Соня решила отдать ребенка в дом малютки и туда же поступить санитаркой. Съездила. 2 <ноября> (sic) назначено было привезти мальчика для осмотра, вернулась в 8 часов, покормила. В 12 ночи ему стало плохо, и его увезли в больницу, Соня была при нем. 3-го в 1 час дня он умер, пробыв все утро (я пришла в 10 утра) под кислородовым аппаратом. При вскрытии диагноз: молниеносная мелкоочаговая пневмония.
Все очень странно. Нет, может быть, и не странно. Он чихал, изредка кашлял, 1-го был очень вялый, почти ничего не ел. 2-го я пришла в шестом часу с улицы, говорю, что ребенка везти нельзя, идет дождь, сырость, туман. Елизавета Ивановна возражает: ничего не случится, назначено ехать к шести, надо ехать. Сама увернула его. А Соня ее слушалась, как Бога. Ночью стало плохо. Она же настояла в начале октября, чтобы Соня поехала с ним в Ригу, к матери. Я хотела устроить ее в санаторию для матери и ребенка – нет, к маме, к маме. Пете было только 3 недели. Владик проводил до Риги.
Наташа как-то сама мне сказала: «Я приношу несчастье».
Не знаю, но больно, больно.
6 ноября. Сегодня мы его похоронили. Были родители, Марианна Евгеньевна и я. Больно, больно.
Я вижу его личико в гробу, и мне кажется, что он спустился с какой-то неведомой планеты, почувствовал все неблагообразие жизни, почуял, что отец его не любит, матери это больно, он лишний, и он, как светлый дух, вернулся туда, откуда пришел. Как в Petit prince de St. Exupéry.
Не могу, больно.
7 ноября. Его похоронили на Нововолковом кладбище[927]. Там отведено большое место для детских могил. Вчера был уже нерабочий день, на кладбище много народа. К невысоким крестам на некоторых детских могилках привязаны цветные воздушные шары, на могилках лежат куколки. Это наивно, но очень трогательно.
Не могу, сердце, кажется, не выдержит. Царство ему небесное.
29 декабря.
«Хотел бы уйти я
В небесный дым,
Измученный человек».
Какие великолепные стихи Ли Бо, и как превосходен перевод Гитовича[928].
1963
19 января. «J’ai vu tant d’hommes mourir, ma sœur avait-elle dit. La peur que je vois chez ceux qui meurent sans la foi est une de mes raisons principales, je crois. Il me semble que le cloître est le seul endroit sur terre où il reste encore un peu de foi à notre époque. C’est Resistance du bon Dieu en un sens…»[929].
«The Nun’s story». Katherina Hulme, traduit de l’américain par Colette Huet[930].
Эта книга произвела на меня очень большое впечатление.
То же самое говорила мне об умирающих доктор Т.А. Колпакова. Всю войну она работала в травматологическом институте, где был госпиталь, и наблюдала.
10 марта. Видела во сне много очень хороших cлив желтых и 6 темных. Должна заболеть. Или я, или Соня. От этого предсказания никуда не уйдем, как от греческого рока. Увидим. [Заболела 14 апреля сильным приступом спины.]
12 марта. Как соблазнительно самодержавие, неограниченная власть. Хочу – убью, хочу – отпущу, хочу – позволю молиться, хочу – запрещу вызывать на дом священника, чтобы отслужить панихиду. Хочу – отпущу немножко вожжи, хочу – натяну до отказа. Куда как весело жить при таком режиме.
Звоню сегодня в Музгиз, спрашиваю Максимовского, когда же выйдет Стравинский? («Chroniques de ma vie», мой перевод.) «Должен скоро выйти, осталась последняя сверка. Да вот боимся, не сказал бы он (Стравинский) чего-нибудь лишнего после последних речей правительства к писателям, композиторам и художникам. Западные газеты будут, конечно, шипеть – свобода творчества под запретом»[931].
Чего с нас требовать! Будем надеяться, что умный Стравинский промолчит.
Мне сдается, что Хрущев зарвался. Тут и Куба[932], тут и Африка… Ему бы почитать «Der Tyrann» Генриха Манна.
Он не расстреливает, не пытает, но не стесняется посылать наших Иванов и Петров к черту на рога, биться за чужую землю.
А эти купленные друзья с легкостью изменяют. Как Китай и так далее.
В.П. Веригиной сказала по этому поводу одна баба: «Хорошего поросеночка выкормили».
Прихлопнули великолепную 13-ю симфонию Шостаковича[933]; Евтушенко[934], Эренбурга[935], В. Некрасова[936].
