Площадка Кисловской: «Сказка о Репке», 12 спектаклей.
Площадка Раппопорта: «Обряд сватовства», 16 спектаклей.
Площадка Воинова: «Блокада», 8 спектаклей.
Площадка Пролеткульта: 6 спектаклей.
Площадка на паровике Радлова: «Происки капиталиста», 7 спектаклей.
Грузовик Воинова: «Барыня Антанта», 6 спектаклей.
Грузовик украинской труппы: 3 спектакля.
–
Всего 104 спектакля.
Наш коллектив разрастался, театр пользовался успехом, завоевал хорошую славу; интересовались его дальнейшими путями.
В [19]19-м или начале [19]20 года ко мне пришел юный студент Макарьев, которому очень хотелось изучить кукольное ремесло, стать невропастом. Я сомневалась, принять или не принять, и посоветовалась с Крючковым. «Не советую вам принимать студента в свой коллектив, – сказал он, – вы его обучите, а через три месяца он все равно уйдет». И он был прав.
Когда мы перешли весной [19]23 года в ТЮЗ, Леонид Федорович Макарьев был уже одним из ведущих актеров театра.
К нам пришло много нового народа. Юрий Михайлович Юрьев рекомендовал мне в качестве чтецов двух своих учеников: Андрея Афанасьевича Макашова, Михаила Ивановича Царева (теперешнего художественного руководителя Московского академического Малого театра). Тогда же, в июне 1920 года, поступили в театр Надежда Бернардовна Эмлер и художница Вера Ивановна Жукова. Эмлер, насколько мне помнится, была с театральным образованием, ее интересовало новое дело, она изучала его, занимая должность помощника режиссера.
В.И. Жукова была очень одаренная художница и скульптор, живая, с большой инициативой. По-настоящему образованный и культурный человек, она внесла живую струю в наш растущий коллектив.
Жукова заняла у нас место заведующей монтировочной частью, вырезала, исправляла кукол.
Пришли несколько молоденьких девочек: Зина Устинова, Лида Семенова, Эрна Фельдт, Люся Тиморева, Нюра Силина и две немочки – Эрика и Анхен Ланграт, но эти последние довольно скоро уехали в Ригу. Всем им было по 14 – 15 лет. Некоторые из них работают в театре и по сию пору. Тогда же поступили Анна Николаевна Николаева и Мария Платоновна Богданова, они были чуть постарше этой детворы. Машенька Богданова была очень способная и с большим юмором. Мне всегда казалось, что она создана для сцены и из нее вышла бы выдающаяся характерная актриса. Но ее старший брат Федор Платонович, способный актер Народного дома, не пустил ее на сцену. Он впоследствии перешел в Драмтеатр имени Пушкина (б[ывший] Александринский).
То лето было какое-то веселое. Мы давали по несколько сеансов. У нас по-прежнему были полные сборы, шли четыре пьесы: «Цирк», «Царь Салтан», «Красная Шапочка» и «Емеля». Театр пользовался успехом, и мы чем дальше, тем больше увлекались марионеткой и ее возможностями.
Помнится, в том году в Петрограде было очень много яблок, и обыватели острили: мы живем как в раю, ходим голые и едим яблоки. И правда, с одеждой и обувью было не легче, чем с продуктами: перелицовывали старье на все лады. А что было на ногах! Мой муж купил мне тем летом на Невском с рук очень приличные парусиновые туфли с кожаными носками за 5000 рублей. Это было недорого по тем временам и как нельзя более кстати. На другой день я их обновила, идя в театр.
После спектакля пошли домой; моей спутницей была девочка-подросток Люся Тиморева, ученица-невропаст нашего театра, живущая в одном со мной доме. Надвигалась туча, и погромыхивало. Из Народного дома наш путь лежал через Биржевой мост, Дворцовый, мимо Исаакиевского собора, по Морской (теперь Герцена), мимо Мариинского театра, по Лермонтовскому… словом, дистанция огромного размера, считаные 7 верст. Когда мы дошли до Исаакия, туча уже облегла все небо, разразилась гроза, хлынул проливной дождь. Мы бодро шли дальше, как вдруг я заметила странное поведение моих новых туфель. Они бурно пенились по всем швам. Пенились, пенились и развалились на все составные части! Пришлось их бросить. Люся из солидарности быстро разулась, и мы так же бодро пошли дальше босиком.
Наш путь лежал мимо казарм Балтийского флота. На этом углу, по-видимому, была пекарня. Пахло горячим ржаным хлебом. Захватывало дух, и кружилась голова…
В трудные моменты жизни, в моменты болезни близких, спасал Александровский рынок. Там можно было и купить, и продать все что угодно. Сын болел. Я продавала с себя без сожаления все, что находило покупателя. Была я еще новичком в этом деле, но мне помогали добрые советы Любови Дмитриевны Блок, с которой мы не раз встречались на рынке. Умудренная опытом, она мне указывала места, где стоять, где скорее мог подвернуться покупатель. У Александра Александровича был сильный фурункулез, ему было необходимо сливочное масло, усиленное питание… Вот тут на помощь Любови Дмитриевне и приходил Александровский рынок. Но, невзирая на непомерные тяготы жизни, вопреки им мы продолжали с тем же увлечением свое дело.
