Думаю, он был прав, что нужно больше внимания уделять орфографии, пунктуации и грамматике. Ими слишком долго пренебрегали в пользу творческого письма и заданий на понимание прочитанного. Я вовсе не хочу сказать, что письмо и упражнения неважны, просто без владения основами языка с ними не справиться. Я согласен с Гоувом в том, что, выпуская во взрослую жизнь детей, особенно неблагополучных, со слабыми навыками письма, мы оказываем им медвежью услугу.
Однако, как это часто бывает, плохое исполнение превращает хорошую идею в неудачную шутку. Первой ошибкой правительства была разработка нового специального теста на орфографию, пунктуацию и грамматику. Его стали сдавать десяти-одиннадцатилетние дети в выпускном классе начальной школы в рамках Стандартных оценочных тестов, которые сдаются в два этапа: первый – в семь лет (тесты! в семь!), а второй – в 10–11.
Правительству нравятся тесты, потому что они дают статистику и позволяют следить за учителями. Ему нет дела до того, что дети, чей последний год в начальной школе и так полностью посвящен подготовке к экзамену, испытывают дополнительное давление. Кроме того, содержание теста слишком сложное, до абсурда.
Предполагается, что дети в таком возрасте должны уметь определять придаточные предложения образа действия. Многие взрослые люди окончили школу и университет, понятия не имея, что это такое.
В Национальной учебной программе говорится, что эти предложения «характеризуют способ совершения действия». Детям точно все станет понятно.
Но это еще не худшее. Хотя дети сдают этот экзамен в конце начальной школы, Национальная учебная программа требует, чтобы они умели определять придаточные предложения образа действия с четвертого класса, то есть с восьми-девяти лет. В семилетнем возрасте они должны отличать сложносочиненные предложения от сложноподчиненных, в восьмилетнем – уметь находить определяющее слово, а в преклонном возрасте девяти лет знать модальные глаголы и относительные придаточные предложения. Я не представляю, как учить этому таких маленьких детей!
Этот бессмысленный акцент на терминологии, а не на развитии актуальных и полезных навыков письма, был бы смешным, не будь он таким грустным. Вспомните Шона, который однажды достал сочинение из мешка со спортивной формой. Нужно ли ему знать, как обозначать придаточные предложения и определяющие слова? Нет, ему необходимо сосредоточиться на заглавных буквах и точках.
Учителя средних и старших классов сталкиваются с проблемой того, что ученики приходят к ним с поверхностными знаниями грамматической терминологии. Им знакомы термины, неизвестные многим взрослым, однако все мои коллеги, с которыми я говорил, считают, что навыки письма таких детей на очень низком уровне.
Был ли Майкл Гоув особенно плохим министром образования? Я думаю, что он просто был более проактивным, чем его непосредственные предшественники и преемники. Другие были относительно довольны существующим порядком и действовали довольно мягко, но неэффективно. Однако Гоув был намерен значительно изменить систему образования, не обращая внимания на мнение и опыт учителей. Он занимал должность министра всего четыре года, но мы до сих пор ощущаем последствия его деятельности. Его работа – яркий пример хаоса, который политик может внести в жизнь учеников и учителей, а также в стабильность системы образования.
Свадьба
Зои выходит замуж в красивом отеле в Кембриджшире. Это маленькая церемония, наполненная любовью, поэзией и близкими людьми. Зои и Дэн великолепно выглядят и целый день улыбаются. Они пригласили фокусника, который ходит среди гостей. Мы с Зои удивленно ахаем, когда выбранная нами карта оказывается в кошельке, который все это время был в моем кармане. На церемонии мне предоставляется возможность зачитать отрывок из «Отверженных» Виктора Гюго:
«Можно отдавать, не любя, но нельзя любить, не отдавая. Великие дела любви совершают те, кто привык творить маленькие добрые дела. Мы прощаем, пока любим. Любить – это знать, что даже в одиночестве ты больше никогда не будешь одинок. Высшее счастье в жизни человека – сознавать себя любимым, просто потому, что ты есть и, скажем, вопреки самому себе».
Безопасный секс
Рейчел, учитель театрального искусства, рассказывает нам о своем утре. Она сидела за последней партой, когда у ее десятого класса был урок сексуального просвещения. Его проводил приглашенный специалист, он рассказывал об опасностях незащищенного секса. Ближе к концу своего выступления он сказал детям:
– На самом деле есть только один способ наверняка избежать нежелательной беременности или инфекций, передаваемых половым путем. Этот единственный способ (драматичная пауза) – воздержание. Кто-нибудь знает, что это такое?
Наступила долгая тишина, последовали приглушенные обсуждения за партами. Мальчик, искренний и милый, поднял руку. Он не стремился всех насмешить, а действительно размышлял, в чем может заключаться этот способ, и был готов дать ответ.
– Это когда мужчина сует пенис в ухо женщины? – сказал он.
