дружеские отношения. Жалкий министр, он как человек имеет свои привлекательные качества, и с возвращением его к частной жизни качества эти опять вступили в свои права. Наши отношения теперь уравновешены.
Норов издал книгу «Даниил игумен» и снабдил ее своими примечаниями.
Отчего у людей честных меньше мужества делать честные дела, чем у мошенников делать злые?
16 ноября 1864 года, понедельник
Прегнусная ночь. В голове барабанило и давило, как уже давно не было.
Навещал больного Тройницкого. Ему лучше.
18 ноября 1864 года, среда
Депутация остзейских крестьян, прибывшая сюда просить государя о распространении на них Положения 19 февраля, принята дурно. Она атаковала как-то государя в Царском Селе и была отослана с флигель-адъютантом к Валуеву, а тот велел ей немедленно отправляться восвояси. Депутация московского купечества совсем не была принята. Она, как говорят, являлась для объяснений по поводу торговой конвенции, которая будто бы заключается не в пользу русской торговли на основании принципа свободы.
Великий князь, видимо, усиливается. На днях Головнин давал в честь его обед, на который был приглашен и Валуев. Рейтерн и Головнин крепче, чем когда-либо.
Министр внутренних дел велел рассмотреть в Совете по делам печати записку Пржецлавского о «Московских ведомостях» и доложить по ней свое заключение, когда выздоровеет Тройницкий. До меня не дошла еще она. Дело это весьма щекотливое. Пржецлавский подкрался для нанесения удара газете как раз в пору, то есть когда известная партия заметно усиливается. Я поступлю, как всегда, по своему крайнему убеждению.
Говорят, Головнин многих из московских профессоров представил к обычным наградам. Государь всем отказал. Значит, и правосудие удовлетворено и Головнин выказал свое великодушие.
19 ноября 1864 года, четверг
Накопилась пропасть дел. Надобно еще писать замечания на академический устав. Мой протест, однако, помог.
По новому уставу решено не сливать II отделения, с прочими и предоставить ему самостоятельность.
22 ноября 1864 года, воскресенье
Поутру у Войцеховича. Разговор о нынешних делах неутешительного свойства. Он человек умный и честолюбивый, сильно добивался власти и участия в делах, а теперь он только сенатор. О нем говорят, что он нечисто поступал в делах раскольничьих, которые при Николае I были ему поручены, — будто бы он брал с раскольников взятки, а между тем проповедовал чуть не крестовый поход против них. И теперешний взгляд его на раскольников не отличается либеральностью. Он уверен, что в них таятся семена важных социальных и политических переворотов.
У него встретился я также с князем Урусовым, который назначен докладчиком по делам Человеколюбивого общества. Эти дела, как и все другие у нас, страдают большими неурядицами, особенно в денежном отношении.
23 ноября 1864 года, понедельник
Человек жалуется на скоротечность жизни. А что бы он делал с жизнью более продолжительною?
Жизнь — не дар, а долг. Притча о талантах заключает в себе глубокую истину.
24 ноября 1864 года, вторник
В честном сердце существует потребность прямо и откровенно высказаться, когда от него требуют мнения. Об остальном оно не заботится: это уже не его дело.
Из многих опытов жизни я узнал, что в сумятице человеческих страстей и своекорыстий идея редко одерживает верх, если она не поддержана вещественною силою или властью. Высказывайте смело и откровенно идею, если сердце ваше бьется для нее: это долг честного человека. Но не унывайте в тщетности ваших усилий дать ей перевес в человеческих делах: это невозможно, если вы не вооружены властью. Довольно, что вы бросили ее в водоворот человеческой мысли: может быть, она там и не потонет. Но вам уже не знать вашего собственного детища, и, может быть, семя вашей идеи взрастет только на могиле вашей.
26 ноября 1864 года, четверг
Вчера еще послал Веселовскому мои замечания на проект нового академического устава. Вероятно, на меня будут некоторые, а может быть, и многие сердиться за то, что я сильно восстал против вызова ученых из-за границы и против увеличения пенсий некоторым из должностных лиц по Академии, как то: секретарю, вице-президенту, директорам библиотеки и типографии.
29 ноября 1864 года, воскресенье
Обедал у Княжевича. Владислав Максимович, между прочим, рассказал анекдот о Канкрине. Канкрину говорили о каком-то господине, который будто бы мог быть хорошим министром финансов. «Да, — отвечал Канкрин, — он человек умный, только, чтобы быть действительно хорошим министром финансов, ему недостает поэзии».
1 декабря 1864 года, вторник
В руках человека трудолюбивого и искусного, как в природе, ничто не должно пропадать даром.
Что такое деспотизм? Односторонность, поглощение всех одним, подчинение одним интересам всех других интересов человечества или общества, одной идее — всех других идей, одной силе — всех других сил. Он нехорош, потому что противен природе вещей, — и одинаково нехорош, в какой бы форме ни являлся: в форме ли политической, нравственной, умственной или социальной.
