Война непременно будет, потому что для нее нет основательных разумных причин.
Ужасная возня с переездом на дачу.
21 мая 1866 года, суббота
Переехали на дачу, на ту самую, которую занимали в прошлом году в Павловске, у генерала Мердера, за двести пятьдесят рублей.
26 мая 1866 года, четверг
Сегодня мне предстояло быть на похоронах Плетнева, тело которого привезено из Парижа и поставлено в Александро-Невской лавре. Но со вчерашнего вечера у меня начал болеть глаз. В нем было какое-постороннее тело; я думал поправить дело натягиванием века, но сделал хуже, так что вместо поездки в лавру пришлось ехать к доктору… Я поручил Пинто сказать в церкви Гроту о причине моего неприбытия на похороны, а то приятели не замедлят приписать мое отсутствие невниманию к памяти умершего. Отправил об этом также записку Гроту.
29 мая 1866 года, воскресенье
Есть страсти и влечения естественные или по крайней мере имеющие корень свой в природе человека; другие — искусственные, слагающиеся в обществе из разных общественных отношений, условий и проч. Надо различать их для надлежащего изучения и правильного понимания человека.
31 мая 1866 года, вторник
Обычный экзамен в Римско-католической академии и обычные изъявления мне приязни, благодарности и проч. Я даже готов подумать, что ко мне здесь действительно привязаны.
2 июня 1866 года, четверг
Любовь есть такое великое счастье, которого надо сделаться достойным и которое надо уметь заслужить.
3 июня 1866 года, пятница
Отослал графу Толстому, министру народного просвещения, мои заметки и наблюдения по части народного образования, которые он у меня просил. Затем отправился в Академию наук, где члены представлялись новому министру в первый раз. Граф благодарил меня за доставленные ему заметки и, между прочим, сказал, что дня через три едет в Казань осматривать университет, а затем к себе в деревню, где и займется чтением моей рукописи.
5 июня 1866 года, воскресенье
Кто любит и старается думать о вещах хорошо, тому всегда придется что-либо поправить в своих первоначальных мыслях.
Приятная прогулка в Славянку, где, между прочим, проживающий там Ник. Ник. Тютчев показывал нам дворец. С башни чудесный вид. Внутри собрание портретов лиц екатерининского и елисаветинского времени. Здесь видел я и портрет Ломоносова в полном мундире статского советника. Портрет этот мало похож на наш академический и на тот, который подарен мне Раевского.
Ум человеческий, конечно, может многое, но сам человек ничто.
10 июня 1866 года, пятница
Человек, как музыкальный инструмент, приходит в расстройство от продолжительного употребления или от разных внешних влияний, перемены температуры и проч. Время от времени приходится настраивать себя, чтобы снова быть годным для хорошей игры.
Когда охотник намеревается застрелить птицу, он не идет на нее прямо, а подкрадывается и ползет.
Бессильному и удовольствие недоступно.
Всякий народ развивается до тех пределов, до каких позволяют силы его духа и способностей. Развитие это и есть его история, его образованность.
Народ нельзя выучивать, как выучивают неделимые числа. Какую бы и как бы сильно ни навязывали ему программу образования, он будет развиваться не по ней. Тут есть судьба, но не внешняя, а та внутренняя судьба, которая заключается в коренных силах и стремлениях народного гения. В круг его деятельности входят разнообразные явления, из которых иные могли бы и не быть, другие бывают вследствие стечения разных обстоятельств; но здесь нет роковой необходимости, — необходимость заключается в степени, до которой достигает его развитие, и в форме, в какую отливается вся его деятельность.
Намерения, проекты, решимость — все это в нашей власти. Результаты же слагаются из присоединения к ним тех причин, какие заключаются в законах вещей и в общем ходе соприкосновенных с деяниями человеческими событий. И большею частью результаты эти бывают вовсе не те, каких мы хотели достигнуть усилиями нашей воли.
12 июня 1866 года, воскресенье
Стремление популяризировать знание сделало и делает много зла. По необходимости сообщая только поверхностное знание, оно как бы покровительствует полузнанию и возбуждает умственное высокомерие, которое, благодаря кое-каким сведениям, приобретенным легко, без настойчивого труда, мечтает, что оно уже обладает глубиною премудрости. В этом заключается объяснение и многих глупостей, которые наделаны и нашим молодым поколением. Только то знание прочно, которое добыто трудом собственной мысли и которое состоит не из одних результатов, но и из генетического его движения. Потому оно всегда и будет исключительным достоянием людей призванных, специально посвятивших себя умственной деятельности. Что делать, если это несогласно с демократическими тенденциями нашего времени и вынуждает у истории своего рода аристократию? Такое популярное знание особенно вредно для тех юношей, которые по положению своему должны учиться. Прочитав несколько легких сочинений о важнейших вопросах науки, они уже не хотят учиться правильным методическим образом. К чему? Ведь они уже знают все, что обещает им школа. Что нового скажут им учителя? К чему длинный путь, когда они разом, скачком достигли цели? Но вот тут-то, у этой мнимой цели, они не видят бездны.