Рейчел позволила себе тихонько посмеяться, надеясь, что взрыв хохота заглушит ее смех. Она ошиблась. Услышав ответ, остальные ученики посчитали его вполне разумным. Можно лишь посочувствовать девушке, которая захотела бы встречаться с этим парнем. Если бы она объявила, что хочет практиковать воздержание, ее ждал бы неприятный сюрприз.
Экзаменомания
Снова наступает пора экзаменов, и в этом году с позиции руководителя я замечаю, как близко сотрудники школы подошли к потере коллективного разума. Абсолютно все, начиная с директора и заканчивая рядовыми учителями, беспокоятся о результатах. Возможно, вы думаете, что мы должны показывать ученикам, как реагировать на волнующие события спокойно. Читатель, это не так.
Учителей подталкивают к тому, чтобы проводить всевозможные дополнительные занятия, и поощряют за это. Они принимают самые разные обличия: внеклассная подготовка к экзаменам, занятия в пасхальные каникулы и для отстающих, клубы «Завтрак», тематические мероприятия, уроки на выезде и учеба по субботам. Нередко ученикам говорят, что посещение обязательно. Приходя домой после долгого дня в школе, они получают сообщение, где говорится, что должны вернуться и поучиться еще. Единственное время, когда дети могут отдохнуть, – это ночь, но есть вероятность, что скоро кто-нибудь организует ночевки, на которых они будут повторять материал.
Практически все учителя, с которыми я работал, беспокоились об успехах учеников и всегда были готовы найти дополнительные ресурсы или выделить время, чтобы поддержать кого-то из детей. Мы делаем это ежедневно на обычных уроках. Проблема осложняется суетой, наступающей в это время года. В итоге мы вынуждены проводить занятия на повторение материала для множества детей, которые в них не нуждаются или не хотят на них присутствовать.
У нас практически не остается времени на работу с отдельными детьми, которым отчаянно нужна поддержка.
Какой посыл несет эта экзаменомания? С моей точки зрения, такой: хороший способ учебы – зубрежка в последнюю минуту. Все это плохо влияет на учеников: когда все чаще нужно приходить в школу во внеурочное время, они чувствуют волнение учителей.
Я провел не одно субботнее утро, сидя в ожидании за учительским столом с разложенными экзаменационными заданиями прошлых лет. К сожалению, многие ученики, которым сказали прийти на дополнительные занятия по подготовке к экзамену, остались дома. Их трудно винить. Они и так провели полную неделю в школе и выполняли домашние задания. Если я сразу дал им материал максимально доступно, зачем им приходить в школу в выходной и слушать меня снова? Вы можете представить себе нормальную взрослую работу, где сотрудников обязали бы приходить по субботам и переделывать уже сделанное? Они бы устроили бунт.
В этом есть ирония. Два слова, которые мы снова и снова используем на педагогических советах, – это «устойчивость» и «мотивация». Говорим о том, как важно, чтобы дети брали на себя ответственность за обучение, но не позволяем этого делать и закрепляем их зависимость от учителей. В итоге, приходя в университет, колледж или на рабочее место, они не умеют работать самостоятельно.
Конечно, как руководитель, я вынужден стимулировать коллег проводить дополнительные занятия, но мне это очень не нравится. Если бы решение оставалось за мной, я позволил бы детям готовиться к экзаменам самостоятельно и по мере необходимости помогал бы им и поддерживал. Некоторым действительно идет на пользу столь структурированная подготовка к экзаменам, но это скорее исключение из правил.
Есть еще одна причина, по которой я считаю это пустой тратой жизни всех вовлеченных людей, и она очень важная: такие занятия неэффективны. Время от времени я говорю об этом на собраниях руководителей, но коллеги смотрят на меня так, будто я предложил им открыть школу на Венере. Благодаря всем этим дополнительным занятиям руководству кажется, что оно что-то предпринимает. Однако в тот год, когда их было особенно много, результаты экзаменов оказались рекордно низкими.
Я могу лишь догадываться, с чем это связано, но если до такой степени нагружать учителей, они неизбежно станут хуже вести уроки. Ученики измотаны. Вместо того чтобы в период экзаменов быть на пике знаний и показать все, что усвоили, они приходят на них уставшими, деморализованными и перегруженными. Никто, даже самые способные ученики, не может поддерживать настолько высокий уровень концентрации внимания неделя за неделей.
Социологи говорят о двух учебных программах: обычной (математика, английский язык, естественные науки и т. д.) и скрытой. Скрытая учебная программа – это знания, которые прививаются ученикам в неявной форме: как общаться с людьми, эффективно планировать время, знать последствия своих поступков и т. п.
Одна из задач учителя – научить детей жизни в широком смысле слова: решать конфликтные ситуации, хорошо обращаться с людьми и, конечно, справляться со стрессом. Если взрослые несдержанны и паникуют, чего ожидать от детей?