2 декабря 1864 года, среда
Вечер у Благовещенского. Там, между прочим, познакомился с К. Н. Бестужевым-Рюминым, кажется, будущим профессором истории в здешнем университете.
4 декабря 1864 года, пятница
Общее собрание в Академии наук. Избран в адъюнкты Безобразов (Владимир Павлович) по части статистики и политической экономии на место П. И. Кеппена. За него было 22 голоса, против него — 9.
Но самое важное в Академии — это было суждение о замечаниях, сделанных разными членами Академии на проект нового устава. Толки о том, чтобы все издавалось в Академии на русском языке. Вряд ли это возможно. В таком случае мы не имели бы никаких связей с ученою Европою, которая не знает по-русски. Есть вещи в науке, которые должны быть обнародываемы на языке всем доступном, а именно на французском. В проекте было сказано, что Академия издает свои сочинения на иностранных языках и на русском — «по своему усмотрению». Я предложил поправку: «смотря по потребности», потому что слово «усмотрение» отзывается произволом. Поправка эта принята единодушно. В проекте II отделение (русско-славянское) было почему-то переименовано в III. Грот стоял за старое название. Возникли довольно сильные прения. Решено удержать старую цифру. Я согласился с большинством. М. И. Броссе насмешил Академию. Возражая Срезневскому по-русски, он выразился, что мнение последнего несогласно «с добрым умом».
Второе заседание будет в среду.
Литке показал много такта и умения направлять прения. Он и по-русски говорит совершенно правильно и чисто. Заседание длилось четыре часа. Да перед этим наше, в отделении, около двух часов. Итого я высидел шесть часов и досиделся до головной боли.
5 декабря 1864 года, суббота
Читал обнародованные на днях законы о судах. Вот великолепный монумент нашего времени! Дело это станет рядом с освобождением крестьян. Между тем о нем, за исключением небольшого круга, непосредственно соприкасающегося с этим делом, очень мало говорят и думают в обществе. Какая-нибудь журнальная сплетня производит больше впечатления, чем это бессмертное дело. Я пробовал заговорить об этом хоть с некоторыми из товарищей по Академии, но нашел мало сочувствия.
Новые законы сначала наделают много суматохи. Их не сумеют ни понять, ни оценить, ни применить. Но не должно приходить от этого в отчаяние, как не должно приходить в отчаяние от летнего дождя, который смачивает на вас платье, но приготовляет обильную жатву.
6 декабря 1864 года, воскресенье
Когда семья накормлена, сам сыт и все в тепле, чего же больше?
Демократизм демократизмом, но закон и право должны бы иметь также некоторую силу.
Все больше заняты теперь займом и лотереей, чем новым законодательством, которое, конечно, составляет эпоху в истории русского народа. Конечно, и то дело, да как же так мало принимать участия в одном из величайших событий народной жизни.
Навещал больного Тройницкого. Ему теперь гораздо лучше. Да самому-то мне не лучше. Скверные дни и еще более скверные ночи.
7 декабря 1864 года, понедельник
Вечер у Литке. Много знакомых. Продолжительный разговор с Устряловым и Овсянниковым.
8 декабря 1864 года, вторник
Иметь в виду три монографии в виде воспоминаний:
1) О Якове Ивановиче Ростовцеве как писателе. 2) О Вронченко Михаиле Павловиче. 3) О Галиче.
Сегодня обедала у меня молодая и хорошенькая девушка из породы тех, которых ведут путем прогресса передовые люди вроде Лаврова. Я дразнил ее либерализмом и философиею. В жару защиты того, на что, ей казалось, я особенно нападал, а именно — что повиноваться никто и ничему не обязан, эта милашка, наконец, до того завралась, что стала защищать анархию и с энтузиазмом воскликнула:
«Анархия — самое лучшее состояние общества!» Я очень смеялся этому и сказал ей, что с удовольствием вижу, что семена такого великого философа, как Петр Лаврович, упали не на бесплодную почву. Она еще больше рассердилась, тем не менее мы расстались друзьями.
10 декабря 1864 года, четверг
Чрезвычайное собрание в Академии наук. Дочитывались и разбирались замечания на проект устава. Мое замечание о том, что из проекта следует исключить слова: «Из двух кандидатов на вакантное место в Академии — иностранного и русского — при равном достоинстве предпочтение отдается русскому», — не встретило такой оппозиции, как я ожидал. Я того мнения, что в деле общечеловеческой науки, представительницею которой является и наша Академия, единственное решающее значение должны иметь ученые труды и заслуги, а не происхождение избираемого. Однако определено внести в проект поправку Срезневского, что иностранец избирается только в таком случае, когда нет достойного своего. Я остался при своем мнении. Пекарский потерпел сильное поражение. Я восстал против увеличения окладов канцелярским чиновникам. Секретарь на это даже обиделся, и все собрание приняло его сторону.