потребность сердца. Но сердце сердцем, а не надо упускать из виду и других прочих соображений. Все это приводит мою голову и сердце в сильное брожение.
Я часто поступаю с собою словно католический фанатик: бичуя себя немилосердно из уважения к какой-то истине, которая является мне в тумане, в каком-то сером и непривлекательном виде. Право, следовало бы меньше умствовать и больше жить. Ведь часто наши умствования бывают похожи на умничанье. Боясь быть обманутым иллюзиями, попадаешь в когти такого скептицизма, в котором ни истины, ни радости.
11 июня 1869 года, среда
Кому не известно, что мы лишены духа ассоциации, что лишь только сойдется нас трое или четверо, чтобы предпринять какое-нибудь общее дело, общими силами, тотчас является дух раздора, то в форме сребролюбия, то тщеславия и самолюбия, и говорит, «вот и я среди вас».
Каждому дню довлеет злоба его; мы как нельзя больше придерживаемся этого правила. Один из сильнейших врагов наших — именно прилепленность к настоящему. Насладимся, напьемся сегодня как свиньи, до упаду, а завтра хоть трава не расти. Дайте мне сбыть мой гнилой товар и получить рубль на рубль барыша, нет нужды, что завтра во мне увидят плута и мошенника и будут уже избегать моей лавки, да сегодня-то я поживился.
Есть два рода презрения: одно соединено с негодованием и отвращением, это, так сказать, деятельное, положительное презрение. Другое соединено с сожалением и более отрицательного свойства. Оно скорее невнимание, чем что-нибудь другое.
Обыкновенно мы чем бываем сильны, тем и грешим. Сила наклонна к крайностям, а крайности сходятся с злоупотреблением, или, лучше сказать, они-то и есть злоупотребление.
12 июня 1869 года, четверг
Вот в нескольких словах характеристика России: массы народные — это полудикость, интеллигенция — это полуобразованность. Против первой надо вооружиться элементарными школами, против второй — строгою университетскою наукою.
15 июня 1869 года, воскресенье
Правительство унизило дворянство, а безмерною раздачею чинов и орденов отняло всякую цену и у этих возбудителей гражданского честолюбия. Осталось одно — деньги, и вот где, между прочим, одно из начал общественного разврата, отсутствие духа чести и проч.
18 июня 1869 года, среда
Там, где человек не заслуживает презрения, он возбуждает сожаление.
В Варшаве открывается университет. Многие этим недовольны, боясь, чтобы университет в Польше не сделался очагом самых зловредных замыслов против России. Я полагаю, что это преувеличено.
Говорят, что преподаватели в этом университете будут все русские. Да где их возьмут, когда в наших собственных университетах остается столько незанятых кафедр по недостатку людей. Определить же в новый университет кого попало — значило бы сделать себя всеобщим посмешищем. По мне, пусть открывают университет, но прежде заботятся о средствах устроить хороший университет. Но мы всегда были богаты задним умом.
19 июня 1869 года, четверг
Бывали, конечно, и со мною припадки глупейшего из тщеславий: желание шума, народной молвы, рукоплесканий, но я старался тотчас подавить в себе эти влечения слабой натуры и теперь совершенно окреп в своем равнодушии ко всем подобным проявлениям популярности. Это не то, чтобы я сделался нечувствительным к одобрению общественного мнения, как бы оно ни было у нас шатко, но раздаваемые им, так сказать, знаки отличия меня решительно не прельщают. И это опять не потому, чтобы я в принципе их не ценил, но потому, что раздача эта сделалась у нас похожею на раздачу орденов и чинов, которые, как дождь, сыплются на всех без разбора, на достойных и недостойных. Все эти торжественные манифестации и овации с разными спичами, восхвалениями, пожеланиями часто подгулявших приятелей и т. п. до крайности опошлились, и сделаться предметом их — вовсе не значит быть признанным в своих заслугах, а только быть поводом к более или менее шумному препровождению времени, а чаще всего — к насыщению тщеславия их изобретателей и участников.
24 июня 1869 года, вторник,
Отправляюсь в путь в два часа с почтовым поездом в Москву.
21 июля 1869 года, понедельник
Возвратился в Петербург.
14 августа 1869 года, четверг
Они хотят устроить так быт человеческий, чтобы в нем не было ни богатых, ни бедных, ни умных, ни глупых, ни даровитых, ни посредственностей, то есть они хотят уничтожить все различия, которые даст жизнь, всякое движение, все то, из чего состоит история. Это выходит социальный нигилизм, почище нигилизма наших бедных студентов.
Впрочем, и все эти затеи что же такое, как не то же вечное движение, которым живет человечество? Дело не в том, чтобы исполнилось по всем этим учениям, а в том, чтобы эти учения существовали, как один из элементов, из которых вырабатывается истина.
Всякая так называемая культура имеет право на внимание, если она образовалась исторически.
