[851]. И вот за какие преступления:
1) любовь к импрессионистам, Пикассо и вообще к французскому искусству;
2) теософия – при обыске были найдены четыре книги по теософии;
3) порицание условий общежития 9-го ремесленного училища, где она преподавала рисование.
В этом общежитии царила полная распущенность, и на общем собрании Говорова говорила об этом и предложила сменить там весь служебный персонал.
На основании этих преступлений она была сослана по 58-й статье на 8 лет. Причем прокурор ее напутствовал такими словами: «Да вы не расстраивайтесь; десять месяцев вы уже просидели у нас в тюрьме, этап продлится месяца четыре, вам остается всего каких-нибудь семь лет лагеря!»
И тут-то вскрылось, кто же наклеветал. Реабилитированным за отсутствием состава преступления, улик и т. п. показывают их «дело» со всеми показаниями предателей и свидетелей, т. е. тех людей, которых вызывали и опрашивали.
Главным предателем оказалась Татьяна Федоровна Петрова, преподавательница пластических танцев, которая заодно посадила и своего мужа, по словам Говоровой, талантливого скульптора [от которого она хотела отделаться].
Она же дала Елизавете Антоновне те четыре книги по теософии, послужившие главной основой для обвинения.
А начала дело, списав заглавия этих книг и передав их следователю, хорошенькая Таня Воскресенская, над судьбой которой мы так сокрушались в свое время.
Она рассказывала Люсе, что познакомилась с одним следователем с совершенно золотыми волосами.
Когда Елизавету Антоновну вызвали на допрос и у следователя оказались золотые волосы, ей все стало ясно.
Вызывали четырех молодых людей из тех, которые бывали у Говоровых, продержали их в одиночном заключении несколько дней, запугивали их и затем устроили им очную ставку с Елизаветой Антоновной. Один из них, увидя ее, горько расплакался.
«Подтверди, что ты говорил на допросе. Ты говорил, что Говорова не советский человек?» – «Да, говорил», – ответил он, захлебываясь от слез. И еще в таком роде.
«Как же тебе не стыдно так лгать? – сказала Говорова. – Из чего же ты заключил, что я не советский человек?»
Вызывали покойную Веру [Леонтьевну], спрашивали, не известно ли ей отношение Говоровой к теософии. Та отрицала это, и, по словам Е.А., все ее показание было очень благородно.
10 июня. На меня словно родным пахнуло. 5 июня под вечер ко мне пришла первая жена так у нас называемого, маленького Васи Яковлева, Васиного сына. Накануне я получила письмо от брата, что Ольга собирается лететь в Ленинград на десять дней к своему старому деду Фролову. И вдруг она уже здесь. Очень красивая, женственная, простая и милая, она меня совсем очаровала. Рассказала о всех, о Васе, Саше, Феде, Ирине. Про Ирину я спросила: «Est-elle gentille?» – «Oh, оui, elle peut être, elle est tantôt gentille, tantôt pas»[852]. Федя давно бел, как снег, и очень красив. У Саши прекрасный вид, Вася поправился.
Ленинград поразил ее своей красотой, но она нашла, что у нас все очень дорого и все плохо одеты. Еще бы!
В Париже живут хорошо. Она где-то служит, живет в Vexin[853], т. к. отец ее купил там домик, а сам с женой уехал на Мадагаскар работать.
На другой день мы смотрели с ней «Лебединое озеро» с очаровательной Моисеевой – Одеттой-Одиллией. У меня больно сжималось сердце, когда я замечала грусть на прелестном личике Ольги.
Почему Вася с ней разошелся? Брат не объяснял мне в письмах причины. Я Олю не спрашивала. Только когда она мне говорила о печальной жизни Ксении Опоннель и сказала: «Она не сумела создать себе новую семью, новую жизнь», – я спросила ее: «А вы?» – «Я не тороплюсь, – ответила она. – У меня дети».
Ольга вышла замуж за Васю 16 с половиной лет на Мартинике, где ее отец был директором обсерватории, а Вася там стоял с французским флотом, ушедшим от немцев. Брат мне писал об этом тогда же. Дочери ее уже 15 лет. И зовут девочку Еленой, а сына Васей, как у меня. Елена учится в школе в St. Germain en Laye, где жила в пансионе моя Аленушка. Бабушка Ольги, рожденная Коновницына, была классом моложе меня в Екатерининском институте.
Все соприкасается, оттого-то ее приезд так меня согрел. Европой пахнуло, там моя родня. Подлинная.
Сегодня я проводила Олю на самолет. Целуя ее на прощание, я пожелала ей bon voyage et beaucoup de bonheur[854].
Принесла ей букет ландышей. К вечеру они будут уже в Париже. Как микроскопична стала наша жестокая планета.
Провожала Олю ее тетка. Очень милая тонкая дама, с тем приятным интеллигентным лицом, какие встречались в хороших дворянских семьях. Глядя на улетающий самолет, мне так захотелось лететь туда же.
