девочке в детстве прилетело качелями по голове. С тех пор с ней стало что-то не то. И росла она тихой, но несколько не такой, как все. Когда подросла и окончила школу, папа решил пристроить к себе поближе. Чтобы держать под контролем.
Как она прошла медкомиссию? Вот как-то прошла. Факт сотряса скрыли. Психолог пропустил. Да и, честно говоря, у нас тогда такие психологи были, что для успешного прохождения тестов надо было равняться на эту стюардессу с качелями. Тогда все будет о’кей. Больная на голову девочка и психологиня были на одной волне. Тихие зайки, увлеченно рисующие домики, деревья и беседующие о Канте.
А остальным, не укладывающимся в рамки их мировосприятия, буйным, активным и вечноспешащим бортпроводникам, приходилось с штатным психологом авиакомпании очень несладко. Характеристики, которые она выдавала уже работающим, смущали даже прямое начальство, не говоря уже о самих подопытных. Сначала мы еще пытались что-то доказывать, что, мол, не… Все не так. У меня правда нет суицидальных наклонностей, я знаю английский язык и не страдаю клептоманией и вуайеризмом. Хотя…
Но потом, как люди с крепкой психикой, просто махнули на психологиню рукой и дальше себе пошли работать-работать. И начальство на отчеты психолога также махнуло рукой, иначе пришлось бы увольнять к чертям все отделение. Так и сидела эта чья-то жена на теплом месте и с хорошим соцпакетом. Пока количество пропущенных летать откровенных психов не достигло критической отметки. Тогда ее убрали. В том числе и после фокусов вышеупомянутой девочки. Но об этом потом.