– Может быть, – проговорил Рашидов, медленно переводя взгляд на дьякона. – Может быть, помогают. Но я не пользуюсь таблетками.
– Почему?
– Это запрещенное оружие. Я предпочитаю воевать с врагом тем, что дал мне Аллах.
– И что же это? – поинтересовалась Евгения.
– Терпение, – грустно ответил Рашидов. – Терпение и еще – пальцы. Я массирую голову пальцами. Все сильнее и сильнее. Боль растекается по всей голове, и моя мигрень становится в этом море боли маленьким пульсирующим островом. И так до тех пор, пока волна боли не смоет этот остров. Тогда я прекращаю массаж, раскуриваю трубку с танжерскими травами и жду, пока море боли обмелеет.
Женя смотрела на востоковеда с жалостью.
– И из-за мигрени вы всю жизнь сидите в четырех стенах? – спросила она.
Фарук Рашидович вздохнул и покачал головой:
– Нет, не всю жизнь. До двадцати двух лет я был абсолютно здоров. – Внезапно Рашидов мягко улыбнулся Жене. – Милая девушка, я вижу в ваших глазах участие. Я повел себя недостойно, рассказывая вам о своей болезни. Выпейте зеленого чая и простите меня.
– Вам не за что извиняться, – сказала Евгения. – Мой отец тоже страдал мигренями. Но ему обычно помогали цитрамон и тугая повязка на лоб.
– В схватке с болью каждый выбирает свое оружие, – проговорил востоковед обреченным голосом.
Он откинулся на спинку кресла, достал из ящика письменного стола кривую трубку и картонную упаковку с табаком.
– Я почти не выхожу из дома, – снова сказал Рашидов, неторопливо набивая трубку. – Но по понедельникам я вынужден выбираться из своей норы. У меня контракт с Гуманитарным университетом. Раз в неделю я читаю там лекции для молодых оболтусов, которым глубоко плевать и на науку, и на религию, и на вашего покорного слугу. Я не хочу ругать современную молодежь, но она совершенно не похожа на наше поколение. Вот вы, например, милая девушка… – Рашидов поднял на Женю взгляд. – Что вас заботит? Ради чего вы готовы отдать жизнь?
Женя нахмурилась и поправила пальцем очки.
– Это слишком интимный вопрос, – сказала она.
– То-то и оно, – вздохнул Рашидов. – Мы не стыдились рассказывать о своих целях. Мы заявляли о них вслух. Даже когда нас об этом не просили, – с грустной улыбкой добавил Фарук Маратович.
В комнату вошла Фатима. Она поставила на стол поднос с чаем и сладостями и вышла.
– Угощайтесь, – сказал Рашидов, обводя рукой стол. – Кушайте на здоровье.
Женя взяла чашку, поднесла ее к лицу, понюхала, зажмурила глаза и пробормотала:
– Пахнет просто божественно!
– На вкус это еще лучше, – заверил ее антрополог. – Дьякон, а вы что же? Угощайтесь-угощайтесь!
Отец Андрей послушно взял чашку. Фарук Маратович подождал, пока дьякон сделает глоток, и с улыбкой поинтересовался:
– Ну как?
– Очень вкусно, – ответил отец Андрей.
– Ну вот, – кивнул Рашидов. – Я рад, что вам понравилось. Ну а теперь мы с вами можем поговорить о деле. Я весь внимание.
Фарук Маратович затянулся трубкой, выпустил облачко дыма и выжидательно склонил голову набок. Отец Андрей поставил чашку на блюдце, взглянул антропологу в глаза и спокойно проговорил:
– Мы пришли поговорить с вами о Гробе Господнем.
– О Гробе Господнем? – повторил Рашидов удивленно. – Отец Андрей, а вы уверены, что вам нужно говорить об этом именно со мной?
– По словам Вершинина, вы занимаетесь поисками Гроба Господня уже много лет, – сказал дьякон. – Мы бы хотели узнать, как продвигаются ваши поиски?
– Вижу, слава о моих подвигах идет впереди меня, – недовольно произнес Рашидов. – Но вы немного опоздали. Я давно оставил поиски. Я теперь серьезный академический ученый. Читаю лекции, печатаюсь в научных журналах. Альтернативные версии истории меня больше не интересуют.
– Можно узнать почему? – спросила Женя.
Антрополог посмотрел на нее грустным взглядом.
– Я не гожусь в герои, – сказал он. – А чтобы идти наперекор всеобщему мнению, нужно быть героем. И не просто героем, а героем-одиночкой. – Рашидов затянулся трубкой, выдохнул дым и посмотрел, как он расплывается в воздухе. – Благо бы упорство вознаграждалось, но ведь нет. Герой-одиночка всегда остается в дураках. Современники его не понимают, общественное мнение осуждает, профессионалы смотрят на него со снисходительным презрением. Кстати, у вас чай остывает.
Дьякон и Женя послушно взялись за свои чашки. Рашидов пососал трубку и вдруг спросил, прищурив темные глаза:
– Ваш приход связан с исчезнувшим трупом генетика Абрикосова, не так ли?
Лицо Жени вытянулось от удивления. Рашидов улыбнулся.
– Милая девушка, я видел по телевизору сюжет о расследовании этого жуткого похищения. Там показывали следственно-оперативную группу. И ваше очаровательное лицо тоже попало в кадр.
Женя звякнула чашкой о блюдце и сердито проговорила:
– Вот за это я и не люблю журналистов!
