Но бурная радость и чувство безопасности вскоре должны были уступить место тревоге. Беглецы вдруг услышали впереди гул, похожий на шум водопада. В ночной тишине гул этот разносился далеко, отдаваясь эхом в горах. Казалось, что там ворчит какой-то великан, но разглядеть его и решить, можно ли с ним вступить в борьбу и как, не было никакой возможности. Беглецов начала охватывать тревога, они не знали реки. На минуту остановили они лодку и поскорее направили ее к берегу, чтобы вовремя избежать опасности. Гул все возрастал и наконец перешел в грохот. Становилось ясно, что это борьба двух стихий. Показался большой остров, а с левой его стороны, поперек реки, торчали из воды скалы, и с ними-то так шумно боролись волны.
Беглецы миновали эту опасность и, повернув направо, вздохнули свободно. Но вот остров кончился, и снова грохот и шум. Течение пыталось перекинуть лодку через скалы, вниз, туда, где виднелась мельница и где река до острова была перегорожена плотиной. Вода с шумом перекатывалась через плотину, образуя водопад. Беглецы вовремя успели остановить лодку у берега. Что тут делать? Впереди мельница, скалистая плотина и пропасть, слева огромный остров с крутыми берегами, а там, сзади, скалы. На мельнице, по-видимому, спали; собак к счастью, не было, только лошади заржали тревожно и вскачь понеслись от берега. Один из беглецов отправился в разведку: не удастся ли перетащить волоком лодку мимо мельницы по берегу, второй остался в лодке. Разведка ничего не дала. Нужно было возвращаться назад, плыть против течения и искать прохода между скалами. Ночь. Темно. Но другого выхода не было. Подъехали к острову и вдоль него поплыли назад против течения. Но ночью, при таком быстром течении реки невозможно искать прохода на авось, тем более что месяц спрятался за тучу и поднялся предрассветный туман, заслонив собой реку. После долгих мучений удалось наконец перетащить лодку через кусты на противоположную сторону острова. Двадцать раз брались за мокрую лодку, напрягали все свои силы: протащат два-три шага и остановятся. Наконец, выбиваясь из последних сил, удалось столкнуть лодку в реку на противоположной стороне острова. Снова сели беглецы в лодку, пустили ее по течению и плыли, отдыхая некоторое время. К утру стал донимать холод. Надели зимние пальто, довольные, что и эту трудность преодолели. Вскоре почти совсем рассвело, течение уносило их все дальше и дальше. Молча, торопливо работали веслами, окруженные серым, густым туманом. Ничего нельзя было разглядеть, кроме небольшой полоски воды за бортом лодки. Весь мир был загорожен непроницаемой стеной тумана. Плыли в безбрежном пространстве, не чувствуя даже, насколько быстро движется лодка, замерзшие, несмотря на усиленную работу. Ни берегов, ни неба, ни реки – ничего не видно; только иногда ветер на минуту прорвет брешь в плотной пелене тумана и покажутся на миг ясное небо, лес и горы.
Уже шесть часов, а туман не рассеивается. Вдруг – о ужас! Происходит что-то страшное: треск, крик – и все кончено… Пропали! Нет, без борьбы беглецы не отдадут свою жизнь!.. Ото снова попался остров на пути, и дерево, раскинув низко над водой ветви, преградило им дорогу. Не заметили этого беглецы, и лодка наскочила на толстый сук со всего разбега. Беглец, сидевший на веслах,[34] и крикнуть не успел, как погрузился в воду. Инстинктивно схватился он за ветку, торчащую из воды, и выплыл на поверхность, но зимнее ватное пальто, промокшее насквозь, тянуло вниз всей своей тяжестью; тонкая ветка сломалась, он схватился за другую, но и эта не смогла его удержать. Беглец понял, что своими силами не выкарабкаться, а лодки уже не было. Но второй успел вовремя прыгнуть на пень и помог, наконец, товарищу выбраться из воды. Неприятные это были минуты: на пустынном острове, потерпевшие крушение, лишившись всего, вблизи места ссылки, они почувствовали себя снова заключенными. Но нет, беглец не покорится! Взглянули они друг на друга и поняли, что оба думают об одном и том же: смерть или свобода, возврата больше нет, борьба до смерти!
Но что же делать? Там, за рекой, дорога – по ней люди ездят, слышны их голоса и скрип колес, скоро их даже разглядеть можно будет. Туман поднимается, и небо покрывается мелкими облачками. А люди могут оказаться из той самой деревни, могут узнать… «Сделаем плот и переправимся через реку, а потом пешком дойдем, лодку в деревне утащим и опять двинемся по реке». Но это были только мечты! Как сделать плот, чем? Нет другого выхода – надо звать на помощь, а если захотят арестовать… Ну, тогда бежать в горы и тайгу…
Итак, договорились, как вести себя и отвечать на расспросы. Тот из них, что не промок, стал на карауле, всматриваясь в берег, не увидит ли кого, а другой, искупавшийся в реке, развел костер, разделся и давай плясать вокруг огня, чтобы согреться и просохнуть. Наконец согрелся и просох, a тут и крестьяне из ближайшей деревни на лодке подъехали к острову. Их было несколько человек. У одного из них на груди блестела бляха с царским орлом. Они перевезли потерпевших крушение на берег, а те им пять рублей за это дали. Крестьяне сразу прониклись уважением к беглецам, а те стояли на берегу и мрачно смотрели в воду.
