8 октября 1866 года, суббота
Вечер у Гончарова, где я познакомился с графом Толстым, автором «Смерти Иоанна Грозного». Он очень приятный человек, с мягкими аристократическими приемами, и притом умный человек. Он благодарил меня за мой голос в пользу его трагедии по случаю присуждения Уваровской премии, которой, однако, ему не присудили такие великие критики, как Куник, Пекарский… Тут был также П. И. Юркевич, председатель Театрального комитета, и говорили о постановке «Иоанна Грозного» на сцену. Граф Толстой прочитал набросанные им на бумагу мысли о том, как должны актеры понимать главные роли Иоанна и Годунова. Эти мысли доказывают, как много и глубоко обдумывал автор свое произведение. Мысли его во многом схожи с тем, что я говорю в моей рецензии. Беседа продолжалась до двух часов ночи.
9 октября 1866 года, воскресенье
Прочитал две первые книжки Гэтэ против Ренана. Жаль, очень жаль, что автор, возражая Ренану и во многом весьма удачно опровергая его, слишком предается негодованию и часто просто осыпает бранью своего противника.
Дело в том, что Ренан отвергает божественность Иисуса Христа. На этой почве трудно состязаться с ним философским образом. А в этом ведь и вся суть. Кто не верит в божественность Христа, перед тем рассыпаются все богословские учения и доказательства. В сравнении с этим все исторические неверности и заблуждения Ренана, вся его критика евангелия ничего не значат, и если его можно уличить во лжах с этой стороны, то в конце концов все-таки главная его теза с философской точки зрения непременно найдет многих защитников и приверженцев.
10 октября 1866 года, понедельник
В «Биржевых ведомостях», N 250, уже напечатана статейка против комиссии Академии, не присудившей премии пьесе графа Толстого. Ее писал, говорят, Феофил Толстой.
13 октября 1866 года, четверг
Появилась в «С.-П. ведомостях» первая половина моей статьи о трагедии графа Толстого «Смерть Иоанна Грозного».
Поводом к увольнению Кауфмана послужила, между прочим, ужасная распущенность чиновников в том крае, в котором он управлял. По крайней мере государь так мотивировал свое решение. Это говорил мне Ф. И. Тютчев.
14 октября 1866 года, пятница
Был у меня граф Толстой, автор трагедии «Смерть Иоанна Грозного». Он горячо благодарил меня за мою статью о нем, которой, впрочем, появилась еще только половина во вчерашнем N «С.-Петербургских ведомостей». Он пишет вторую драму из царствования Феодора, где главным действующим лицом Годунов. Судя по плану, который он мне вкратце передал, это будет тоже прекрасное произведение. Теперь он хлопочет о постановке на сцену «Грозного». Государыня очень этого желает, но сомневается, чтобы у нас нашлись актеры, которые были бы в состоянии хорошо сыграть эту пьесу.
Моя статья принята в публике с большим одобрение и сочувствием, как о том доходят до меня слухи. Просят, чтобы я дал оттиск. Я обещал всем, когда статья будет напечатана отдельно, вместе с двумя другими: о «Самоуправцах» Писемского и об «Отрезанном ломте» Потехина.
18 октября 1866 года, вторник
В N 286 «Голоса» появилась статья по поводу моей рецензии «Иоанна Грозного». Статья обвиняет Академию за отказ этой пьесе в Уваровской премии и ссылается на мою рецензию.
Общество вправе требовать от Отделения русского языка и словесности, чтобы оно уважало русскую словесность.
23 октября 1866 года, воскресенье
Первые шаги графа Димитрия Андреевича Толстого на его министерском поприще начинают возбуждать какие-то странные впечатления. Что граф благоговел перед «Московскими ведомостями» — это было уже известно. Он, не обинуясь, высказывает перед ними род сыновней почтительности и готовности во всяком случае руководствоваться их авторитетом и, не вдаваясь в дальнейшие рассуждения, говорит: учитель так сказал. Он сделал также юношескую ошибку в саратовской речи, в которой, говоря о дурном направлении учащейся молодежи, выразился так:
«При мне этого не будет».
Но вот еще случай. На днях он отнесся к Валуеву официальною бумагою, в которой не без юношеского самодовольства говорит, что государь возложил на него наблюдать за чистотою нравов юношества и преграждать в школы путь дурным идеям, а так как журналы «Дело» и «Женский вестник» издаются лицами, принадлежавшими к «Русскому слову» и «Современнику» и которые и теперь придерживаются образа мыслей этих журналов, то он, граф, и просит Валуева обратить на это внимание, дабы они вновь не заражали молодых умов Как бы ни было справедливо такое желание, но, во-первых, «Дело» и «Женский вестник» уже взяты под цензуру, и Совет по делам печати доносит Валуеву, что в них не оказывается ничего зловредного. Во-вторых, Тютчев Ф. И. в заседании того же Совета справедливо заметил, что литература существует не для гимназистов и школьников и что нельзя же ей давать детское направление. Тогда пришлось бы ограничиться одними букварями и учебниками. В обществе и кроме литературы говорится и делается много такого, что непригодно для школы и школьников. Но это уже дело министерства народного просвещения и блюстителей школьной нравственности не допускать в круг мальчиков и юношей того, что может иметь на них вредное влияние. Вообще в графе Димитрии Андреевиче видна одна из тех молодостей, которые если не навсегда, то надолго остаются такими. Дай Бог ему скорей постареть.
