Бабушку медленно подводят к машине. Там еще и мать девочки. Вчетвером с ними садимся на заднее сиденье, оператор на переднем пассажирском. В этот момент в город въезжают два бронемобиля и КамАЗ. К счастью, российские. Едут в сторону реки.
— Да, куда ж они едут! — с горечью замечает мужчина. — Там же мост разбит!
Будь мы одни, тут же увязались бы за ними следом. Но с нами люди. Поэтому нужно быстро эвакуировать их. Глава семейства напутствует:
— Удачи, парни! Берегите себя!
Едем. Женщина показывает дорогу и растерянно рассуждает:
— Никогда не думали, что такое может произойти. Как могли они прорваться?.. Мы в шоке все.
Мне нечего добавить. Мы сами в шоке и в тот момент не понимаем, как мог так быстро посыпаться фронт.
— Все говорили, что украинские войска подходят, — продолжает рассказ женщина. — Но мы не верили. Я не верю до сих пор в это… Я не верю! Я готова кричать на весь мир: я не верю!
Стараюсь быстро разрядить и без того подавленную атмосферу. Переключаю внимание на ребенка.
— Это кто такой у тебя? — показываю на пятнистого грызуна в её руках.
— Морская свинка, — отвечает девочка.
— А как зовут её?
— Майя, — свинка, услышав наш разговор, смущенно прячет мордочку. А может, тоже нервничает, как и все мы.
— А бабушке сколько лет, кстати? — обращаюсь к матери.
— Восемьдесят пять!
— А долго еще до вашего дома?.. — начинаю настораживаться я.
— Нет, вон туда, — машет женщина вперед.
Мы смотрим на онлайн-карту и понимаем, что едем на южную окраину. Туда, где утром фотографировалась украинская ДРГ!
— Нам туда нельзя соваться! — говорю я. — Там Купянск-Узловой…
— Нет, не в Узловой, — женщина начинает очень сильно волноваться, что мы можем повернуть назад. — Нам дальше, в Ковшаровку…
Я смотрю на карту: нам придется в опасной близости проехать мимо этого транспортного узла. Смотрю на оператора Кирилла — тот мотает головой: мол, не стоит ехать, слишком опасно.
Тяжелейшая ситуация! Есть три беспомощные женщины, которые напуганы и желают лишь одного — добраться до посёлка, где, как они думают, им будет безопасно. Есть мы: Саня, Кирилл и я, понимающие трезво, что впереди нас всех может ждать смерть. Наша машина обклеена символами «Z», впереди сидят водитель и пассажир в бронежилетах и шлемах. Если мы наткнемся на врагов, нас просто расстреляют вместе с гражданскими. Но и бросить их нельзя… Вот он выбор между жизнью и смертью, совестью и инстинктом самосохранения. Здравым смыслом и авантюрой.
— Сань, давай попробуем медленно, — говорю водителю. — Посмотрим аккуратно.
Въезжаем в село Куриловка, оно граничит с Купянск-Узловым, и мы находимся буквально в паре километров от этой рискованной точки. Хотя, где теперь действительно рискованно и в каком месте могут промышлять диверсионные группы, никому из нас не известно.
Впереди дорога уходит на возвышенность. Там на горизонте замечаем стоящую машину и какое-то движение вокруг неё. Разглядеть, что за машина и что за люди там — невозможно. Дальше точно нельзя! На нашу удачу справа видим купола церкви. Единственный вариант сейчас — передать беженцев настоятелю. Подъезжаем ближе, кажется, здесь безопасно. На территории стоит гражданский минивэн. К воротам прихода выходит встревоженный батюшка. Умоляем его принять женщин и, по возможности, довезти до Ковшаровки.
— Поймите, если мы их повезём дальше и встретим там украинских бойцов, нам всем конец, — объясняем священнику, но, кажется, тем самым его еще больше пугаем.
Батюшка пару мгновений медлит с ответом и всё-таки соглашается. Пересаживаем женщин и ребенка к нему в машину. Я зачем-то пытаюсь сунуть в его руку деньги, но он, конечно, не берет.
— Спасибо вам… — благодарю священника, и срываемся обратно. По дороге встречаем главу семейства, который пешим ходом преодолел уже несколько километров. Сообщаем, что передали его семью батюшке. Он снова благодарит.
…Через несколько месяцев этот мужчина пришлет мне письмо:
«Тогда в поселок добрались нормально, батюшка подвез прямо к дому. Это Божье провидение, что вы тогда оказались там. Спасибо огромное за спасение! В Ковшаровке мы жили еще 10 дней под постоянными обстрелами. 20 сентября таксист из Старобельска вывозил людей за 5000 рублей до границы. За семью я отдал 20 000 рублей».
А та церковь позже была разрушена. На одном из украинских видео я увидел, что на месте прихода остались руины. Рядом с ними подбитые танки и сгоревший украинский БТР-4. Видимо, ВСУ облюбовали территорию церкви и туда логично был нанесён удар. Война, чёрт бы ее побрал! Надеюсь, что настоятель храма успел эвакуироваться.
Но вернемся в Купянск, 9 сентября. Мы проезжаем мост над железной дорогой, дальше подбитая российская БМП со слетевшими траками. Я забираюсь с оператором на середину переправы, откуда нам открывается отличная панорама. И записываю стендап:
«Как мы видим, Купянск местами дымит. Но он по-прежнему под нашими войсками. На юг, правда, не суемся. Говорят, с утра там промышляла ДРГ».
