Мама была разочарована такой реакцией.
— Я чуть с ума не сошла — все о тебе думала, — сказала она. — Строила разные планы, как тебя забрать, но все как-то не получалось. То одно мешало, то другое…
— Съемки? — прошептала я.
— Гм.
— В Голливуде?
— Не совсем так.
— Ну ты ведь актриса, правда, мама?
— Да, милая. Еще я часто работаю моделью. Участвую в разных показах. Ну да ладно. Я всегда мечтала, чтобы мы снова стали жить вместе. Но мне хотелось, чтобы все устроилось наилучшим образом, понимаешь?
Нет, я не поняла, но промолчала.
— Еще я вечно связывалась не с теми мужчинами, — призналась мама, присев на край стола Илень и роясь в сумочке.
— Помню, — осторожно вставила я, — был у тебя один такой. Терпеть его не могла!
— Да, как я сказала, их было несколько. А мой последний? Настоящая свинья! — Она тряхнула головой, зажгла сигарету и глубоко затянулась.
Илень никому не разрешала курить в своей комнате. Да и во всем здании курить было запрещено. Если кто-нибудь из персонала или клиентов хотел пару раз затянуться, нужно было выйти на улицу и курить у служебного входа. Я была уверена, что сию же секунду загудит сирена.
— Мама, — сказала я и показала головой на плакатик с перечеркнутой сигаретой.
Она лишь презрительно фыркнула и вновь затянулась.
— Я отдала ему свое сердце, — сказала она, ударив себя в грудь и роняя пепел на свитер. — А ты знаешь, что он сделал? — И она наклонилась ко мне: — Он его растоптал! — Мама скрипнула своим высоким каблуком так, будто сама принимала в этом участие.
— Мужчины… — сочувственно сказала я тоном, каким, бывало, произносили это слово Кэм, Джейн и Лиз.
Мама взглянула на меня и вдруг расхохоталась. Я почувствовала себя полной идиоткой и снова завертелась на стуле Илень.
— Эй, хватит вертеться! У меня от тебя голова кружится! Иди сюда! Неужели ты не хочешь поцеловать маму после стольких лет разлуки?
— Конечно, хочу, — робко сказала я, хотя целоваться, в общем, не очень люблю.
Мама наклонилась ко мне, и я чмокнула ее в напудренную щеку и вдруг, почувствовав родной запах, крепко обняла ее.
— Эй, осторожней, милочка! У меня же в руках сигарета! Ни к чему такие проявления чувств. Прямо как маленькая актриса. — И она вытерла мне лицо. — Подумать только! Настоящие слезы!
— И вовсе нет! — шмыгнула я носом. — Я никогда не плачу. Это сенная лихорадка.
— А где здесь сено? — спросила мама и оглядела офис. На ее сигарете снова вырос столбик пепла, и она стряхнула его в кроличью кружку Илень. Надеюсь, Илень в нее заглянет, прежде чем захочет налить туда кофе.
— У меня на многое аллергия, — сказала я, вытирая нос.
— Эй, у тебя хоть есть бумажная салфетка? — недовольно спросила мама. — Надеюсь, на меня-то у тебя нет аллергии?
— Может быть, на твои духи, хотя они так чудесно пахнут!
— Ax, — сказала мама, вытирая мне лицо бумажной салфеткой, — это «Пуазон». Мой свинтус подарил мне их перед тем, как сбежать. Подумать только! Ушел к этой глупой девчонке чуть постарше тебя!
— Типичный мужской поступок, — сказала я.
Мама снова захихикала:
— Откуда это ты таких слов понабралась?
— Кэм так часто говорит, — не подумав, сказала я.
— Кто это Кэм? — спросила мама.
Я почувствовала, как в животе у меня екнуло:
— Моя… приемная мама.
Мама выпрямилась и бросила салфетку в корзину для мусора. Промахнулась, но не стала поднимать ее с пола.
— А! — сказала мама и так сжала сигарету, что из той вывалились все горящие внутренности, затем хотела бросить и ее в корзину и опять промахнулась. — А, это та, которой ты понравилась? Социальный работник… — Мама слегка понизила голос: — Как там ее зовут?
— Илень-Мигрень.
Мама перестала хмуриться и снова захихикала:
— И впрямь похожа! И все-таки следи за своим языком, Трейси.
Я высунула язык, скосила глаза и сделала вид, что слежу за ним. Мама вздохнула и покачала головой:
— Нахаленок! Так вот, она мне позвонила и сказала, что эта женщина свалилась как снег на голову и забрала тебя из детского дома. Да?
Я кивнула.
Мама зажгла еще одну сигарету и снова рассердилась:
— Почему ты на это согласилась? Ты ведь не хотела жить с той женщиной, правда?
Я не знала, как мне на это реагировать, и только слегка пожала плечами.
— Она мне кажется подозрительной. Одинокая. Лишних денег нет. Судя по твоим вещам, малообеспеченная. Где она покупает тебе одежду? На барахолке?
— Угадала!
— Не может быть! Уж могли бы быть и поразборчивее с приемными родителями! Неужели нельзя было найти кого-нибудь получше? Во всяком случае, теперь тебе не нужна приемная мать. Ты ведь не сирота! У тебя есть мама. Это я.
Я заморгала.
Она снова вздохнула и затянулась.
— Я хотела, чтобы ты жила в приличном месте, где тебе обеспечен достойный уход.
— Я не хочу туда возвращаться! — вырвалось у меня.
Мама прищурилась:
— Что они там с тобой делали?
