13 июля 1868 года, суббота
Тише, тише, кони! Тише, пристяжная, к чему так выворачиваешь голову и откидываешь ноги в сторону? Коренная! Не скачи, иди мерно, слушайся кучера. Он не хочет, чтобы вы угораздили сами себя, повозку и его в яму или наделали другой какой-нибудь чепухи. Не надо, не надо этих скачков и прыжков! Рысь ровная, кое-где усиленная, кое-где живая, кое-где умеренная до шага, а главное — ехать по дороге, а не бросаться в сторону, доехать до станции, а не завалиться в ров или не попасть в какую-нибудь трущобу — вот что свидетельствует о хорошо выезженных лошадях и о хорошем кучере, который умеет ими управлять.
18 июля 1868 года, четверг
Дым, дым и дым, только не тургеневский, а настоящий дым, густой и едкий от горящих вокруг Петербурга лесов и торфа. Я был сегодня на дачах за Лесным корпусом, между прочим, у Княжевича; там дым гуще, непроницаемее и едче, чем у нас в Павловске. В Петербурге тоже. Когда я ехал по Литейному мосту, то с половины уже не видел противоположного берега с его зданиями. Всего сильнее бывает дым по утрам и по вечерам. Между тем жары великие, и дождя ни капли. В окрестностях Павловска начался падеж скота, то есть сибирская язва, которая и людей не щадит, если они неосторожно прикоснутся к зараженным членам коровы, лошади и т. д. Смертных случаев, однако, говорят, с людьми еще не было.
Если вы либерал с добрыми и честными намерениями, — действуйте; мы вас будем уважать, даже если вы и сделаете что-нибудь ошибочное. Но если за цветами либерализма вы скрываете змею, то есть свои какие-нибудь виды и видишки, хотя бы только продукт нашего маленького и притязательного самолюбьица, — мы вас будем презирать и обращаться с вами как с плутом, как с спекулянтом, которого надо всячески остерегаться, — с спекулянтом тем гнуснейшим, что он спекулирует на благородные принципы и благородные чувства.
Большая половина цены, приписываемой нами вещам, зависит от мнения, которое мы сами себе о них составляем, а так как мнения наши меняются, то и цена вещам меняется. Чтобы умерить наши желания или избавиться от страха, внушаемого нам многими вещами, стоит только очистить их от тех добавлений, какие придаются им нашим мнением.
3 августа 1868 года, суббота
Необычайные жары продолжаются. Вчера на солнце было сорок градусов, а в тени двадцать пять. Сегодня тоже. Поутру дым от горящих лесов и торфа был так силен, что только за закрытыми дверями и окнами в комнатах можно было найти некоторое убежище. Впрочем, несколько дней тому назад был сильный дождь с грозою, которая убила в Царском Селе двух детей, а в Славянке — одну женщину.
6 августа 1868 года, вторник
Там, где оканчивается сфера науки, то есть где наука оканчивает свое дело, там начинается область веры. Для масс вера формулируется другими; человек развитой формулирует ее для себя сам в глубине своего сердца и совести. В первом случае является церковь и предание, во втором — разум и философия. Разум так же верует, как и церковь, только авторитет последней лежит вне верующего духа, авторитет же первого в нем самом.
Я люблю, чтобы каждая фраза была отчеканена так, чтобы выражающаяся в ней мысль значила не более и не менее того, что она есть.
8 августа 1868 года, четверг
На днях явилась гнусная прокламация от имени какого-то общества «ожесточенных», оповещающего жителей, что оно будет производить пожары и воровства в отмщение за «невинно находящихся под арестом». Эта мерзость в печати разослана ко многим лицам и даже послана в провинцию. Говорят, что полиция успела захватить экземпляров сто. Вот один из симптомов деморализации, которою страдает в настоящее время наше общество.
Я глубоко убежден, что крайняя демократия ведет к варварству. Повиноваться должны все, управлять могут немногие, которые, в свою очередь, должны повиноваться закону.
12 августа 1868 года, понедельник
Страшный дым продолжается. В комнате набралось его столько, что глаза кусает.
13 августа 1868 года, вторник
Дым еще небывалый, ужасный. Я сегодня ездил в город: вдоль всей дороги от Петербурга до Павловска, то же самое и в самом Петербурге. Владимирской церкви нельзя было владеть с угла Загородного. Впрочем, дышать было не тяжело, только глаза терпели. В половине дня пошел небольшой дождик, и горизонт заметно очистился.
Никогда человек не бывает столько виноватым, как тогда, когда сам себя считает безусловно правым.
Они думают опираться единственно на массы, и потому для них не существует привилегированных состояний. Дворянство, наследственная аристократия, конечно, почти во всей Европе утратили свою силу и обаяние; но взамен их там выступила другая аристократия — аристократия ума, знания, таланта, словом, аристократия народной интеллигенции. Вот с нею-то труднее управляться. Наполеон III до сих пор управлялся, и некоторые другие захотели ему подражать, но мыслящая Франция, однако же, с каждым днем заявляет свои силы и подымается на ноги. Тут в конце концов несдобровать деспотизму, опирающемуся на массы.