14 июня 1866 года, вторник
В воскресенье был у меня профессор Чебышев-Дмитриев, с которым я недавно познакомился, и принес мне свою книгу о покушении. Он мне кажется человеком умным и дельным.
Австрийцы уже дерутся с пруссаками. Как бы ни устроилась Германия, а для нас это едва ли будет выгодно. Пруссия без сомнения усилится, и тогда у берегов Балтийского моря, возле наших немецких провинций и Польши, воздвигнется опасная сила.
Всякий обязан развить в себе и выработать силу, годную для борьбы с собою и с окружающим порядком вещей.
В городе, в заседании академического правления.
В «С.-П. ведомостях» напечатано известие, что на Васильевском острову появилась холера. В одиннадцатой линии захворал один дворник и через три часа умер.
15 июня 1866 года, среда
Кто не напоминает о себе, тот скоро бывает забыт.
Где существует разнообразие жизни, там существуют и ее противоположности; где есть противоположности, там есть борьба; где есть борьба, там есть торжество одного и падение, гибель другого. Вот где заключается причина зла. Оно само собою вытекает из сущности жизни. Бога приплетать сюда не следует. Источник жизни, как сделал бы он, чтобы жизнь была и не была жизнью, то есть чтобы она проявлялась и не двигалась; двигалась и не развивалась в разнообразии?
17 июня 1866 года, пятница
Вы желаете успеха правой стороне? Будьте уверены, что, восстав от падения, она поспешит сделаться неправою. В этом вечном антагонизме человеческих стремлений, интересов, страстей надо желать одного — равновесия. Иначе притесненный вчера делается притеснителем сегодня.
Куда как все это ничтожно: и человек, и его цивилизация, и прогресс, хотел бы сказать — и литература, если бы значительная часть ее не состояла из поэзии. Если бы я не веровал в нее как в единственную земную положительность и в величайшего поэта, творца всяческих благ, право, пришлось бы мне оставаться с одним глубочайшим презрением к людям и жизни, а отсюда, кто знает, куда угораздило бы меня. Но, опираясь на эти два принципа, мужество мое, смею сказать, непреодолимо — и да будет все так, как иначе быть не может.
Есть правительства, которые могут быть терпимы только как необходимое зло.
23 июня 1866 года, четверг
В Петербурге холера.
Я не помню давно, чтобы правительственная мера производила такое единодушное и всеобщее негодование, как пресловутый известный рескрипт и запрещение двух журналов: «Современника» и «Русского слова» — последнее, впрочем, потому, что сделано помимо закона.
28 июня 1866 года, вторник
Сквернейшее состояние духа, отсутствие всякой энергии, вялость, полная неспособность к какому-нибудь движению, даже физическому.
Да и природа начала изменять нам. Дни мрачные и бурные. Холера распространяется в Петербурге. Ходят печальные слухи о ее жестокости: умирают и скоро и несмотря на медицинские пособия.
29 июня 1866 года, среда
Это совершенно в порядке вещей, но не надо же толковать про дружбу и прикидываться любящим. Что человек думает больше всего о себе, а меньше всего о других — это натурально, а потому и не отвратительно. Но уверения в дружбе и самоотвержении — это уже ложь и лицемерие и потому гадко и ненавистно.
1 июля 1866 года, пятница
Ездил в город. Холера усиливается, хотя не в таких размерах, как в 30-м и 48-м годах, однако умирают беспощадно, и выздоравливают немногие из заболевших.
Вот прошло уже полтора месяца, как мы на даче. Погода все это время была прекрасная, только в последние дни задул сильный северо-западный ветер и начал нагонять огромные тучи. Все время пребывания на даче я чувствовал себя как-то неудовлетворительно и в физическом и в нравственном отношении. В теле какая-то вялость и усталость, в духе отсутствие энергии, частые разладицы с самим собою, нерасположение к труду и. даже упадок духа.
Я принялся опять за мои записки, прерванные с 1854 года. Дело это идет успешно благодаря моей хорошей памяти и моему дневнику. Но я не принимался еще за капитальную работу — за окончание биографии Галича.
Политический горизонт, как говорится, все более и более заволакивается тучами. Наполеон III совсем входит в тон своего дяди. Вся Европа в страшном напряжении. В Италии, особенно в Германии бьются напропалую. Австрийцы, сильно побитые, прибегли к удивительному дипломатическому маневру: они подарили Венецию Наполеону. Вообще дела до крайности запутаны. Человечество терпит и гибнет вполне прогрессивно. А тут еще холера, которая на Западе свирепствует гораздо сильнее, чем у нас, — во Франции, в Германии, более же всего в Берлине.