— Там было ужасно! За малейшую провинность меня запирали одну в комнате и без конца ко мне придирались! Да еще во всем обвиняли! И там была одна здоровенная девчонка, Жюстина, которая меня все время била. Ну, конечно, и я в долгу не оставалась. А еще мы играли в слабо , и я гораздо лучше придумывала разные испытания. Однажды перед детским домом я пробежала по саду голышом, а Жюстина съела только одного червяка, а я съела целых двух — таких скользких и противных!
— Ну ты и хулиганка! В этих детских домах такое дурное влияние! Не волнуйся, ты туда не вернешься.
— Значит… я буду жить с Кэм?
Мама склонила голову набок:
— А разве ты не хочешь жить со мной?
Я молча уставилась на маму и долго смотрела на нее во все глаза. Мне хотелось перемотать ее, как пленку, чтобы вновь услышать эти слова. Мне не верилось. Она что, шутит?
— Правда? С тобой, мама?
— Я же сказала!
— А долго? Целую неделю? — спросила я.
— Почему неделю? А что, если всегда?
— Ух!
У нее во рту была сигарета, поэтому я не решилась прыгнуть ей на шею. Вместо этого я запрыгала на стуле Илень и снова изо всех сил его раскрутила.
— Не делай этого. У меня сейчас голова отвалится, — сказала мама.
Я резко остановилась.
— Пора нам жить вместе, моя хорошая, — мягко сказала мама. — Я так скучала по своей маленькой девочке! Давай попробуем — только ты и я?
Мне показалось, что она взяла меня за руку и мы вместе стали подниматься по золотой лестнице прямо в небо. И вдруг я споткнулась о ступеньку, потому что кое о чем вспомнила.
— А как же Кэм?
— При чем тут Кэм? — спросила мама. Она еще раз затянулась и потушила сигарету прямо в кружке с кроликами. Я представила себе, как задрожали их пушистые хвостики.
— Подумаешь — Кэм! Она чужой нам человек. Ах, Трейси, как чудесно мы заживем! Сначала куплю тебе что-нибудь новенькое — в общем, немного приодену.
— Я готова, мама. Ты на этот счет не волнуйся! Купим одежду от дизайнера?
— Только все самое лучшее для моей девочки! И никаких вещей из дешевых магазинов! Ты же не хочешь выглядеть так, как другие дети? Нужно, чтобы ты была особенной!
— Уж ты не сомневайся, все будет как надо! — И я еще раз крутанула кресло. — Купим настоящие фирменные вещи, не подделки, да?
— За кого ты меня принимаешь? — возмутилась мама и встала руки в боки.
— За мою маму, — ответила я.
Итак… Вот я и подошла к счастливому концу своей сказки, а еще и полблокнота не исписала!
Буду жить с родной мамой! Буду! Обязательно буду! Как только улажу все формальности с Илень.
— Я все устрою, — сказала мама.
Да, а как быть с Кэм?
Кэм…
Дома у Александра
Я возмущена поведением Кэм! Мне потребовалось столько сил, чтобы обо всем ей рассказать! Я ужасно переживала! Чуть не плакала! Мне казалось, что и ей будет нелегко. А вы знаете, похоже, ей все равно! Она не вздыхала, не плакала и не прижимала меня к себе. Просто сидела и кусала ногти, хотя меня всегда за это ругает. И молчала. Ни слова не проронила! Ничего не сказала типа: «Не уходи от меня, моя милая Трейси, ты для меня так много значишь. Я не смогу без тебя жить». Ничего подобного!
Поэтому я рассердилась и сказала, что моя мама считает, что у меня потрепанный вид, и собирается меня приодеть и накупить кучу модной одежды. Я думала, хоть это ее заденет. Думала, она скажет: «Ах, Трейси, мне так плохо! Я никогда не покупала тебе нормальной одежды. Но знаешь, если ты пообещаешь остаться, мы пойдем с тобой по магазинам, и я буду размахивать своей кредитной картой, как волшебной палочкой. Носи что хочешь! Деньги — не проблема! Только останься со мной!» Но ничего подобного я не услышала. Кэм продолжала молчать.
Ну я и рассвирепела, потому что ей явно было все равно, и начала трещать без умолку про все, что мне купит мама: компьютер, ролики, новый велосипед, поездку в Диснейленд, но Кэм даже не шевельнулась. Даже не попыталась предложить свои условия! Просто ей было наплевать. Она все сидела, грызла и грызла ногти, как будто ей стало смертельно скучно и она никак не могла дождаться, когда же я наконец заткнусь. Ну уж тогда я вконец рассвирепела, и мне захотелось влезть в свои «мартенсы» и пройтись в них по ней. Я продолжала заливать про маму: и какая она красивая, и как великолепно одета, и как мы нежно обнимались — как будто и не расставались вовсе!
А она так и не сказала ни слова. Только чуть ли не до мяса сгрызла ногти.
— Скажи хоть что-нибудь!
Она продолжала неподвижно сидеть, а потом вынула руку изо рта и пробормотала:
— Я не знаю, что сказать.
Писательница называется!
— Я думала, что хоть со словами у тебя все в порядке!
— Просто они застряли в горле, — пробормотала она так, будто я выдавила суперклей прямо на ее миндалины.
Я подошла к ней вплотную. Она вся скукожилась, как будто я действительно по ней попрыгала. В груди у меня вдруг что-то кольнуло. Вдруг показалось, что мама я, а она моя маленькая девочка.