Вот очередной «аллигатор», блеснув хищным оскалом, устремляется на охоту. Курс на Артемовск. С дальней дистанции он отрабатывает по танкам ВСУ. А следом управляемой ракетой уничтожает и опорный пункт противника. И обратно на аэродром. Чтобы прилететь, заправиться, зарядиться и снова вылететь. А пока винты вертолета усмирили свой пыл, я нахожу несколько минут для общения с асами.
Пилот стоит в шлеме, показывать его лицо нельзя — снова параллель со снайперами. Этакий робокоп. Но за стеклом и военной формой скрываются люди с добрыми сердцами, как правило. Вот и наш герой второй десяток лет за штурвалом боевого вертолета, но расплывается в улыбке, когда передает привет детишкам на земле.
— Я всегда крыльями машу, — рассказывает Зелёный, и я слышу по голосу, что он за стеклом шлема улыбается. — Прохожу, помахал, детям это очень нравится. Я себя в детстве вспоминаю. Когда летали вертолеты, мы же всегда махали. Только я раньше думал, что летчики не видят. А когда стал летчиком, понял, что всё видно. Кто машет, кто улыбается, а кто кулак показывает, когда я над полем сено раздул. Всё видим!
— Реально? — смеюсь я.
— Да, — продолжает лётчик. — Неподалёку пляж есть, когда идёшь с боевого задания, всегда пролетаешь через него. Там много народу, все машут, мы им тоже машем. А вот буквально на днях летели, неподалёку есть дом. В нём живёт мужчина. И когда он слышит вертолёты, всегда выходит и машет красным советским флагом. Мы его дом для себя отметили и теперь в экипаже договорились, что будем там постоянно пролетать. Он нам честь отдаёт, и мы ему. Должна быть взаимоотдача.
— Расскажи о своём «аллигаторе», — прошу я.
— Я с 2012 года на них летаю. Практически с самого начала, когда КА-52 пришли в войска. Отличный аппарат. Нравится ещё то, что его постоянно дорабатывают, учитывая пожелания экипажа. Было очень много мелких недочётов, которые вот за эти десять лет почти все устранили, превратив эту машину в настоящий летающий танк, безотказный в любое время, в любую погоду.
— Америка там всё грозится передать украинцам истребители F-16, — спрашиваю Зелёного о том, что сейчас многих волнует. — Насколько мы готовы с ними столкнуться?
— Я так скажу, — уверенно отвечает командир. — Техника у нас хорошая, надёжная. А мы морально готовы ко всему что будет. За нами Родина и наши семьи. Обратного пути нет. Так что мы пойдем только вперёд.
— А есть у вас суеверия какие-нибудь, обереги может? — задаю вопрос пилоту.
— Практически у каждого лётчика есть какой-нибудь талисман, о котором он никому не рассказывает. Но мы все знаем, что он есть у каждого.
Зелёный уходит отдыхать, а я пристаю к Медведю, инженеру авиационного комплекса:
— Когда парни улетают, есть ли за них волнение?
— Конечно, я переживаю, — делится боец в мультикамовской бейсболке и темных очках. — С этими ребятами каждый день видишься, здороваешься, шутишь. Мы друг за друга. И были ситуации, когда у меня экипаж не возвращался… Сбили… Это, конечно, очень тяжело.
— А у вас, инженеров, есть суеверия?
— Да, — говорит Медведь. — Множество. Бывает такое, одалживаешь лётчику денежку. Мол, смотри, вернёшься и отдашь долг. Это хорошее суеверие считается.
А мы перед отъездом передаем вертолётной эскадрилье подержанную немецкую иномарку, купленную за средства моих подписчиков в Ютубе. И по огромному аэродрому передвигаться, в случае чего, и так, по делам, да в магазин в город ездить. Пусть машина тоже будет им талисманом, от нас.
Снова зарокотали двигатели вертолётов, один за одним летчики уходят на боевое задание. Такая у них работа — в небе ковать победу на земле.
19 мая 2023 г
Этот день настал! Еду с таинственными «вагнерами» в Бахмут, об освобождении которого могут объявить уже сегодня. «Пиши побольше стендапов. Это будет главной новостью во многих мировых СМИ, — напутствовал меня один из редакторов. — И старайся называть город Артемовском, а не Бахмутом». Хотя лично я никогда не понимал принципиальности в его обозначении. Это лишь моменты политики. Бахмут — исконно русское название этого города донецкой земли. А Артемовск — советское, полученное в честь коммуниста «товарища Артёма». В 2015 году украинские власти в рамках декоммунизации переименовали город обратно в Бахмут. Оттого часть россиян и украинцев считает справедливым возвращение к советскому наследию. По мне так оба названия — это наша отечественная история. И как город будет именоваться дальше — должны решать не мы, а сами жители Бахмута/Артемовска. Правда, после долгих ожесточенных боёв от города мало что осталось. Возможно, и будущего тоже.
Мы внутри пикапа «Митсубиши L-200» — одного из самых популярных авто войны во многих странах мира. Направляемся с «музыкантами» в штаб ЧВК «Вагнер». Он находится в искусственных пещерах на глубине многих десятков метров, на территории завода шампанских вин. Въезжаем в туннель и долго едем по катакомбам. Боже, да это целый подземный город!