15 августа 1869 года, пятница
Вечером, возвратясь с прогулки, я совершенно неожиданно застал у себя Михаила Владимировича Юзефовича, приехавшего из Киева. Это один из самых ранних моих друзей — друг юности, с которым я в первый раз встретился в Ельце, где я жил у дяди его, дивизионного генерала Д. М. Юзефовича. После того, лет пятнадцать тому назад, я виделся с ним в Петербурге. Теперь это один из ревностных деятелей и поборников русского дела в Юго-Западном крае.
16 августа 1869 года, суббота
Был в Царском Селе, чтобы повидаться с Юзефовичем. Не застал дома, но познакомился с его женою и дочерью.
Недавно объявлено было в печати, что один из почтальонов городской почты пойман в воровстве почтовых марок. У него нашли восемь тысяч распечатанных и брошенных писем, с которых он снял марки. Говорят также, что учинено воровство марок и с писем, отправленных за границу и в провинцию. Вообще наше почтовое управление представляет неслыханный образец безобразия с тех пор, как оно присоединилось к министерству внутренних дел. Письма, деньги пропадают на почте; газеты и журналы не доходят по своему назначению в губернии. Это сделалось до того обычным, что и жалуются на это только слегка. Между тем сколько интересов терпят от этого беспорядка в одном из важнейших отправлений общественной жизни!
18 августа 1869 года, понедельник
Лучшее положение, какого с помощью успехов науки и цивилизации может желать и может достигнуть человечество, это то, когда оно сделается довольным тем, что есть, и перестанет думать о том, что будет. Но что произойдет тогда с пресловутым прогрессом?
20 августа 1869 года, среда
Отправил письмо к воронежскому епископу Серафиму и книжку мою о Галиче.
Юзефович читал мне свою драму «Мазепа». Она не лишена драматического интереса.
22 августа 1869 года, пятница
Отличный мороз.
Присутствовал в качестве свидетеля и чего-то вроде восприемника при обращении католика в православие, Б. А. Павловича, кандидата Киевского университета. Обряд совершал священник университетской церкви Солярский.
29 августа 1869 года, пятница
Счастлив тот, кто одарен богатым воображением и умом, властным настолько, чтобы созидать в себе и для себя иллюзии. Он творец своего блага. Но пусть он умеет отличать эти иллюзии от действительного хода вещей — это необходимо, иначе он станет в слишком явное противоречие с действительностью и сделается жертвою ее натиска. Но это не помешает ему наслаждаться своим творчеством и притуплять язвительное жало этой самой действительности.
31 августа 1869 года, воскресенье
Вот некоторые находят панацею против всех зол — современных умственных шатаний, материализма, нигилизма и проч. — в греческом языке. Я вчера сильно оспаривал это. Мне доказывали даже, что без греческого языка нельзя правильно мыслить.
Я всегда принадлежал к одной партии: партия эта — человечество и Россия, и ей старался я служить честно.
1 сентября 1869 года, понедельник
Перемена погоды. Сумрачно и холодно; впрочем, все еще очень недурно. Деревья, правда, начали желтеть, но только молоденькие березки и липы; более старые деревья еще мужественно противятся натиску времени.
Вчера вечером произошел пожар в солдатской слободе. Сгорело два дома. Причина обыкновенная: неосторожность пьяных слуг, — вчера был праздник.
9 сентября 1869 года, вторник
Переезд с дачи.
Человек живет своим творчеством, то есть способностью созидать себе иллюзии.
16 сентября 1869 года, вторник
Массы могут быть проводниками свободы, но не могут быть хранителями ее. Да и проводниками они бывают наподобие судоходных каналов, которые несут грузы от места к месту, но не знают, какие это грузы и из чего они состоят. Поэтому-то на массы, или на демократию, могут с равною для себя выгодою опираться самый суровый деспотизм и самый крайний либерализм.
Едва какое-нибудь учение или идея сверкнут в европейской науке или жизни, мы, русские, с жадностью бросаемся на них и чуть не идола делаем себе из них. Но вот является новое учение, новая идея, и мы, не успев даже хорошенько заглянуть в лицо первым, бросаем их и сломя голову мчимся вслед за новыми, с тем чтобы поступить и с ними так, как поступлено с прочими. Вчерашнее у нас уже отсталое; только сегодняшнее достойно удивления и хвалы. Но пройдет несколько часов, сегодняшнее сделается вчерашним и т. д. Не так ли поступают дети со своими игрушками?
25 сентября 1869 года, четверг
Мы слишком регламентировали и формулировали развитие наше со времени Петра и теперь приходим часто в недоумение, что все в России идет как-то иначе, чем предписывалось и предполагалось. А между тем это очень простое и естественное явление. Каков бы ни был русский народ, какова бы ни была его жизнь, он прокладывает себе свою дорогу, к худу ли, к добру ли — мы этого не знаем, однако так, что ею управить кому-нибудь одному невозможно. Прав