Перед приездом Ольги я написала брату, рискнула написать, что теперь, кажется, возможно нам повидаться. Объяснила Оле, как это делается… Выйдет ли что-нибудь? До боли хочется подышать свежим воздухом. Увидеть своих.
23 июня. Сегодня празднуют 250-летие Ленинграда[855]. Почему Ленинграда? Какая чушь.
Стихи Веры Инбер, той самой, что поила рыбьим жиром своего кота в блокаду и вытягивала у Натальи Васильевны Толстой всякие кружева, чулки и пр., платя за них размазней, и роскошно с шампанским встречала Новый год, когда вокруг больницы Эрисмана лежали штабеля трупов людей, умерших от голода.
На рубеже времен
Есть города древнейшие на свете –
Афины, Прага, Рим.
На их необозримый ряд столетий
Мы снизу вверх глядим.
В семью седоволосых великанов
Как молодой их брат
(Ему всего два века с половиной)
Вступил и Ленинград.
Но превзошел он даже и Элладу
Величьем славных дел.
Он Зимний взял. Он перенес блокаду.
Он Пушкиным воспет.
История его полна деяний
И золотых имен.
Он встал в своем гранитном одеяньи
На рубеже времен.
Здесь первый на земле Октябрь возглавлен
Был партией родной.
Весь путь страны в социализм направлен
Был Ленина рукой![856]
Есть граждане, подлейшие на свете…[857] До чего можно договориться! Стыдно. Почему-то украли у Петербурга 4 года. На всех улицах висят портреты членов Центрального Комитета, на Публичной библиотеке – огромные портреты Маркса и Ленина. О Петре Великом – молчок. Правда, Лавренев в своей статье написал такую отважную фразу, что Петербург создан Петром Первым, крупнейшим государственным деятелем прошлого[858]. И на том спасибо.
Хорошо уж и то, что город тщательно сохраняется, поддерживается, а история разберется, поставит всё и всех на свои места. Может быть, отведет местечко и пресмыкающимся и предающим всех и вся интеллигентам.
На Троицын день[859] я наконец поехала посмотреть церковь, называемую Кулич и Пасха, за Невской заставой[860].
Какая прелесть! И об ней ничего никто не знает, кроме курьезного названия!
Она построена Екатериной II в 1787 году. Церковь совершенно белая, круглая, вокруг колонны с оригинальными и красивыми капителями; купол низкий. Она пленяет своей пропорциональностью. Рядом стоит колокольня – пасха Ä. Пирамида с узким основанием, по-видимому, испорченная временем, так как обшита листовым, окрашенным в темно-серый цвет железом.
И вот, живя с двенадцатилетнего возраста в Петербурге, я удосужилась только сейчас, 77 лет от роду, посмотреть на эту подлинную достопримечательность города!
На обратном пути я зашла на Тихвинское кладбище[861] и снесла на могилу дорогой моей Анны Петровны березки из церкви.
3 июля. Наша директория, по слухам, перегрызлась. Неужели Хрущев мнит себя Наполеоном? Хо-хо-хо! Рассказывают, будто на каком-то совещании ЦК семеро членов директории (называют Молотова, Маленкова, Микояна, Шепилова, Первухина, Кагановича и Булганина) ополчились на Никиту за неудачи с целиной, за хвастовство, за срыв займов и т. п. и требовали, чтобы он оставил место секретаря партии. Будто вступился Жуков, попрекнул Молотова, у которого будто бы 600 000 казненных на душе, а Маленкову сказал: «У тебя еще кровь на руках Ленинградского процесса не высохла».
После этого Хрущев потребовал пленума, на котором было 80 человек; стадо баранов, конечно, поддержало Никиту. Булганин и Ворошилов будто бы извинились[862].
Одним словом, on s’entremange[863], делают брюмер, но кто выйдет в Наполеоны: Никита или Жуков?
И какая в этих слухах доля правды?
Каждое утро по радио нас подготавливают. Сегодня говорилось, что Ленин указывал на необходимость удалять из ЦК, правительства и партии, не считаясь ни с рангом, ни с заслугами, ни с чем, если человек провинился, в чем, я не поняла, т. к. вообще начетчиков не понимаю. Увидим.
Еще слух, что все правительство под домашним арестом. Нечего сказать – коллективное управление.
Катастрофа с Соней продолжается. Когда выяснилось, что в 10-й класс ее не переведут, она подала в начале июня заявление в Педагогическое училище. Ей сказали, что, окончив 9 классов, поступают на 2-й курс, и с 1 июля откроются подготовительные курсы.
1 июля звоню и узнаю: новое постановление – только окончившие 10 классов поступают на 1-й курс. А в прошлом году Андрюша Гитович, не попав по конкурсу в вуз, был принят на 3-й курс техникума.