Эти жалкие молодые люди, бросившиеся сломя голову в омут революционных замыслов и покушений, сделали огромное зло России: они по крайней мере на полвека отодвинули ее от истинного просвещения, свободы и разных улучшений.
Если между нашими правительственными лицами есть кто-нибудь, искренно желающий блага для России, то это один государь.
26 октября 1866 года, среда
Валуев и граф Шувалов быстрыми шагами стремятся к тому, чтобы вдвоем управлять Россиею полицейским образом: один посредством общей, другой — посредством тайной полиции. Главная забота их теперь — подорвать суды, то есть взять их под опеку административной власти. Валуев уже подкопался под суды со стороны печати. Сегодня Норов дал мне прочитать его проект изъятий из общего закона о судопроизводстве и дополнений по делам печати, который должен рассматриваться в Государственном совете. Валуев добивается лишить прокурора права делать свои заключения по поступающим в суды от министерства внутренних дел обвинениям о проступках и преступлениях печатным словом. Норов просил меня написать от него записку по этому поводу для Государственного совета, что я и сделал и отдал ему сегодня же. Старик да с ним и я, мы только потешим себя: будто тут его голос может что-нибудь значить! Между тем государь уже согласился с мнением Валуева, и рассмотрение проекта в Государственном совете будет только для соблюдения формальности. Итак, вот уже первая победа бюрократии над судебною властью. Бедное русское правосудие!
27 октября 1866 года, четверг
До сих пор не прекращаются толки о пьесе графа Толстого и о том, что Академия отказала ему в премии. Моя статья, оказывается, произвела впечатление в публике… Грот читал в заседании отделения речь, которую он пишет к карамзинскому юбилею. Когда он в своей речи дошел до места, где говорит, что Карамзин оказал огромную услугу языку, содействуя его образованию, даже преобразовал его. Пекарский заметил, что он не согласен с этим общепринятым мнением, что Карамзин не оказал никакой особенной услуги языку нашему и что в этом отношении гораздо больше него сделали наши докарамзинские сатирические журналы…
Вчера познакомился я у Норова с смоленским губернатором, Бороздною. Он сильно жаловался на нигилистический дух среди смоленской молодежи. Многие из девушек не выходят замуж иначе, как гражданским браком.
1 ноября 1866 года, вторник
Отослал в Прагу, через князя Дабижа, несколько своих брошюр к «Историю литературы» Миллера.
Рассудив зрело, я нахожу, что NN. поступил основательно и справедливо. Есть правило житейской мудрости: никому не позволяй слыть умнее и даровитее тебя, а если такое случится, то старайся всячески уронить его в глазах других.
Дело хорошего писателя состоит не в чем другом, как в формулировании тех начал и тех идей, которые потребны всем и которые смутно мелькают в умах известного времени и известного общества.
Поздравление президента Академии наук Литке с пожалованием ему графского достоинства. Он, кажется, очень доволен.
2 ноября 1866 года, среда
И в Москве неблагоприятно отзываются о нашем академическом деле по случаю неувенчания Уваровскою премиею пьесы графа Толстого. В N 36 «Современной летописи» напечатана неодобрительная статья об этом. Безобразов, недавно возвратившийся из Москвы, тоже говорил мне вчера, что там очень дурно отзываются о лицах, которые подали голос против пьесы.
3 ноября 1866 года, четверг
Буря в Отделении русского языка и словесности все по случаю той же пьесы графа Толстого. Бычков принес в заседание для прочтения статью «Летописи». Она и была прочтена во всеуслышание Срезневским. Против всего, что там сказано, нечего было возразить. Грот заметил, что мы сделали большую ошибку, отказав в награде произведению, которое вполне ее заслуживало, но Пекарский ухватился за слова, сказанные о нем в статье, и объявил, что будет на них отвечать. Что и почему он будет отвечать, трудно вообразить себе. Потом он начал доказывать, что Академия не поручала мне разбора пьесы, и ссылался на протокол, в котором обыкновенно и не говорится, кто из членов принял на себя рассмотрение такого-то сочинения. Из этого публика должна будет заключить, что я напечатал мою рецензию, не представив ее в комиссию. Но ведь она была мною прочитана в комиссии, в которой, после выслушания и полного одобрения рецензии четырьмя голосами, и приступлено было к баллотированию. Вообще Пекарский ведет себя в этом деле престранно Он покусился было даже утверждать, что не подавал отрицательного голоса. Срезневский высказался честнее: он прямо объявил, что подал отрицательное мнение посредством бумажки, на которой ничего не было написано. Грот хочет напечатать то, что он одобрял пьесу; Веселовский тоже что-то намеревается написать; я тоже напишу, что моя рецензия была читана в комиссии, если Пекарский что-нибудь напечатает, дающее повод думать противное. Вот будет потеха для публики!