– Я предпочитаю пиво с водкой, – ответил итальянец.
– Как это? – удивился Яков.
Итальянец улыбнулся, видя его удивление.
– Просто, – ответил он. – Берете кружку с пивом и добавляете туда немного водки. Получается замечательный коктейль. Этому меня один немец научил.
– Что немцу хорошо, то русскому смерть, – сказал Яков. – Но раз вы желаете… Официант! – крикнул он, оборачиваясь.
Официант в грязном фартуке тотчас нарисовался перед столиком.
– Чего изволите?
– У вас тут водку подают? – спросил у него Яков.
Официант снисходительно улыбнулся:
– А как же-с. И водку, и пиво. А есть такие, что портвейн заказывают, так мы и его подаем.
– Две кружки пива и водку в самой малой таре.
Официант поклонился, испарился, а через минуту возник снова. Он выставил на стол кружки с пивом и крохотный графинчик с водкой, больше похожий на аптечную склянку.
Официант удалился, и итальянец тотчас выплеснул водку в пиво.
– За русскую поэзию! – провозгласил Яков, поднимая кружку.
– За русскую поэзию, – согласился итальянец.
Мужчины выпили, крякнули, отерли рукавами губы. Яков достал сигареты, предложил итальянцу. Тот взял сигарету и сунул ее под усы. Прикурив от спички, собутыльники откинулись на спинки стульев и принялись меланхолично пускать дым в потолок.
Первым молчание прервал Яков.
– Я прошу прощения, – вежливо начал он. – Когда вы беседовали с Есениным, в вашем разговоре промелькнула фамилия Гумилев. Я не ослышался?
– Не ослышались, – ответил итальянец.
– Я знаю его стихи, – сказал Яков. – И они замечательны. Вся эта африканская экзотика… Жирафы, леопарды… А вы что же, близко с ним знакомы?
– Был когда-то.
– Может, путешествовали с ним? – улыбнулся добродушно Яков.
– Может, и путешествовал.
– Как интересно! – заметно оживился Яков. – Я, вы знаете, всю жизнь мечтал о путешествиях, о дальних странах, каравеллах и шебеках, о заморских красавицах! Вы, наверное, много повидали?
– Да уж повидал, – ответил итальянец и, с остервенением оторвав зубами кусок вяленого соленого мяса, заработал мощными челюстями.
Дождавшись, пока итальянец отхлебнет из своей кружки, Яков продолжил разговор:
– А правда ли говорят, что господин Гумилев встречал в Африке колдунов?
Итальянец прищурил на верзилу глаза и подозрительно осведомился:
– Это кто же вам такое сказал?
– Так, – пожал плечами Яков. – Говорят люди.
– Не слушали бы вы все, что говорят, – заметил на это итальянец и хорошенько приложился к кружке.
Яков внимательно за ним наблюдал.
Когда итальянец поставил кружку на стол, взгляд у него был мутным и недовольным. Он тряхнул головой, пытаясь сосредоточиться, потом несколько раз моргнул и поднял на Якова растерянные глаза.
– Что-то я… – хрипло пробормотал он, но оставил фразу незаконченной. Рот его приоткрылся, по нижней губе стекла на стол нитка слюны.
Яков подался вперед, навалившись на стол локтями, вперил в итальянца властный взгляд и твердо спросил:
– Ваше имя?
– Петруччио… Браккато…
– Когда вы путешествовали с Гумилевым?
– В тринадцатом… – пробормотал итальянец.
– Он действительно нашел племя колдунов?
– Да.
– Выпейте еще пива, – приказал Яков.
Браккато послушно взял кружку и равнодушно, как механическая машина, влил в себя несколько глотков.
– Вот так, – кивнул Яков, когда итальянец поставил кружку на стол. – А теперь отвечай: Гумилев записывал свои впечатления в дневник?
– Да, – ответил Браккато, глядя на верзилу мутными, ничего не выражающими глазами.
– И о колдунах писал?
– Писал.
– Вы читали его дневник?
Браккато отрицательно качнул головой.
– Нет. Но… кое-что он мне пересказывал.
– Что именно?
– Он говорил о… о конце света.
– И когда же это произойдет?
– Этого он мне не открыл, – ответил итальянец. Он снова тряхнул головой, и по лицу его пробежало что-то вроде быстрой волны. Внезапно взгляд итальянца прояснился, он изумленно уставился на Якова и хрипло пробормотал: – Что это? Что со мной такое?
Яков вздохнул и поднялся со стула.
– Мне пора идти, – сказал он печально.
– Вы! – проговорил вдруг Браккато, яростно сверкнув серыми глазами. – Что вы со мной…
Яков быстро наклонился к итальянцу. Со стороны могло показаться, что он, прощаясь, поцеловал своего доброго знакомца в щеку. Затем верзила выпрямился, быстро вышел из-за стола и зашагал к выходу. Тихо звякнул дверной колокольчик, и Яков растворился в дождливой тьме.
Браккато остался сидеть за столом. Голова его склонилась на грудь, плечи обмякли. Из груди итальянца торчала деревянная рукоять охотничьего ножа.
Глава 5Шесть гробницМосква, март 2001 года
Дверь открыла высокая стройная девушка в темном платье, застегнутом до самого подбородка. Голова девушки была обмотана светлым шелковым платком-хиджабом. На худом бледном лице огромными черными блюдцами сверкали глаза.
Увидев перед собой блондинку в очках и священника в рясе, девушка пришла в замешательство.
– Добрый день! – поприветствовала ее Женя Гранович. – Мы хотели бы встретиться с господином Рашидовым. Он дома?
– Фарук Маратович дома, – ответила девушка тихим, невыразительным голосом. – Если вы согласны немного подождать, я схожу и узнаю, может ли он вас принять.
Женя посмотрела на дьякона:
– Мы согласны?
– Вполне, – кивнул отец Андрей.
– Мы согласны, – сказала Женя девушке.
Та кивнула и прикрыла дверь, оставив гостей томиться в подъезде.
– Вероятно, это и называется восточным гостеприимством, – иронично предположила Женя.
Ответить дьякон не успел, потому что дверь снова открылась и девушка проговорила своим ровным, невыразительным голосом:
– Входите. Фарук Маратович ждет вас.
Востоковед Фарук Маратович Рашидов оказался худощавым мужчиной неопределенного возраста. Невысокий, с длинной, кадыкастой шеей и тощими желтыми пальцами, которые находились в беспрестанном движении. Высокий лоб антрополога был обтянут сухой желтоватой кожей; когда он поворачивался, становились видны гладкие, словно вылепленные из желтого пластилина, виски. Ежик темных, с проседью волос, крупный худой нос, тонкие губы и выпуклые глаза в коричневых, как у собаки, прожилках.
Фарук Маратович сидел в старинном кресле с высокой резной спинкой, положив руки на подлокотники. Орнамент на спинке кресла был восточный, витиеватый.
– С кем имею честь? – вежливо поинтересовался Фарук Маратович, с любопытством глядя на гостей.
– Я – дьякон Андрей Берсенев, – представился дьякон. – А мою спутницу зовут Евгения Гранович. Она студентка юридического факультета. Мы звонили вам весь день, но ваш телефон не отвечал. Поскольку дело у нас важное, мы решились навестить вас без предупреждения.
– Гм… – Рашидов откинулся на спинку кресла и слегка подвигал плечами, разминая затекшие мышцы. – Сидячая работа когда-нибудь меня доконает, – пожаловался он. – А вы садитесь, друзья мои, садитесь.
Антрополог указал гостям на кожаный диванчик прямо напротив себя. Когда они уселись, он вежливо осведомился:
– Что за неотложное дело привело вас ко мне?
Голос у Рашидова был тихий и глуховатый, и он как нельзя лучше соответствовал его испещренным прожилками грустным глазам старого дога.
– Писатель Антон Вершинин порекомендовал нам встретиться с вами, – сказал отец Андрей.
Фарук Маратович улыбнулся:
– Антон Вершинин? Как же, как же. Хороший человек с плохим характером. Как он поживает?
– Неплохо, – ответил дьякон. – Фарук Маратович, мы…
Рашидов жестом остановил его, взглянул на девушку в хиджабе и попросил:
– Фатима, принеси нам, пожалуйста, зеленого чая с травами и сладостей!
Девушка поклонилась и вышла из гостиной.
– Это ваша родственница? – спросила Женя.
– Это моя младшая сестра, – ответил Рашидов.
– Симпатичная девушка.
Фарук Маратович усмехнулся:
– Да. Но только не говорите ей об этом.
– Почему?
– Не хочу, чтобы она загордилась и бросила меня, – с лукавой улыбкой сказал Рашидов. – Я отвык жить один.
– Надеюсь, вы ее не силой тут держите?
– Силой? – Рашидов вскинул черные брови. – Как вы себе это представляете? Фатима – сильная, самостоятельная девушка, а я – книжный червь, способный заблудиться даже в собственной квартире.
Рашидов поморщился и потер пальцами виски.
– Похоже, погода поменяется, – сказал он страдальческим голосом. – Что там на улице? По-прежнему сыро?
– Да, – ответила Женя. – И дождь накрапывает.
– Я так и знал, – грустно проговорил Рашидов. – И дождь плохо, и в смене погоды ничего хорошего нет. Замкнутый круг.
– Вы плохо себя чувствуете? – поинтересовался отец Андрей.
– Как всегда, – грустно улыбнулся Рашидов. – Я редко выхожу из дома из-за постоянных мигреней. – Он вздохнул и перевел взгляд на Евгению. – Милая девушка, вы знаете, что такое мигрень?
– Головная боль, – ответила Женя.
– Головная боль, – повторил за ней Фарук Маратович. – Как все просто – головная боль. Нет, милая, это не просто боль. Представьте себе, что у вас есть невидимый враг. И этот враг постоянно стоит у вас за спиной. В руках у него молоток и гвозди. Время от времени он начинает вбивать эти гвозди вам в голову. Обычно вот сюда – в лоб. – Рашидов ткнул себя сухим пальцем в левую часть лба. – А когда у него остаются лишние гвозди, он опускается ниже и вбивает эти гвозди прямо в глазное яблоко. Дьявольски неприятное ощущение!
Фарук Маратович по-прежнему смотрел на Женю своими темными собачьими глазами. Женя не знала, что на это сказать, и взглянула на дьякона, ища у него поддержки.
– Я вас понимаю, – сказал отец Андрей. – Но в наше время аптеки забиты разнообразными средствами от головной боли. Неужели ничего не помогает?