За Эренбурга вступился V[937]
17 апреля. ‹…›[938]
1 мая. Я заболела 13 апреля; спазмы аорты то усиливались, то ослабевали. Конец апреля лежу. Сегодня видела мешок с луком, некрупным, круглым, ровным. Неужели опять будет хуже?
16 мая. Не анекдот. Вчера встретила Сильву Гитович в Союзе писателей. Сидят они без гроша. Должно издательство «Советская Россия» было подписать к печати вторую книжку стихов Гитовича[939], и Сильва приехала в надежде получить деньги. Ничего не получила, все отложено до Пленума ЦК![940] Сильва боится, что книжку не выпустят из-за Пикассо. – ? – «Да, из-за Пикассо (это уже шепотом – на ухо), Гитович в последней книжке шестьдесят второго года дал очень хорошие и восторженные стихи о Пикассо[941]. А Пикассо теперь, после головомойки, заданной Хрущевым нашей интеллигенции, отказался субсидировать “Humanité”!!»
И зачем черт дернул Пикассо давать деньги на «Humanité»? Кокетство? В итальянской «Paese sera»[942] было в прошлом году описание его восьмидесятилетнего юбилея. Королевское торжество, с боем быков и тореадорами, привезенными из Испании, концертами Рихтера и т. д.
Какие сложные извилины в мозгах властей предержащих!
Стихи Гитовича
Но и тогда, обрушив на меня
Своих могучих замыслов лавину,
Он разве знал, что я наполовину
Их не пойму до нынешнего дня.
Нет, я не варвар! Я не посягну
На то, что мне пока еще не ясно.
И если половина мне прекрасна,
Пусть буду я и у второй в плену.
Вот тут и выкуси.
Сейчас все откладывается до конца Пленума: печатание хроник Стравинского[944], издание уже решенного сборника о Мейерхольде, стихи Гитовича, Мандельштама и мало ли еще что. Что надумает Совет старейшин, севший до известной степени в лужу?
А между тем, по слухам, Президиум Совета мира послал в наш Центральный Комитет партии послание, возмущенное травлей Эренбурга. Эренбург, деятельный член Совета мира, всеми уважаемый, получивший год или два тому назад от нас премию за содействие делу мира[945], подвергся грубым выпадам Хрущева, Ильичева и других шавок. На каком основании?
И будто бы в ЦК пришло много писем от зарубежных коммунистов; Тольятти выступил в Риме о возмутительном отношении к писателям, художникам, композиторам, к искусству вообще. Арагон тоже что-то написал.
Опять же по слухам: в 3-м номере «Нового мира» должно было печататься окончание воспоминаний Эренбурга. Ильичев распорядился разобрать набор и выкинуть Эренбурга. Разобрали. А после получения ЦК всех этих писем велено было восстановить набор, и воспоминания Эренбурга вышли.
Надо сказать, что я вообще мало люблю произведения Эренбурга, и его воспоминания во время войны малоинтересны.
Разве можно их сравнить с «В окопах Сталинграда» Виктора Некрасова[946]? Вот это писатель. Его тоже обругал Хрущев.
А вся эта демагогия хрущевская вызвана дикой завистью старых писателей и художников с перебитыми Сталиным хребтами к новой, молодой, талантливой и смелой поросли.
Остроумная писательница О. Берггольц вчера же в Союзе писателей порадовала меня: «Мы живем в эпоху непросвещенного абсолютизма».
Что верно, то верно.
Самодержавие развращает.
Мне все время стыдно, невероятно стыдно перед всем светом. Как можно вслух перед всем миром говорить такие непроходимые глупости.
«Искусство партийно». Художники, будьте эпигонами передвижников, композиторы, не смейте двигаться дальше кучкистов. И никто да не смотрит ни вправо, ни влево.
Ой, как скучно. И это все с высоты престола.
Бедная, бедная Россия, когда же Ты вырвешься на широкий и глубокий фарватер, которого ты достойна?
6 июля. Прочла на днях книгу Emmanuel d’Astier «Sur Staline»[947]. Заболела от этого чтения. Чудовищная жизнь. Не человек, а чудовище. Такого изверга, мне кажется, еще не видел мир.
Уничтожать вокруг себя всех сотрудников Ленина, всех своих друзей молодости. Убийства, убийства без передышки. Наемные убийцы во всех частях света, например, убийство Троцкого и еще каких-то нежелательных людей в Италии, Раскольникова и еще где-то. И автор еще ничего не пишет об уничтожении крестьянства, «физического» уничтожения лучших мужиков.
Когда он послал на смерть своего друга, брата своей первой жены Сванидзе, и тот погиб, Сталин сказал: «Смотрите, какой гордый, даже не повинился». Наваждение дьявола.