нный корреспондент… Ну, какой я военкор, если до сих пор путаю танки Т-80 и Т-72, не отличаю САУ «Мста-С» от «Тюльпана». Короче, волнительно всё это. А тут ещё в зал врывается Дмитрий Песков, пресс-секретарь Путина, и, обходя стол, приветствует каждого.
— Здорово! — говорит он мне с улыбкой и приобнимает. Что? Я сплю?
Собрание ведёт Алексей Громов, первый заместитель руководителя Администрации Президента РФ. Этот вообще непотопляемая глыба, государственный деятель, работавший еще в МИДе СССР, а в президентском аппарате он служит аж с ельцинских времён. Говорят, он настолько влиятельный, что ему одному из немногих позволено заходить в кабинет к Путину в любой момент. Поэтому, пока матёрые военкоры с легкостью озвучивали все свои предложения кремлёвским мужам, я на всё это взирал, не до конца веря в реальность происходящего.
У Громова с Песковым был свой список актуальных вопросов, ответы на которые россияне давно хотели услышать именно из уст Президента. Их дополнили военкорскими вопросами. Что-то из кремлевского списка вычеркнули, что-то из военкорских предложений отклонили по соображениям безопасности, так и получилась идеальная повестка для разговора. Последовательная, чтобы в момент общения не возникло хаоса и балагана.
Я почему-то стереотипно предполагал, что будет цензура, что нам сейчас выдадут прилизанные вопросы на бумажке, и мы как с суфлёра озвучим их перед Путиным. А нам дадут указания, как себя можно вести, а как нельзя. Но нет. Получилась какая-то почти приятельская беседа. Конструктивная. Одной из главных задач которой было — не навредить самим военным. Всё-таки есть вещи, которые знаем мы, но не должен знать противник. Ведь каждое слово на предстоящей встрече будет жадно ловить весь мир.
Итак, пока я впечатлялся происходящим, не придумав своего вопроса, мне его просто выдали: под номером 22, про статусы участников боевых действий. Но зачитывать его, как «попка-дурак», я не собирался. Потому как это настолько наболевшая проблема, настолько часто касающаяся не только моих знакомых, но и многих других бойцов на СВО, что мне есть много чего добавить от себя и рассказать о ситуации на примерах. И если бы мне не достался этот вопрос по умолчанию, не факт, что я бы не придумал его сам.
— А на закрытой части встречи структурировать разговор как-то будем, вопросы составлять? — спросил кто-то из военкоров.
— Зачем? — ответил Дмитрий Песков. — Можете спрашивать о чём захотите. Дресс-код? Да, нет никакого. Это ж неформальная встреча, приходите так, как будет удобно. Ну, конечно, не в майке с надписью «F@k of USA». Но он будет в костюме с галстуком…
И вот я тоже в костюме, хотя терпеть не могу эту форму одежды. Думал, конечно, как-то покэжуальнее одеться, попривычнее, но решил всё-таки, что деловой вид, хоть и без галстука, будет уместнее всего.
Мы уже в Кремле. Пьем чай, балуемся плюшками да бутербродами в ожидании начала встречи. Александр Сладков, как всегда, балагурит. По-доброму подкалывает старых друзей. Телефон включил, прогуливается вокруг нашего стола, снимает каждого на видео. Прям картина: «Мороз-воевода дозором обходит владенья свои». Подходит к Андрею Филатову, беседующему с военкором «Первого канала» Димой Кулько.
— Это мы специально вырастили дубликат Поддубного, — шутит Сладков, кивая на Диму. Тот и впрямь этой своей пышной небритостью и некоторой схожестью черт лица очень напоминает знаменитого военкора ВГТРК.
— Я всех сразу предупреждаю, что я — не он! — смеется Кулько.
До меня очередь доходит.
— Что? Волнуюсь я, Алексан Валерич, — отвечаю ему в камеру. — Вопрос учу, чтобы не забыть вдруг.
— Не надо, не надо волноваться, всё нормально!
— Ну, как не волноваться. Это ж вы, на опыте, — говорю ему.
— Мы? Мы на чилле! И называй меня Саня, Димыч, какой я тебе Александр Валерьевич? Я же не старый ешшо! — смеется Сладков, который снял свой первый военный репортаж ровно 30 лет назад. В тот момент я ещё во второй класс школы ходил. К тому моменту, правда, я успел написать несколько рассказов, в том числе про войну. Так что тоже не хухры-мухры! Но в отличие от Сладкова, о войне я знал лишь из фильмов и книг.
— Хватить рубить контент! — шутя говорит ему Женя Поддубный.
— Шам-панского-о! — дурачится Семён Пегов, взмахнув рукой воображаемому официанту.
— За что вы так со мной? — вопрошает Катя «Катруся» Агранович, когда Валерич уж слишком близко поднёс камеру к её лицу.
— Саша соскучился по работе, — резюмирует Юрий Подоляка.
— Напал роботун, — соглашается Сладков и идёт к Стешину.
— Рассказать секрет моего спокойствия? — без прелюдий начинает рассказ Дмитрий Анатольевич, тоже ведь не за горами как четверть века в военной журналистике. — Четыре таблетки фенибута и «полторашка» энергетика «Флэш», «кровь войны» его покойный «Мотор» называл. Ты вроде и спокойный, как камень, и бодрячком!
