— А как же их лозунг «Украина понад усе»? — навожу Студента на мысль. — Украина, мол, превыше всего?
— Ну, вот получается, что своих же и не щадят. А прежде всего им важна жизнь иностранца. Ну, видимо, ценные специалисты. Мы когда одного пленного поймали, он нам «рашисты, рашисты». Мы говорим: мы ЛНР, добровольцы, обычные рабочие, колхозники. Тот не поверил, что воюет с колхозником: «Да не может быть». Там профессиональные бойцы, их учили этому. И артиллеристов учат, и пехоту. А мы просто собрались и пошли. Не, ну, мы их изучаем, конечно. Тактику, как они работают, почему так работают. Надо учиться. Я же потому и Студент, что постоянно учусь, у всех и всему. Кто, как говорится, хитрее, тот и выигрывает.
— А если они массированно сейчас пойдут, выдержим? — с беспокойством задаю вопрос.
— Далеко они не пройдут, — успокаивает боец. — Нас сейчас больше стало. И мы вооружились. Сначала просто сидели в окопах с автоматами, а теперь мы уже с миномётами, сильнее стали. «Союзники» с нами с артиллерией. Там, где стояло нас восемь, теперь нас стоит девяносто человек. У них есть интернет, есть связь, но у нас есть непредсказуемость! У них импортные технологии и четкий порядок: надо слушать только командира. У нас же каждый человек имеет право донести свою точку зрения. И он сделает так, чтобы не только себя спасти, но и всех остальных. Эти предложения всегда командирами рассматриваются и принимаются. А у этих есть заградительные отряды. Из нацбатов. Они стоят позади первой линии вэсэушников и заставляют воевать. Кто не пойдёт, того расстреливают прямо на позиции. У них окопы, полные по колено трупов, просто прикапывают их. Без вести пропавшими обозначают и всё. Так что главное нацбатовцев пугнуть, а обычные вэсэушники потом могут сдаваться. И вот получается, что они работают на испуг, а мы за идею. Нам-то нужно, чтобы тихо было всё.
Студент вдруг потеплел как-то, заулыбался — дом вспомнил:
— Не, а что! Вот я домой попал. Владимир Владимирович сказал четырнадцать дней отпуска положено, я и попал. А дома тихо вообще-е, — будто преобразился боец разом, засиял. — Трава растёт, зеленеет, небо чистое.
— А непривычно, да? — понимая его, добавляю я с улыбкой.
— А выезжал, когда на СВО из дома, стреляло всё, небо горело. А сейчас тишина.
P. S. Это была моя последняя встреча в Кременной с ребятами из 374-го ОСБ (батальона Аскольда). Вскоре их переведут под Бахмут (Артемовск) и бросят на одно из самых сложных направлений. От прежнего состава батальона мало кто останется. Погибнет Вася «Цыган». Его похоронят 19 мая в Луганске, спустя три недели после нашей последней встречи. А 16 июля там же, под Бахмутом, убьют и Студента. Его настоящее имя Артём Зинькевич, из Зимогорья (ЛНР). Сестра Студента напишет мне в комментариях: «Когда подтвердили смерть Артёма, у меня чуть нога не отнялась правая. Ехала на похороны и такая боль жуткая, будто режут, чуть сознание не потеряла. А после похорон я узнала, что брат был ранен в правую ногу и перед смертью успел наложить жгут. Я всю боль эту прочувствовала. Мы ведь очень эмоционально были связаны с ним, хотя он и младше меня на три года».
Давайте на мгновение помолчим и почтим память Студента, Цыгана и всех тех ребят, кто не вернулся после битвы домой. Вечная память героям!..
29 апреля 2023 г
— Андрюх!
— А?
— А подсуетишь мне зубильцо и молоточек?
— На.
— А есть кусачки?
— Ты издеваешься?
— Стараюсь…
— На пассатижи.
— Давай.
Привычный диалог рабочих на военной ремонтной базе. Она будто огромный госпиталь по возрождению техники. Вторую жизнь тут дают танкам, самоходкам, бронетранспортерам и даже «тюльпанам», то есть 2С4 — самым мощным миномётам в мире (калибр 240 мм). Трогаю рукой, а самоходка тёплая. Недавно прибыла с фронта. Даже элементы маскировки в виде сосновых ветвей кое-где остались. «Тюльпаны» ремонтируют в первую очередь, чтобы скорее вернуть обратно. Ведь, как говорят бойцы, их мощь и делает разницу на фронте, склоняет баланс сил в нашу сторону.
Рядышком, словно хирурги, ремонтники оперируют танк Т-80. Копаются в его нутре. На броне сидит молодой парень в камуфляже — Фиксиком кличут. Для механика позывной самое-то!
— А чем Т-80 хорош? — забрасываю свой вопрос бойцу куда-то наверх.
— Скоростью, бесшумностью и проходимостью, — Фиксик роняет ответ на мой уровень снизу. — А так, хочу привет передать! Маме привет очень большой! Ну и друзьям. Главное, пацаны, не ездите сюда, серьёзно! — и смеясь, отворачивается.
Но вот среди ремонтников я замечаю до боли знакомое лицо! Ба! Да это же Василий Каира! Герой нашего репортажа годичной давности. Вася возмужал, хорошо смотрится в специально пошитой форме черного цвета и лейтенантских погонах. За год дослужился до командира роты. Красавец!
— Что за год изменилось, Вась? — спрашиваю.
— Мы переехали на новое место, — рассказывает Василий. — Новая должность. А так всё по-старому.