Рашидов улыбнулся и хотел что-то сказать, но вдруг осекся, болезненно поморщился и потер пальцами виски.
– Погода меняется, – пробормотал он. – Определенно меняется… Будет гроза. Большая гроза.
– Если вы не можете сейчас говорить – мы придем в другой раз, – осторожно произнес отец Андрей.
– Нет-нет, – быстро сказал Рашидов. – Я рад буду побеседовать на эту тему. Однако мне было бы удобнее, если бы вы сами задавали мне вопросы. И, пожалуйста, не подходите к теме издалека, это слишком утомительно. Задавайте прямые вопросы.
– Что ж… – Отец Андрей поставил чашку на блюдце, посмотрел антропологу в глаза и сказал: – Мы хотим поговорить о клонировании Агнца.
Трубка застыла у губ Фарука Маратовича.
– Вас интересует агнец? Но человек уже клонировал агнца. Ведь агнец – это всего-навсего овечка. Кто не знает овечку Долли!
– Я говорю об Агнце в библейском смысле этого слова, – возразил дьякон.
Во взгляде Рашидова мелькнуло страдание, какое должен испытывать слабый человек, который вдруг осознал, что сам навлек на себя беду и беда эта уже неотвратима.
– Так-так… – пробормотал Фарук Маратович и для чего-то посмотрел на дымящуюся трубку, словно искал у нее поддержки. – Значит, вас интересует…
– Нас интересует Иисус Христос, – резко сказала Женя, которой надоела вся эта «ходьба вокруг да около».
Веки Рашидова дрогнули. Он нахмурился и растерянно потер мундштуком трубки нижнюю губу.
– Ясно. Но… что именно вы хотите узнать?
Дьякон хотел ответить, но Женя его опередила.
– Для клонирования Христа нужен генетический материал, – выпалила она. – Где его можно взять?
– Интересный, хоть и жутковатый вопрос. – Фарук Маратович натянуто улыбнулся. – Но я вам на него отвечу. Клонировать Иисуса действительно можно. Во-первых, есть Туринская плащаница, а на ней – капли крови Спасителя. Можно попытаться выделить из этих капель исходный материал для клонирования. Существует также платок с головы Христа, так называемый сударь. Он хранится в кафедральном соборе испанского города Овьедо. На нем также остались капли крови. Еще можно попытаться добыть копье, которым был заколот Иисус, и соскоблить молекулы крови с его наконечника.
– Но для этого нужно быть уверенным в подлинности всех этих предметов, – возразила Женя.
Фарук Маратович лукаво прищурил глаза.
– Имея время и деньги, это несложно, – сказал он. – Один мой друг… такой же чудак и искатель артефактов, как я… проделал большую работу в этом направлении.
– О ком вы говорите? – поинтересовался отец Андрей.
– Его имя вряд ли вам о чем-нибудь скажет. Он не ученый. Он скорее авантюрист-романтик. Много лет назад мы с ним учились на одном факультете и вместе защищали кандидатскую. Одну на двоих.
– И какую работу он проделал? – нетерпеливо спросила Женя.
Рашидов перевел на нее взгляд.
– Он нашел спонсора. Очень богатого человека. И с его помощью исследовал Туринскую плащаницу. Это было несколько лет назад.
– Я не слышал о подобном исследовании, – нахмурившись, сказал отец Андрей.
– Это исследование не афишировалось, – произнес Фарук Маратович. – Спонсор моего друга – частное лицо, и действовал он в своих частных интересах.
– Кто он? – спросила Женя.
Рашидов вздохнул и отрицательно покачал головой:
– Этого я не знаю. Исследование было неофициальным. Насколько я понимаю, провести его помогли большие деньги.
– И какие выводы ваш приятель сделал на основе изучения Туринской плащаницы? – осведомилась Женя.
Рашидов на несколько секунд задумался, затем решительно тряхнул головой.
– Думаю, я смогу вам показать. Но при одном условии. Дайте мне слово, что никому не расскажете о документе, который я вам покажу.
Дьякон и Женя переглянулись.
– Мы никому не расскажем, – заверил ученого отец Андрей.
– Никому, – подтвердила Женя.
Фарук Маратович изучающе взглянул им в глаза, хмыкнул, открыл ящик стола и достал листок бумаги, испещренный компьютерным петитом.
– Это заключение судмедэксперта, – пояснил Рашидов.
Женя взяла листок и стала читать вслух.
Волосы в беспорядке. Присутствуют небольшая борода и усы. Кровоподтек на лбу в виде арабской цифры 3. Правый глаз закрыт, левый слабо приоткрыт. Над левой бровью капля крови. Нос ориентальной расы. Глаза близко посажены. Носовая кость перебита от удара с левой стороны. С левой стороны лицо над скулой разбито, имеются следы отека. Очертания рта четкие. Подбородок ярко очерчен. Справа на нем пятно от крови. Изображение лица асимметрично, мышцы после смерти неодинаково сократились.
Плечи приподняты. Руки сверху мало видны, но от локтей – ясно. Левая рука лежит на правой. На руке пониже запястья большое пятно от раны. Ясно видны четыре пальца этой руки. Бедра видны отчетливо, заметны очертания мускулов. Также видны и ноги. Раны на ногах в тех же местах, что и на руках, и того же типа.
В проекции сзади ясно отпечатались голова, спина и бедра. Ноги видны почти до колен, затем – перерыв; видны икры, и снова перерыв над ахилловым сухожилием. Ступни опущены, пятки ярко очерчены. Все тело отпечаталось в пропорциях абсолютно верных.