— Пару минут назад ты показывал ранение на животе, — спрашиваю у Бугра. — Как оно у тебя случилось?
— Поставили БМП на боевое дежурство. Ночью прорвалась группа ДРГ, установила там растяжку, недалеко от машины. Позже мы начали перегонять «бэху». Ну, она двинулась вперёд и… я не услышал звука срабатывания гранаты, в двух метрах от меня взорвалась «эфка». Но ничего, Бог с нами. Жив, здоров.
— Что ты сейчас можешь сказать о врагах? Достойные ли они противники?
— Они недостойные люди, — сразу отвечает Паша. — Они обстреливают мирные посёлки, в которых вообще нет наших войск. Они бегут и бьют на отходе, а там гражданское население. В каждом посёлке или городе, в который мы заходили, люди нам были рады. Нас останавливали, обнимали, вместе плакали. А враг — они зверствовали.
— Паш, ну вроде бы росли вы все в одной стране. Те же пацаны, кто сейчас в ВСУ, с ними же росли, общались. А почему они выросли такими, почему такая тактика бесчеловечная? Что с ними случилось?
«Бугор» ненадолго задумался и ответил:
— Мне кажется, что их зомбируют. Могу сказать на своём примере. Моя родная тётка живёт в Черкассах. И с первого дня войны в 2014 году по средствам массовой информации им начали пропагандировать то, что мы плохие, что мы террористы и захватчики. И её мнение о нас быстро поменялось: мы террористы — нас надо убивать. Её сын пошёл служить против нас. Как говорят, воюет брат против брата, это на самом деле так. И всё, общение оборвалось. То есть она не верит родственникам своим, которые живут на этой стороне. Она им не верит, а верит украинскому телевизору. Но в нём очень много неправды.
— Мне много пишут, спрашивают люди искренне, а я и сам не знаю… — пытаюсь выяснить мнение Бугра. — Когда всё это закончится? Как думаешь?
— Знаете, этот вопрос задаёт, наверное, каждый из нас. Потому что всем уже хочется до семей, до родных, до близких. Когда это закончится? Когда у них всё-таки сработает инстинкт самосохранения. Когда они поймут, что мы заднюю не дадим. И вот пока мы не достигнем своих целей, это не остановится. А мы дойдём до своих целей любой ценой.
14 июля 2022 г
В прифронтовых городах иногда встречаю людей психически тронутых. Неизвестно, в кошмаре ли боевых действий причина их душевных заболеваний, или это следствие иных, довоенных процессов, но все переживания этих особенных граждан так или иначе были связаны с войной.
Сегодня в Лисичанске во время съемок разрушенного полицейского отделения к нам с оператором Антоном Талановым подошла пожилая женщина. Я по привычке стал записывать интервью на камеру, нужно ведь было показать, чем живёт народ, какие проблемы существуют в освобожденном городе, но уже вскоре дал Антохе скрытый сигнал завершить съемку. Потому что её рассказ в эфир не пройдет. Да и на Ютуб я не стану это выкладывать по соображениям корректности. Бедная бабушка поведала нам, что к ней по вечерам домой приходят люди, тёмные, как тени. Скорее всего призраки, — сетовала она. Но вот как им запретить? Куда, мол, пожаловаться, чтобы больше не приходили?.. Спасу нет!..
Я не знал, как вести себя в такой ситуации. Как-то побыстрее свернул разговор да посоветовал обратиться в лисичанскую администрацию, а лучше в ближайший храм к батюшке, тот, вероятно, чем-то поможет. Безумие войны.
В Северодонецке, помнится, нас тоже окликнула женщина из окна дома. Спросила:
— А когда его увезут?
— Кого его? — ответил я вопросом на вопрос.
— Сына моего, вот же он там лежит…
— Где, не понял?..
— Вон в траве, — и показывает рукой в нашу сторону. Я огляделся: да, есть дерево, есть трава, никакого тела нет. — Ну, вот же он лежит!
Я понял, в чем дело, и решил подыграть ей, успокоить, что ли.
— Да нет, — говорю. — Уже не лежит он. Увезли, видимо, недавно.
— Да? Ну, хорошо, — с облегчением произносит она и скрывается в глубине квартиры.
Или была такая история в Рубежном… Мой знакомый с позывным «Берег», выпрыгнув из бронемобиля «Тигр», устремляется на рынок. На полпути его останавливает бабушка лет семидесяти.
— Парень, ты мне скажи, — начинает она диалог. — Вот вы же с роботами воюете. А куда запчасти деваете?
— Бабушка, вы про каких роботов говорите, про беспилотники, что ли, «птички»? — ничуть не смутившись, вопрошает Берег.
— Нет, не «птички», — мотает головой старушка. — В форме эти, с кем вы воюете… Я же их видела, они же роботы! И помнишь, их ещё киборгами называли?
— Было дело, — соглашается Берег. — В донецком аэропорту укропов «киборгами» называли…
— Я почему спрашиваю, — возбуждённо продолжает женщина. — У меня дед был радиолюбитель. Ты, если хочешь, запчасти-то можешь мне отдавать! А я радиоприёмник себе сделаю!
— Вы извините, пожалуйста, но мне нужно бежать срочно, — опешил парень. — А если что-нибудь найду, то обязательно вам принесу для радио!
— Беги, сынок, — кричит вслед бабушка. — Россия победит всех роботов! Мы вам поможем!