Нашим ближайшим соседом в Народном доме, в Железном зале, был Театр художественного дивертисмента[990].
9 января 1920 года состоялся первый спектакль цирковой комедии С. Радлова «Невеста мертвеца, или Сватовство хирурга».
В спектакле участвовали актеры: Гибшман, Елагин, Александров, Ф. Глинская, В. Чернявский и др. и артисты цирка Дельвари – Серж, Алекс, Вильямс, Такошими, Лиди́. Оформление В.М. Ходасевич, постановка автора, музыкальная часть М.П. Карпова.
Через несколько дней в «Жизни искусства» появилась статья Вл. Соловьева об этом спектакле:
«Искусство малой сцены было взято у нас под подозрение. Всячески надо приветствовать попытку С. Радлова возродить у нас упавшее искусство народной комедии, поставившего с этой целью свою импровизованную комедию “Невеста мертвеца” с участием цирковых актеров.
Чередование традиционных театральных персонажей с героями сегодняшнего дня сообщило всему спектаклю характер преувеличенной пародии.
Представители цирка с честью вышли из испытания; они не только надлежащим образом исполнили свои цирковые номера, но проявили много веселья и остроумия в установлении окончательной редакции импровизованного текста… Особенно следует выделить Сержа, давшего гротесковый образ бабушки Елизаветы, с чрезмерной легкостью выпрыгивающей из верхнего окна дома банкира» (Вл. Соловьев. 14 января 1920 года).
Мне пришлось беседовать с Сержем (Александр Сергеевич Александров). Он хранит до сих пор яркое и веселое воспоминание о своем участии в труппе Народной комедии. Работа над текстом, над образом была откровением для него и его товарищей. Все было ново, и все были молоды в этом театре.
Очень характерно в этом отношении письмо в редакцию «Жизни искусства» группы цирковых артистов от 3 февраля [19]20 года:
«Мы, артисты старого циркового искусства, приносим свою благодарность художественной Комиссии при Железном зале Нардома в лице М.П. Урванцевой и Н.Е. Буренина за их внимание и теплое участие в целях поднятия циркового искусства артистов малой сцены и арены в художественном и творческом смысле. По их инициативе была организована первая цирковая мастерская артистов сцены и арены, и по их предложению было написано несколько комедий, пантомим и буффонад. Первой из них была поставлена комедия-буффонада С. Радлова “Невеста мертвеца”, где режиссер нашел самое широкое применение цирковому искусству во всех его видах! Со стороны артистов цирка нововведение встретило самое живое участие…» И подписи:
Уполномоченный 1-й мастерской артистов сцены и арены Б.Д. Козюков – музыкальный эксцентрик и клоун Боб;
Ж. Дельвари – прыгун-эксцентрик;
Пащенко – жонглер;
Серж – полетчик и гимнаст;
Александров Павел – шталмейстер и режиссер;
Вильямс и Алекс – факельщики-балансеры;
Лиди́ – музыкальная клоунесса;
Такошими – японский жонглер;
Таурек – акробат.
17 февраля 1920 года была премьера комедии Радлова «Обезьяна-доносчица». Серж играл обезьяну и спускался чуть ли не с потолка по железным фермам на сцену.
С этих пор театр стал называться Народной комедией, имея на то полное право и являясь одним из самых ярких театральных явлений первых лет советской власти.
Для таких пьес, как «Невеста мертвеца», «Султан и черт», «Обезьяна-доносчица» и многие другие, по словам артистки Ф.А. Глинской, не было твердого текста, подробный сценарий находился только у режиссера. Актерам предоставлялась полная свобода импровизации. На репетициях Радлов вносил поправки в текст.
Иногда и из публики подавались реплики и завязывался оживленный диалог. Точный, быстрый, насыщенный темп действия соответствовал динамическому ритму эпохи первых лет революции, героическим годам становления новой державы.
Весной [19]20 года на летней сцене была поставлена небольшая пьеса А.М. Горького «Работяга Словотеков» – сатира на руководство жилищного отдела[991]. Словотекова играл Дельвари, очень одаренный находчивый артист, импровизованные выходки которого заставляли зрительный зал смеяться до слез.
Словотеков – Дельвари лежал на кровати, не обращая внимания на жалобы и угрозы приходящих к нему просителей (Глинская играла прачку), у него только распухала голова, на которой вздувался огромный пузырь.
Горький приходил на все репетиции и спектакли, окруженный мальчишками-папиросниками, и хохотал вместе с ними до упаду.
Сатира, по-видимому, попала кому следует не в бровь, а в глаз, и пьеса после двух спектаклей была снята.
Мальчишки-папиросники были неотъемлемой принадлежностью Народного дома. Постоянные посетители Народной комедии, они сидели на полу перед сценой, аплодировали, кричали, хохотали, знали всех артистов по имени и прозвищу, составляли своего рода клаку театра.
В ноябре состоялась премьера «Виндзорских проказниц» Шекспира – комедии в 13 картинах с двумя цирковыми интермедиями.
Здесь уже никаких отступлений от текста не было.
Великолепным Фальстафом был Гибшман, Анна Педж – Глинская, миссис Форд – Басаргина, мистер Форд – Чернявский.