И непонятно, то ли шутит он, то ли всерьез. Но Сладков хохочет.
Сладков такой наш военкорский дядька, порой суровый, авторитетный. Иногда перетягивающий одеяло на себя. Пахан? Да. Или скорее командир? Да. Ну, какой же он для меня Саня! Хотя мужик, конечно, весёлый, душа компании. Но нос при своём давно уже «звёздном» статусе не задирает.
В зале несколько телевизионных камер. Запись будет идти. И потом, как я понял, из этих съемок выберут для эфира и новостей те фрагменты, что нужно. Где-то в углу притаился корреспондент Павел Зарубин, бессменный ведущий программы «Москва. Кремль. Путин». Он по обыкновению начинает шёпотом записывать стендап в тот момент, когда Владимир Путин бодро входит в зал. Президент всех приветствует с улыбкой, присаживается в середине противоположного края стола так, что я могу наладить с ним зрительный контакт. Слева от него военкор Филатов, справа — Катруся. Кто-то потом напишет, что их посадили так специально: красивая молодая девушка Катя и атлетичный, но невысокий парень Андрей — выгодная партия. Мол, если бы посадили рядом крупного корреспондента «Звезды» Анатолия Бородкина, он бы явно доминировал ростом. Очередные домыслы. На самом деле всё просто. Нас рассадили по алфавиту. А — Агранович, первая в списке, а от неё по часовой стрелке за столом все остальные военкоры, 18-й из которых, последний в списке, Ф — Филатов. А Президент между ними.
Конечно, волнение у всех. В разной степени. Военкор Бородкин заметно потеет. Я не так интенсивно, но тоже. Такова уж особенность моего организма, особенно в душных помещениях. А в этом кремлевском зале, как назло, выключили кондиционеры, и заработают они почему-то лишь спустя пару часов. Поэтому вскоре я просто сниму пиджак и повешу его на спинку стула. Моему примеру последует и Саша Коц, он по правую руку от меня. Хотя он никакого волнения не выказывает. Как и все остальные военкоры, кому не в первой бывать на таких встречах.
Сам по себе разговор складывается комфортно. Говорим откровенно и доверительно, а потому моё волнение постепенно уходит и вернется ко мне лишь в момент моего вопроса. Уверен, что волновался бы больше, если б вместо Путина с нами встречался другой государственный деятель. Попробую объяснить.
От Путина знаешь, что ожидать. Я вижу его практически каждый день по телевидению, начиная с конца девяностых. Я видел его много раз на съемках мероприятий. Иногда на расстоянии нескольких метров. Он всё время рядом. Сидишь ужинаешь дома — он вещает с экрана, смотришь Олимпиаду — он снова там. Завтракаешь, читая новости, и тут он в статьях. За четверть века Путин стал настолько неизменной частью жизни, так привычен, что не много меняется, когда ты видишь его воочию. Даже часы, которые я видел на его руке еще в Новгороде лет десять назад, всё той же марки «Бланпа». Он всё такой же, в том же стиле, с той же мимикой, акцентами, ходом мысли. Короче говоря, СВОЙ. Вроде родственника. Но не того, с кем всегда был согласен. По-разному я относился к Путину в разные периоды своей жизни. И не понимал его, и критиковал часто. Однажды, прочитав книгу Ходорковского, даже Ходору симпатизировал, прости, господи. С опытом я стал видеть шире, понимать, что политика, государственные интересы, управление и работа с такими разными группами населения, элитами, партнерами и недругами — вещь сложная, она измеряется совсем не обывательскими категориями. И в последние годы искренне зауважал этого человека. Хотя и уверен, что Россия достойна куда лучшей жизни, чем сейчас. Думаю, и он тоже так считает.
Итак, свой, привычный, понятный. Плюс его тактичность тоже располагает к раскрепощению. Главное, в этот момент не перепутать и не начать думать, что ты знаешь больше его, не вздумать учить. Один из самых опытных политиков мира в этом не нуждается, он живая историческая фигура. А умение выслушать любого и о чём угодно не говорит о его неосведомлённости.
Рисоваться перед ним, солировать также не стоит. Говорить по делу, не размазывая. И Путин ценит именно тех людей, кто искренне радеет за дело, верных цели. Поэтому нам, собравшимся в этом зале, было проще. Тут, по сути, все такие. Рискующие за дело Победы своими жизнью и здоровьем. При этом военкоры куда более свободные собеседники и докладчики, нежели должностные лица, скованные цепями чиновничьей системы и субординации. У нас, конечно, присутствует своя самоцензура. Но мы куда больше можем позволить себе в откровенности. Так я это увидел для себя во время встречи с Путиным.
После первого часа Президент начал посматривать на часы. Плотный график мероприятий. Из-за нас он сдвигается. Но тема СВО действительно одна из наиважнейших, поэтому общение не прекращается, вопросов уйма.
В конце второго часа Путин замечает, что ему всё-таки уже пора. Тут я понимаю, что мой 22-й по счёту вопрос останется не услышанным. Взглядом начинаю искать помощи у Сладкова — он модератор этой встречи. Александр Валерьевич просит Владимира Владимировича выслушать еще два вопроса: от Иры Куксенковой (Первый канал) и меня. Тот соглашается. Наконец, я беру слово, зажигая красный огонёк микрофона: