ь множество всяких машин, есть Королевское общество наук и проч., зато у ней много варварских замашек, и нравственно она совсем не выше того народа, который хочет идти по пути прогресса, хотя и не успел еще дойти до важнейших его результатов.
Пусть так многого России недостает из того, что создано общею образованностью — умом, наукою, искусством, и много надо ей сделать, чтобы сравняться с другими народами в этом! Но вот это-то самое и налагает обязанность на каждого честного русского служить ей горячее и вернее, несмотря на препятствия, противопоставляемые то ее учреждениями, то нравами, то отдельными лицами, чем бы то ни было и кем бы то ни было. Все это налагает на людей мыслящих и честных обязанность служить ей ревностнее во всем, что касается ее благосостояния, ее нравственных и умственных успехов.
И ничего в этом нет ни необычайного, ни могущего привести в уныние людей мысли. Логика истории неумолима и неотразима, она требует честных усилий и в то же время последовательности и постепенности.
Или мы преклонимся перед Англией, или, не испугавшись ее угроз, сохраним свое достоинство. Есть предел, до которого можно идти в желании мира. Иное дело не желать, не вызывать войны, и иное дело желать мира во что бы то ни стало. Готовность сделать твердый отпор наглости — этою требуют и честь и политика. Против закона необходимости нельзя спорить, но никакой закон необходимости не требует покорности угрозам, которая может унизить дух народный и лишить народ уважения в среде других народов. Сделает ли Пруссия для России то, что Россия сделала для Пруссии в последнее время? На это полагаться, конечно, не следует. Но еще менее можно будет полагаться на Пруссию, когда покажем ей, что от нее зависит поощрить или остановить нас в известных случаях.
Весь вопрос в том, должна ли Россия удержать за собою значение великой державы или отказаться от него в угоду Англии или кому бы то ни было? Ведь враги наши хотят только этого.
2 июня 1876 года, среда
В Индии, подвластной англичанам, находится до 50 миллионов мусульман. Итак, вот, разумеется, причина, почему англичане не хотят заявить себя врагами турок в Европе: они опасаются восстания мусульман в Индии. Из этого, однако, выходит, что королева английская не есть государыня христианская, а мусульманская. Титул императрицы индийской, которым ее пожаловал Дизраэли, окончательно делает ее мусульманскою государыней. Да, этот Дизраэли должен быть большой шутник, если не шут: разом превратить христианского государя в мусульманского. Владей королева Индией просто, как прежде, в силу завоевания, — это было бы в порядке вещей, но титул императрицы обязывает ее покровительствовать своим подданным. Понятно, что при таком условии христиане не должны уже думать о первенстве, если мусульманскому фанатизму вздумается поднять голову, и королеве английской ничего не останется более, как примкнуть к зеленому знамени. Понятно, что она не может не быть другом турецкого султана.
4 июня 1876 года, пятница
Намерения Англии очевидны: подчинить совершенно своей власти Турцию посредством оказываемого ей теперь покровительства и сделать из нее вассальное для себя государство. Тогда она в Босфоре будет постоянно угрожать России. Эта последняя непримиримый, вечный враг Англии, которая никак не может спокойно спать на своем острове, пока Россия сильна и могущественна.
7 июня 1876 года, понедельник
Бывают дни прекрасные, например вчера, в воскресенье, и сегодня, и эти дни обыкновенно посвящаются прогулкам, которые в этой прелестной местности были бы весьма приятны, если бы меня постоянно не сопровождала мысль, что я даром трачу время. Здоровье мое несколько лучше прежнего, но все еще не восстановляется вполне.
К приезду в Петербург надо подготовить некоторые работы, и эта подготовка не идет как следует.
Что касается до моего здоровья, то я должен примириться с его неполнотою. Мои лета не позволяют полного восстановления моих сил. Я переступил в тот фазис, или период жизни, где человек становится слабее.
9 июня 1876 года, вторник
Прогулка в городок Брун и обратно. Этот обратный путь лежал через прелестную долину, возделанную с большой тщательностью и наполненную чистенькими и весьма зажиточными деревнями.
Иной никак не в состоянии залезть в чужой карман и вытащить оттуда платок или часы. Но запустить руку в казенный сундук, своровать общественные деньги или в качестве директора какого-нибудь общества завладеть воровски и грабительски акционерными деньгами, словом, сделаться государственным и общественным вором — он не считает за стыд.
12 июня 1876 года, суббота
Существуют ли для человека какие-нибудь нравственные обязательства как для существа нравственного? Или, будучи только тварью более смышленою, чем другие животные, он может следовать инстинктам, более или менее грубым или утонченным, признавая вместе с Бисмарком, что сила есть право? Это вопрос нашего времени.