7 сентября 1868 года, суббота
Был у князя П. А. Вяземского. Он мне читал свои замечания на роман графа Толстого «Война и мир». Умные замечания. Потом гуляли по парку Царского Села. Сентябрь изумительно хорош.
9 сентября 1868 года, понедельник
Сентябрь продолжает быть щедрым на солнце и тепло. Запрашивай больше — что-нибудь да дадут, запрашивай мало — дадут меньше малого.
12 сентября 1868 года, четверг
Переезд с дачи. Стало вдруг сразу ужасно холодно. Два дня сряду были сильные морозы.
Не та книга умна, которая умна, а та, которая делает меня умнее, заставляет меня мыслить.
19 сентября 1868 года, четверг
Говорят, Самарин выпустил за границей «страшную» книгу против остзейских немцев.
Книга называется: «Русские окраины». Я ее еще не читал и потому не знаю, страшная она или нет.
29 сентября 1868 года, воскресенье
Не одною полициею и штыками снискивается право господства, но добрыми нравами и умственным развитием. А каковы наши нравы? Воровство, мошенничество, пьянство — чуть не повальные у нас пороки. Общество наше деморализовано; наука наша слаба; мы до сих пор живем чужим умом. Своего мы мало привили к науке — разве нигилизм.
1 октября 1868 года, вторник
На спуске броненосного корабля на заводе Семенникова и Полетики. Был государь и, разумеется, множество морских чинов. Момент спуска был действительно интересен. Корабль плавно, спокойно, величаво спустился в Неву и, проплыв некоторое расстояние, остановился. После завтрак. Между множеством речей и тостов принудили и меня сказать несколько слов. Я предложил тост «за процветание в нашем отечестве всякой рациональной деятельности, руководимой наукою». Англичанин, корабельный мастер, сидевший за столом против меня, одобрил этот тост, но прибавил к нему еще «за труд и терпение». После завтрака он подошел ко мне и крепко пожал мне руку.
7 октября 1868 года, понедельник
Вечером у П. А. Вяземского в Царском Селе. Он просил меня рассмотреть его «Поминки», заключающие в себе стихи Бибикову и воспоминание о Бородинской битве. Мысли князя о значении истории и исторического романа чрезвычайно верны и глубоки, а воспоминания его — настоящие золотые блестки. Я пожелал ему еще долго мыслить, чувствовать и писать так, как он это делает теперь.
Многие удивляются тому, что я говорил речь на спуске корабля 1 октября. Что же я мог сказать по поводу морского торжества? Чтобы самому не удивляться этому и не забыть своих слов, записываю здесь мою импровизацию.
«Позвольте, мм. гг., и мне сказать не речь, а несколько слов, внушенных мне прекрасным зрелищем. Вам, однако, может показаться, что мне, скромному представителю науки кабинетной, не след говорить здесь, в среде такой реальной и технической. Но ведь зрелище, при котором мы только что присутствовали, не есть дело какой-нибудь рутины, навыка, а дело науки, ее строгих приложений и выводов, результат ее огромных успехов. Итак, позвольте мне предложить тост за процветание в нашем отечестве всякой рациональной, наукою руководимой, деятельности — говорю всякой, будет ли эта деятельность относиться к постройке корабля, железной дороги, к сельскому хозяйству и дальше за этими вещественными сферами, там, где выработаны наши земские учреждения, наши новые суды, — словом, везде, где державная рука нашего просвещенного государя полагает чертежи и планы для лучшего строения земли русской. Я думаю, что при этом последнем условии и великий корабль нашего отечества успешно поплывет в океане истории навстречу достойной его будущности, завещанной ему гением нашего первого кораблестроителя Петра Великого. И тогда не будут нам страшны никакие бури, воздвигаемые нашими и внешними и внутренними недоброжелателями».
13 октября 1868 года, воскресенье
Авраам Сергеевич Норов просил пересмотреть и, где нужно, поправить его статью по поводу романа «Война и мир», о войне двенадцатого года и о Бородинском сражении. Статья любопытна, особенно подробности Бородинского боя, где Авраам Сергеевич потерял ногу. Итак, Толстой встретил нападение с двух сторон: с одной стороны — князь Вяземский, с другой — Норов, последний как очевидец. И впрямь, какой бы великий художник вы ни были, каким бы великим философом вы себя ни мнили, а все же нельзя безнаказанно презирать свое отечество и лучшие страницы его славы.
14 октября 1868 года, понедельник
Что это за гадкая история со Скарятиным в Смоленске? Прогнать гостя из пиршественной залы за то, что он думает иначе, чем другие, и когда он ничего непристойного не сказал и не сделал! Если это правда, что скандал не был вызван никаким другим поводом, то ведь это варварство, а мы еще толкуем о всяких конституциях.
Довести механизм общества до такого состояния, чтобы в нем господствовали одни законы, а человек с его индивидуальностью и его волею был бы только их предметом и целью, — это ли задача новейшей так называемой социологии?