Ждем нашу группу сопровождения у охраняемого входа в обитель «вагнеров». Боец сидит на проходной с «вертушкой», как обычный заводской вахтёр. Только вооруженный и чутко контролирующий всех посетителей. И он напрягается сразу, как только я пытаюсь сфотографировать одну забавную деталь: вместо коврика для ног — желто-голубое знамя с эмблемой 99-го отдельного пехотного батальона ВСУ.
— Я только коврик сфоткать, — успокаиваю его.
Дальше по коридору вижу еще несколько украинских флагов, лежат, как придверные тряпки.
В наш зал ожидания врываются военкор Брюс и его коллега-фотограф. Оба возбужденные, закопчённые, словно вырвались из ада.
— Там пи…ц сегодня! — говорит позывной «Брюс». — Начали крыть, головы не поднять.
Внутри меня пробегает холодок. Я мысленно готовился к самой жёсткой «бахмутской мясорубке», и похоже ожидания оправдываются. Это же Бахмут, как может быть иначе! Побываю внутри самой «горячей точки» СВО, смогу увидеть всё своими глазами и снять прекрасный репортаж, на «живом нерве». Но и риски погибнуть или получить ранение высоки. Впрочем, назад дороги нет, на всё воля судьбы или Всевышнего. Мандраж усиливается.
Наконец сопровождение подошло, выдвигаемся. Я беру в руки камеру, включаю гоупро на шлеме: пусть пишет, ведь дальше может быть всё что угодно. Погнали!
Над горизонтом встают черные столбы дыма. Мы едем в их сторону. Впереди моторазведчик, он лихо прокладывает нам безопасный маршрут к самой западной окраине города.
— Он на мотоцикле поедет дальше, посмотрит, где машину можно припарковать, после этого двинемся за ним, — говорит один из командиров. Позывных «вагнеров» журналисты не упоминают в целях конспирации, а зачастую мы просто и сами их не знаем. Но в этой истории будет два исключения. Командира зовут Лавр, и он разрешил его упомянуть.
Едем по центральной раздробленной бомбежками магистрали Артемовска. Улице Незалежности. Это словно памятник безвозвратно утраченному: и независимости, и мира. Впереди прилёт. Байкер останавливает нашу машину жестом, а сам с буксом срывается вперёд. Мы пережидаем в переулке, а парой минут спустя, получив добро от моторазведоса, на скорости мчимся сквозь пелену дыма. Она рвётся под нашим напором, как паутина. Через слегка тонированное лобовое стекло пикапа мгла кажется голубой, будто мы погрузились в морскую бездну. Выплываем к небольшому мосту и прячемся в туннеле с кучей пороховых зарядов. Чуть поодаль покоится подбитый танк.
— Раньше, чтобы пройти этот участок, требовалось много усилий, — говорит боец. — Очень неспокойное место было. Теперь намного легче.
Байкер снова покидает нас, уходя в разведку. На стене туннеля намалёвано граффити в виде известного нацистского шифра «14/88», выполненного в жовто-блакитных цветах. Пока есть время, общаюсь с Лавром.
— Недавно я беседовал с человеком, который работал у вас, — поделился я. — Он рассказывал, что раньше слово «Вагнер» и сказать-то публично было нельзя, мол, опасно. Дикая секретность. А если называть, то исключительно «компания». Теперь бренд ЧВК «Вагнер» это уже такое популярное, можно сказать, поп-явление. Что для тебя лучше: времена ореола таинственности или сегодняшняя всенародная любовь и слава?
— Лучше, когда обо мне никто ничего не знает, — спокойно отвечает «музыкант». — Полное отсутствие соцсетей и фотографий в интернете, никаких контактов с прессой, о нас никто ничего не должен знать. Даже семья. Им спокойнее. Никто из друзей, соответственно, тоже вообще ничего не знает. Для всех я геолог, строитель.
— И сколько ты в этом лет уже?
— В августе девять лет будет, — улыбается глазами «вагнеровец».
— А сможешь ли ты после этого жить в мирное время? — задаю ему резонный вопрос. — Найти себя на «гражданке».
— Я пытался, но происходит звонок: «Поедешь?» И я тут, — снова улыбается под маской «солдат удачи».
В туннеле зарокотало. Это вернулся наш сопровождающий.
— Я нашёл одно место, — отчитался байкер. — За домиком машину поставим.
Мы двигаемся к нему с камерами. Сегодня работаем в журналистском тандеме с военкором Астраханем. Разведчик поправляет балаклаву:
— Я красивый?
— Ты шикарен, — отвечает ему в тон Дима Астрахань.
Моторазведчик на кроссовом мотоцикле, расписанном славянскими рунами. Глаза закрыты солнечными очками. На плече шеврон с кувалдой, разбивающей череп. На бронежилете — трофейные украинские патчи, тоже в виде черепов: один в зеленом берете ВСУ, другой в стиле логотипа героя американских комиксов «Каратель», только в бандеровских черно-красных цветах. Он носит их на манер воинов туземных племен Океании, делавших себе ожерелье из ушей поверженных врагов.
— В чём специфика мотоциклиста на войне? — спрашиваю его.
— Специфика каждого солдата — быть всем, стрелять со всего, ездить на всём и убивать противника, — уверенно и лихо отвечает боец. — Он должен быстро принимать всё новое, будь то оружие или техника. Потому что путь к успеху — это развитие.