— Ну, смотрю, что трофейной техники почти нет теперь, — оглядываюсь я по сторонам. — Год назад сколько ее было, да? Помнишь?
— Трофейная нам редко теперь достаётся, потому что она отбивается с боем. Приходит чаще в неликвидном состоянии. Не подлежит восстановлению. Так что на выставки её сразу отправляем.
— Как отпуск провёл? — вспоминаю прошлогодний разговор. — На море с супругой опять ездил?
— В этот раз я ездил в отпуск в Воронеж.
— О! Улица Лизюкова! — говорю я так, просто потому что в Воронеже никогда не был, о городе ничего не знаю, кроме футбольного воронежского «Факела» и того самого мультика про котёнка с улицы Лизюкова. Классика же! — А как вообще сам город?
— Город хороший, чистый, — с улыбкой продолжил Каира. — Широкие улицы, красивые. Люди отдыхают, живут! Другой мир. Я после ЛНР почувствовал там себя каким-то чужим и несколько отсталым. А люди там телефонами платят, чипом! То есть все эти новации, которые до нас пока не дошли. У нас наличный расчёт, у них там безнал везде. А так нет кипиша, умиротворение, спокойствие.
— Кстати, за тот наш прошлогодний ролик мама, говоришь, тебя поругала, да? — спрашиваю Васю. Тогда на вопрос «что ты будешь делать, когда наступит мир?» он ответил, мол, «если не убьют, то пойду дальше». Конечно, маме фатализм сына не пришелся по душе.
— Да, мама поругала меня за те слова про «убьют», — с виноватой улыбкой делится Василий, но в его словах столько любви к маме, что я понимаю, как они друг другом дорожат. — Мама очень переживает за меня. Она сказала, я должен жить. И я живу.
3 мая 2023 г
Стоят парни в шеренге. Красавцы! Спецназ бригады ЦВО. Перед ними на столике ордена Мужества, медали «За отвагу», Жукова, Георгиевские кресты. Идёт награждение. Все эти ребята — магистры боевых действий, которых много лет готовили воевать по-настоящему профессионально. Поэтому во время СВО они настолько эффективны, что большинство из них уже неоднократно награждены. При этом они не роботы-терминаторы, а живые, интеллектуальные и всесторонне развитые ребята. Их потому и называют элитой. За способность широко и сложно мыслить. И с ними очень интересно общаться. Вот, например, возьмём этих нескольких парней, с армянскими именами. Но так как имена и лица бойцов спецназначения держатся в секрете, вот вам их позывные: «Езид», «Ворон» и «Пика».
— Ничего себе, парни, у вас тут настоящая диаспора! — говорю им. — Вы все из Армении?
— Вообще я этнический езид, выходец из Армении, — берёт слово боец невысокого роста и с выразительными черными глазами и Георгиевским крестом на бронежилете. — История моего народа тяжелая и долгая. Но вместе с братьями-армянами мы воевали ещё в Османской империи. Мой прадед — национальный герой у нас. А сегодня мы вот снова вместе, воюем против нацистов. Но знаете, вы как бы акцентировали внимание на национальности. А на самом деле, у нас на фронте мы все тут русские. Мы сегодня все сыны России, в один-единый кулак сплотились и нет там «армянин, чеченец, дагестанец, тувинец или чуваш». Мы все здесь русские и встали на защиту своей Родины.
— Боевое братство — это, наверное, самое сильное что есть, — поддерживает товарища Ворон с медалью Жукова на груди. — Есть и школьные друзья, дворовые, но боевой товарищ — это тот, кому ты можешь жизнь доверить свою, и кто доверяет тебе свою жизнь. Здесь уже всё немного по-другому у нас. И разницы нет, кто какой национальности. Одна задача, одни цели, один коллектив. Друг за друга стоим всегда и никого не разделяем.
— Если товарища ранят, — присоединяется к беседе Пика, обладатель медали «За отвагу». — Мы помогаем. И его родственникам в том числе. Братский тыл такой.
— А я бы хотел отдельное спасибо сказать нашим братьям-добровольцам, — снова вступает Езид. — У нас в обществе как-то принято считать, что настоящий мужчина — это тот, кто посадил дерево, построил дом и вырастил сына. Но воины-добровольцы и есть настоящие мужчины. Те, которые оставили все свои блага: кто-то престижную работу, кто-то, будучи многодетным и освобожденным от службы, пошёл воевать в помощь нам. Да, было местами тяжело. Но чем дальше мы идём, тем мы сильнее, закалённее, и наш дух крепче с каждым днём. И не может быть иного исхода, кроме нашей победы. Мы здесь костьми ляжем, но враг не пройдёт, мы его уничтожим.
— Кто-то скажет про нас: «герои», — скромно добавляет Ворон. — Но у каждого своя работа, на самом деле, и в этом ничего такого нет. У нас она такая. Мы к этому готовились. Но это просто работа.
Скромность всё-таки красит героя. И ведь побывав в разных передрягах, после ранений, они все равно возвращаются воевать. Крыло — командир группы спецназа — рассказывает мне об одном из последних своих боестолкновений. Тогда его группа попала в засаду.
— Они сидели и ждали нас. По мне, первому, отрабатывает снайпер: простреливает две руки. Одно ранение касательное, другое — насквозь. Я откатываюсь назад, и дальше пошёл их плотный огонь. Начинают брать нас в клещи. Начали стрелять из гранатомёта. К тому же поставили на нашем отходе минно-взрывные ограждения. Дост