— Все уже очень устали от этой всей ситуации, — продолжает Марина через паузу. — Переживаешь за знакомых ребят, за друзей, за брата — он у меня сейчас на Запорожском фронте.
— Вот Паук из Владивостока, — Юра показывает фото, где высоченный парень в костюме «горка» стоит со знаменем батальона «Призрак». — Фамилия Руссо. Погиб. Чех. Вот этот стал калекой. А этот «рога мочил», догулялся в общем. Короче, судьбы у всех такие, трагичные.
— Война шла ещё столько лет с тех пор, как появился Гера, — обращаюсь к Марине. — Юра на фронте постоянно. Как вообще это переживалось в тот момент?
— Очень сильно переживали, — признается Марина. — Ты провожаешь человека и не знаешь, вернётся или нет. Это очень тяжко. Но, конечно, жили всегда с надеждой на лучшее. Потому что без этой веры, наверное, просто невозможно преодолеть те трудности, которые выпадали на нашем пути. Как-то всё время друг друга поддерживали, помогали. Моральная поддержка, она самая важная. Гера скучал очень… Но вот сейчас навёрстывает. Постоянно с папой! Мы постоянно вместе. И ничто нас больше не разлучит.
Эпилог
Ну, вот я и на Донбассе. Снова. Жадно ловлю картины, проплывающие за бортом нашего авто. Каков он, мир здесь?.. Океаны золотых полей и буйной зелёной растительности вдоль многополосной трассы. Над горизонтом уже встало смеющееся солнце и тянется теплыми лучами в бесконечную синь неба. Так давно я не был в ЛНР. И никогда не был в Народной республике без войны, мирной.
Внутри себя нащупываю волнение. Это не тот страх, который я когда-то испытывал на подъезде к Рубежному. Это трепетное светлое чувство. Такое бывает, когда ожидаешь встречу со старым другом, которого не видел очень много лет.
Рядом со мной лежит микрофон «Известий». На мне обычная рубашка, без надписи «PRESS». Я свободно дышу грудью, которую не стягивает бронежилет. Слева от меня водитель Саня «Мандрыка», в хорошем настроении: даже ворчит с улыбкой без присущего ему мата. На заднем сиденье оператор Кирилл Пикторинский копается в камере, очищая флешку от лишних файлов. Сегодня мы будем много снимать.
Движение по трассе плотное даже с утра. Мы обгоняем сотни гражданских машин, сельхозтехнику и автобусы с надписью «Дети» — школьники едут в санатории и лагеря под Кременной и Северодонецком.
За 10 километров до Рубежного видим на обочине небольшой мемориал. На фоне трёхметровой буквы «Z» солдат, взяв за руки ребенка и бабушку с флагом, шагает вперёд.
В Рубежное въезжаем медленно, не так, как в 2022 году, когда приходилось врываться в него на скорости, чтобы не попасть под обстрел. Сейчас здесь людно, даже небольшие пробки. Ещё бы, все стремятся к главной площади. Сегодня там праздник.
На сцене играет оркестр. Что-то очень знакомое и красивое. В какой-то момент дирижер, сделав два плавных взмаха палочкой, оборачивается через плечо, видит нас и подмигивает. Это Маэстро! Который с бойцом Лёхой провожал нас через эту площадь до соседней улицы, чтобы мы смогли эвакуировать пенсионеров.
Неожиданно в мою руку упирается что-то мокрое и тёплое. Я вздрагиваю, отдёргивая ладонь, но лохматое чудище, радостно подпрыгивая, хочет лизнуть меня в лицо. А вот еще один пёс, повизгивая, пытается облобызать Кирилла.
— Вася! Берта! Ко мне! — слышу знакомый голос. Леший, он же кинолог Иволга, в своей привычной кепке с лисьим хвостом.
— Леший, дружище, как я рад тебя видеть!! — обнимаю Олега. — Так и не сняли мы с тобой репортаж в Северске…
— Да бог с ним, репортажем тем, — отвечает добрый Леший, картавя. — Главное, войны нет. Мирные сюжеты теперь будем снимать.
На площади много людей. Шары в цветах российского триколора. На плечах отцов сидят детишки, чтобы было видно сцену. Держат в руках ветряные вертушки, машут ими артистам. Здесь никто никогда не скажет глупую фразу: «Можем повторить». Потому что теперь люди знают цену этих повторений. И нет бо́льших пацифистов, чем те, кто эту войну прожил и кто с оружием в руках жертвовал собой ради того, чтобы её закончить. И вот теперь на этой донбасской площади так радостно и спокойно. Хотя формально здесь и дежурят экстренные службы и охрана правопорядка.
Вот Вася «Цыган» в парадной полицейской форме. Я совсем забыл, что до войны он работал в полиции!
— Вася, где твои «ви-ар»-очки? — смеюсь я. — Как же твои «злые птички»? Не скучают?
— Хе-хе. Та отдал кому-то, — добродушно улыбается Цыган. — Хватит воевать уже. Даже в играх.
— Ох, какие люди и без охраны! — окрикивает меня кто-то довольно большой, потому что, обернувшись, я утыкаюсь взглядом в грудь. Поднимаю глаза… Ой, это же хирург из рубежанской больницы! Неловко так, ведь я совсем не помню его имени.
— Чай не «звёзды» какие, с охраной-то ходить, — отвечаю ему в таком же шутливом тоне. — Тем более к друзьям.
— Да, были деньки, незабываемые, — протягивает хирург. — Выпить бы за встречу, да за праздник, но с той весны двадцать второго и не пью. Жить надо долго и счастливо. Благо теперь поводов радоваться жизни предостаточно.
Откуда-то из глубины двора выпорхнули десятки голубей. Дядя Витя Гарбар. Ну, конечно, это его двор с голубятней! Запорхали, как белоснежные бабочки на синем безоблачном небе. Под куполом мира. Под таким не может быть войны. Я знал это. Поэтому сегодня мы празднуем здесь нашу Победу. Здесь на Донбассе, откуда всё и начиналось. Где всё и должно было закончиться. Закончиться всё плохое, всё самое страшное и несправедливое.
Внезапно на моё плечо садится птица. Белый голубь с пышным хвостом, как у маленького павлина. В клюве он держит зелёный стебелёк. Смешно склоняет свою голову набок, будто заглядывая мне в глаза. Боже, разве так бывает! — поражаюсь происходящему.
А ведь именно так оно и бывает. Если наступил мир, то значит кто-то ТАМ, свыше, перестал гневаться. Унял эти вечно беспокойные правительства и враждующие режимы. Он примирил народы, простил нас. Снова дал шанс. И не дай бог поверить нам, что этот шанс мы дали себе сами. Чтобы не было соблазна забрать его и отложить до следующего раза. Думая, что в наших силах его вернуть. Думая, что следующий раз возможен.
Нам завещали МИР!
И мы обязаны справиться с этой ответственностью.
Во что бы то ни стало!