«Мы вам поможем»… Грустно это как-то… И даже не знаю, что тут добавить ещё. Тем более я не врач. Кроме того, что нужно действительно помогать. И таким людям в первую очередь. А Россия, конечно, победит! Всех этих злых «роботов».
16 июля 2022 г
— Ой, вы же артист Голубович? Проезжайте, пожалуйста! — боец комендатуры махнул рукой, и вся наша колонна миновала блокпост без проверки.
— Вам, Михаил Васильевич, можно контрабанду перевозить, — шучу я, а Голубович в ответ улыбается всеми усами, говорит:
— Узнают до сих пор. Приятно.
Да и как не узнавать. Народный артист Михаил Голубович, любимый всеми по ролям в фильмах «Кортик» (Полевой), «Как закалялась сталь» (Артём), «Юркины рассветы» (Иван Хмель) и других. Живая легенда Луганщины. Его портреты на билбордах и сегодня висят по всему Луганску. А сейчас он, как худрук, везёт свой музыкально-драматический театр на первые гастроли по освобожденным территориям. И мы с ним заодно, фиксируем для истории.
Посёлок Широкий, несмотря на название, совсем такой без размаха: пару километров прошёл, вот он и закончился. Улицы пустые. Интересуюсь у продавщицы магазина Эльмиры: где все люди?
— А потому что сказали концерт в ДК, туда все и пошли, — Эльмира в красном форменном сарафане, алой шапочке, да и сама зарделась от смущения перед камерой, стоит вполоборота, за дверную ручку держится, глаза отводит. — А я работаю.
— Ну, что, подмениться-то никак? — улыбаюсь.
— В следующий раз уж. Вот кто-нибудь бы из певцов приехал… — мечтательно произносит продавщица.
— А кого любите?
— Не скажу, — и еще больше краснеет, намертво вцепившись в бедную ручку двери. — Он не руусский, — игриво тянет Эльмира, улыбаясь румяными щеками.
«Бабья доля». Это так гастрольный концерт театра назвали. Заходим в гримерку, едва не застав артисток труппы полуобнажёнными. Извиняемся.
— Бабья доля непростая, — говорит белокурая Татьяна Лазарева. — И то, что мы переживаем с самого февраля месяца, сложно объяснить. Но нам нужно оставаться сильными, потому что мы не имеем права быть слабыми. Мужчины наши это всё чувствуют.
Пять последних военных месяцев театр держится на хрупких плечах женщин и самоотверженности худрука Михаила Голубовича. Огромными усилиями он смог вернуть с фронта хотя бы некоторых мужчин-артистов. Ведь в такие сложные дни культура и искусство особенно необходимы людям.
Главное, чтобы концерт состоялся. А то в местном ДК ждут провокаций. В этом районе уже дважды срывали концерты звонками о минировании.
— Срывали мероприятия Луганской филармонии в станице, — говорит местный худрук Виктория, в интеллигентских очках и с серебряным гвоздиком в правой ноздре. — Но они там даже начать не успели. А у нас концерт минут двадцать длился, но тоже эвакуировали. Были и допросы. Но, к счастью, артистов отпустили сразу. А зрителей всех на входе проверяли.
В этот раз обходится без провокаций. Девчонки запели понятные и любимые залу песни, сменяя наряды от номера к номеру. Парни пока за кулисами. Среди них и главный режиссер МДТ Анатолий Яворский. Зритель не видит, как он пританцовывает за занавесом, мысленно помогает артистам. Он тоже на время гастролей вернулся с фронта. На войне, говорит, многие театралы раскрылись с неожиданной стороны:
— Художник по свету — небольшого росточка, щупленький. Я думал, ну сдуется, наверное, раньше, чем мы куда-то доедем. А он в первый день за пулемёт сел, отработал по украм. И таскал его на себе. И по нам там стреляли, летало. И в окопы прыгали, и вытаскивали друг друга, и плакали. Всё вместе.
Главреж почесал бровь левой рукой, и на его предплечье я увидел татуированную надпись: «Never give up» — «Никогда не сдавайся».
— Парадоксальная штука, скажу вам, да… — задумчиво произнёс Яворский. — Парни стали намного мягче, сентиментальнее, нежнее, что ли. И всё это время мы мечтали о работе. Мы все хотели вернуться на сцену. В принципе, мы этим и жили. Сказать, что кому-то там война поломала психику… Мне кажется, всё от человека зависит. Если человек внутри готов сломаться или с какой-то гнильцой шёл, таким он и вернётся оттуда. А те, кто нормальный… Ну, наши пацаны все пришли, всё хорошо. И самое главное, повторюсь, вот эта любовь, эта сентиментальность: эти вот звонки, когда разговаривали со своими, слёзы. Это очень стало всё понятно. Поплакал, слёзы утёр и всё. Тут же улыбается. Крепыши!
Алексей Богунов, артист труппы балета, выскочил в свет софитов с таким безумным рвением, что стало ясно: он страшно изголодался по сцене, по этой зрительской энергии, по адреналину, иного свойства нежели боевого. Ирландский танец он исполнил почти без подготовки. Не рискнул выйти на самый сложный элемент — тело отвыкло, но, кажется, он успел насытиться этим выступлением. Хотя и на передовой, бывало, нет-нет да и исполнит что-нибудь этакое.
— Взял ложки алюминиевые, постучал что-то, побрынькал, — говорит Алексей, дыша полной грудью. — Пацаны смотрят на тебя — в шоке. Ну, а чё делать? Как-то веселишь людей.