Россия в восточном вопросе, очевидно, проиграла. Англия заняла в нем первенствующее место после того, как произвела в Турции революцию, погубившую прежнего султана. Так в наше время торжествует политика мошенников, которую история не преминет назвать плодом глубокой мудрости. А все-таки я с упорством Галилея не перестану повторять: для человечества должны существовать нравственные законы.
15 июня 1876 года, вторник
Поездка в Цюрих. Я ездил по городу. Весь он тонет в зелени. Прогулка по так называемой Променаде на высоком берегу. Внизу кладбище. Мы остановились в отеле «ДюЛак», откуда прелестный вид на озеро и горы.
19 июня 1876 года, суббота
Вчера одна дама, М.А.С., прочитала мне несколько строк из письма князя Горчакова к одному из его родственников. Он едет или уже приехал в Югенгейм на свидание с государем. Войны, по его мнению, не будет. Союз трех императоров продолжает быть прочным. Россия не осуждена на одиночество, и английский министр нанес удар в воду. Дай-то Бог!
20 июня 1876 года, воскресенье
Проходя под колоннадой кургауза, я часто встречаю человека, наружность которого меня постоянно поражает своей крайней непривлекательностью. Во всей фигуре его что-то наглое и высокомерное. На днях, когда мы гуляли с нашей милой знакомой М.А.С. и этот человек нам снова встретился, она сказала: «Знаете, кто это? Мне вчера его представили, и он сам мне следующим образом отрекомендовался: „Барон Геккерен (Дантес), который убил вашего поэта Пушкина“. И если бы вы видели, с каким самодовольством он это сказал, — прибавила М.А.С., — не могу вам передать, до чего он мне противен!» И действительно, трудно себе вообразить что-либо противнее этого, некогда красивого, но теперь сильно помятого лица с оттенком грубых страстей. Геккерен — ярый бонапартист, благодаря чему и своей вообще дурной репутации все здешние французы — а они составляют большинство шинцнахских посетителей — его явно избегают и от него сторонятся. При Наполеоне III он был сенатором, но теперь лишен всякого Значения. О его семейных обстоятельствах говорят очень дурно; поделом коту мука.
Если со Спинозою или с другим подобным ему философом допустить, что мир существует только в силу одной необходимости, без всякой разумной цели, что Бог не принимает никакого участия в управлении и в судьбах мира, то жизнь будет не иное что, как пустая, грубая, даже не остроумная шутка. Ибо какое остроумие там, где беспрестанно льется кровь живых существ, между которыми человек есть самое злосчастное, потому что он одарен способностью мыслить и сознавать свой жребий. Неужели нет лучшего плана миросоздания? Без сомнения, он есть, и есть разумный, вечный его основатель и блюститель. Только план устроен и охраняется по его, а не по нашим воззрениям и целям.
Лица, которым вверены значительные части по управлению, часто говорят своим уполномоченным агентам в случае затруднений, встречаемых при исполнении поручения: «Да сделайте уж это как-нибудь». Это, конечно, не значит: сделайте дурно, а сделайте, не слишком утруждая себя изобретением способов и особенно не заботясь о законах и условиях дела, чтобы только наружность казалась соблюденною. Это несчастное «как-нибудь» есть камень преткновения, брошенный нашим национальным характером на пути ко всякому прогрессу. Когда же это и не говорится открыто, то подразумевается. И заведующий важною отраслью управления правит тоже в духе «как-нибудь». Это бывает источником того, что много серьезных дел делается у нас и поверхностно и даже недобросовестно. Руководящая нами сила должна быть моральная, и ее должна выработать литература, и именно литература изящная.
21 июня 1876 года, понедельник
Ездил в Цюрих и виделся там с Павлом Васильевичем Анненковым, который уже с месяц как живет в одном из предместий этого города. А прежде он жил постоянно в Баден-Бадене.
«Ни один волос не падет с головы нашей без воли Божией». Конечно, это справедливо. Падение волос с головы совершиться может не иначе, как по закону, а законы вещей и составляют волю всемогущего и премудрого их виновника.
23 июня. I876 года, среда
Анненков приезжал из Цюриха меня навестить.
26 июня 1876 года, суббота
Ночью такой сильный дождь, какого еще не было во все время нашего путешествия, хотя дождя было-таки довольно везде — и в Италии, и здесь. И сегодня сначала сильнейший ветер, а теперь вот дождь льет как из ведра (12 часов).
М.А.С. очень мила. Я люблю с нею разговаривать. Она часто у нас бывает. Иногда она снабжала меня прелестными розами, а сегодня я получил от нее прекрасный букет цветов. Мы с ней согласились и сегодня вместе отправили к князю П. А. Вяземскому поздравительную телеграмму с днем его ангела.
Оресту Федоровичу Миллеру послал вчера письмо с замечанием на его выходку против Краевского. Присваивая себе чрезмерный контроль над мнениями других, он, как истый Дон-Кихот, сражается с ветряными мельницами.