Вдруг рядом с нами останавливается чёрный пикап L200 — один из самых популярных и престижных автомобилей этой войны:
— Ребят, вы чьи будете? — доносится голос из салона.
— РЕН-ТВ. Москва, — отвечаю, а сам думаю: наверное, сейчас будут выгонять из города, ведь мы без сопровождения приехали работать.
— Ну, вы рисковые ребята, — из машины выходят два мужчины в военной форме: один с бородой и бесшумным автоматом «Вал» на плече, второй в очках, помоложе, интеллигентного вида. — Сейчас там обстрел идёт. Поэтому вы бы как-то… взяли себя в руки. Поберегите себя.
— Мы уже поняли, что лучше туда не соваться, — отвечаю им.
Бородач достает из кузова кусок снаряда, хвастается:
— Три семерки, «три топора», — кряхтя опускает железяку на асфальт.
— Гаубичный, американский? — уточняю.
— Вот этим они били по мосту, вот маркировка, — показывает пальцем цифры на корпусе.
На шевроне бойца с бородой — портрет Путина. Это эмблема отдельной диверсионной штурмовой бригады «Ветераны». Говорю ему, что в сейчас интернете по поводу нашего отступления в Харьковской области истерика. Много негатива и возмущения. А это и нас начинает немного угнетать.
— Самое главное, ребята, чтоб стержень был, — говорит боец. — Потому что здесь чуть-чуть даванули и началось, посыпались «отказники» и всё такое. Но мы заднюю не включаем. У нас достаточно сил. И люди у нас решительные. Никто ни отступать, ни сдаваться не собирается. Мы — ветераны 60-й мотострелковой. Самое главное, самое страшное — это паника. Как только начинаете паниковать, это провал, провал по всем позициям. Сейчас немного успокоится всё, и пойдёт нормальная планомерная работа.
«Ветераны» собираются в путь и напоследок советуют:
— Тут начнут скоро ху… — хмыкнув, сказал боец с бородой. — Поэтому я бы вам рекомендовал, ребятки… Раз, два, три и…
Да мы и не собирались более задерживаться здесь. Материал снят, пора ехать до ближайшей точки интернета, а это Старобельск, и выдавать в эфир новость о том, что в Купянске тяжело, но он по-прежнему наш.
На выезде из города наблюдаем, как навстречу движется мощная колонна российской армии: БТРы, «Тигры», грузовики группировки «Отважных». Саня, водитель, в свойственной ему манере замечает:
— Вот уже наши поехали пи…ть их!
— Это уже серьёзные силы, — соглашаюсь. — Выглядит многообещающе. Давайте, ребятки… Удачи вам!.. — и в этот момент от сердца немного отлегло.
Добравшись до вай-фая, тут же скидываю свою фотографию на фоне городской стелы: на бронежилете российский триколор, я улыбаюсь и показываю пальцем на надпись «Купянск» — мол, наш! Редакция тут же публикует фото с заголовком: «Корреспондент “Известий” Дмитрий Зименкин сфотографировался со стелой Купянска, где якобы утром ДРГ ВСУ сделали свою фотографию». И приложили ту самую утреннюю фотку, где бойцы в желтых повязках стоят… на фоне другой стелы! Естественно, южной, а не восточной. И то, что это другое место, заметно невооруженным взглядом по пейзажам на фоне. Я замечаю эту редакционную ошибку спустя несколько минут, её тут же исправляют. Но этого времени хватило, чтобы самый влиятельный политический украинский блогер Анатолий Шарий тут же уцепился за этот промах. Он подписал: «Наверное, фото нужно смотреть с закрытыми глазами, иначе можно кое-что увидеть». Шарий, конечно, профи, акула информационных войн. Моментально подпортил репутацию нашего медийного успеха и дал повод части миллионной аудитории сомневаться в том, что мы говорим правду. Пару последующих дней мне писали в «телеграм» залётные пользователи, называя меня фейкомётом. Отстали, лишь когда я опубликовал подробное видео из Купянска. Но, как говорится, часто важнее именно первое впечатление. Впрочем, с информационными войнами и атаками недоброжелателей я уже успел познакомиться, потому долго не переживал. Работаем дальше. То ли еще будет.
Пока Кирилл перегоняет отснятый материал по интернету, ко мне подходит мужчина. Спрашивает дорогу. Он едет из Купянска.
— Что там происходило сегодня? — интересуюсь подробностями.
— Украинские войска начали ровнять город с землёй, расстреливать объекты, гражданские в том числе. По мосту попали. Автомобили не проедут, только на велосипеде можно или пешком пройти.
— ВСУ в городе видели сегодня?
— Да, мы встретились на окраине, я по маленькому мосту выезжал — только одна дорога теперь там осталась. Они проверяли документы, заглядывали в машину, а у меня там дети сидят. Сказали: «Мы детей не убиваем, мы не русские». Хорошо я раньше успел спрятать в бардачок российский флажок и георгиевскую ленточку. Но подумал, а вдруг досматривать будут, и я ему говорю: «Слава Украине!» Куда деваться-то. Он такой: «Героям слава». И вот так и проехал.
Тут до меня начинает доходить.
— А что за мост? — спрашиваю.
— Маленький мост, посёлок Купянск-Узловой, в районе силикатного завода. Он ведь испокон веку там, традиционно женихи невест переносили. Вот там я их и встретил.