– Тут наши деньги и вещи потонули, у нас осталась только мелочь, 60 рублей, а остальные – несколько сот рублей – там, на дне, лежат! Как мы теперь дальше поедем? Что делать? Что делать?
– Успокойтесь, как-нибудь обойдется, – стали их успокаивать крестьяне и уже сами начали расспрашивать: откуда едут и куда. В словах их заметно сочувствие (за 5 рублей) и готовность помочь (конечно, в надежде на хороший заработок).
Беглецы не сразу ответили. С опечаленными лицами бродили они по берегу.
– Скоро ли лошади будут?
– А сейчас!
– Я сын купца из города N, – наконец сказал один из них, – а это приказчик. Мы ехали в Жигалово, собирались там пересесть на пароход на Якутск. Мы едем туда за мамонтовой костью, а тут вдруг…
– Не убивайтесь так, – начали крестьяне опять успокаивать, – хорошо, что бог вас спас (тут купцы набожно перекрестились). Мы вас на лошадях довезем до З., а там вы сможете домой послать телеграмму насчет денег.
– А, вот это замечательная идея! – вскричали оба, но сразу замолчали. Они напрягали мозг в поисках выхода из создавшегося положения. Как тут выкрутиться? Снова в раздумье начали они прохаживаться по берегу, не обращая уже внимания на то, что говорят крестьяне.
Пришла подвода из деревни, и беглецы распростились с крестьянами. Те даже не подозревали, что могли бы значительно больше заработать, если бы догадались потребовать от купцов документы. А «купцы» уселись на телегу и, глядя друг на друга, тихонько посмеивались, когда возница на них не смотрел. Нельзя было желать более счастливого исхода. Едут они как раз в ту сторону, куда надо, только вместо лодки – на лошадях.
Так проехали десять верст до села. Там их встретила толпа крестьян: весть о потерпевших крушение купцах опередила их. Волостной писарь тут же им сообщил, что часть вещей выловили из реки тут около села, а им следует подождать в селе несколько дней, если хотят, чтобы и деньги им нашли. Только жадность крестьян избавила беглецов от новых осложнений. Крестьяне начали доказывать, что сейчас вода в реке грязная, течение быстрое, найти денег невозможно, пусть лучше купцы оставят свой адрес, пусть даже уполномочат кого-нибудь из крестьян вести поиски денег. Они найдут и в целости перешлют деньги купцам, а купцы пусть пока дадут телеграмму домой о высылке им денег. Купцы обрадовались этому предложению, написали доверенность, а за найденные вещи заплатили 3 рубля. Мужики тоже обрадовались, что по этому случаю можно будет выпить. Но надо было еще отвертеться от необходимости посылать телеграмму.
– Вы знаете, что в нашем положении надо осторожно насчет денег писать, – начал купец. – Неизвестно, поверит ли еще отец нашему несчастью. Скажет: прокутили, в карты проиграли, пусть делают что хотят, а я им денег не пошлю! А бедная мать, что будет с ней, когда узнает о нашем крушении!
И купец в волнении сотворил крестное знамение.
– Господи помилуй! – вздохнул он, а вместе с ним кое-кто и в толпе.
Нет, другого выхода нет: надо сейчас же ехать домой, и притом не по шоссейной дороге, а проселками, сокращая путь, к ближайшей железнодорожной станции в сторону родного города N.
Их повели в избу. На столе шумел самовар, хозяйка шаньги на стол подала. Изба полна любопытных баб и мужиков. Они о чем-то шепчутся между собой, а купцы молча, задумавшись о своих делах, попивают чай. На вопросы только буркнут что-нибудь в ответ либо вздохнут. Один из крестьян наконец решается и говорит, что у него собрано 5 фунтов костей. Он просит купцов купить, говорит, дешево продаст.
Ну и дураки же вы, мужики! Разве купцы бывают такие изможденные, как эти, сидящие перед вами? Ой, дураки! Вы и не догадываетесь, что это такие, которых ловят, вяжут и за головы которых не один уже из вас награду получал.
Наконец купцы уехали, обещав вернуться через неделю-две с деньгами и купить кости. Ехали они беспрерывно днем и ночью через тайгу – девственный лес, а ямщики им рассказывали легенды о разбойниках и бродягах, скрывающихся в этой тайге, о беглых каторжниках и ссыльных и о том, как за ними охотятся. И, слушая эти рассказы, казалось, что темная, таинственная, вечно шумящая тайга оживает, что вот-вот из-за деревьев покажутся тени убитых и непогребенных, тени умирающих с голоду, тени людей, проклинающих в предсмертной агонии день, когда их мать на свет родила, тени заблудившихся и впавших в безнадежное отчаяние людей. Вот, кажется, у дороги мелькнула тень разбойника, подкарауливающего проезжих купцов, а там снова каторжник, преследуемый, как дикий зверь, бежит, напрягая последние силы, стараясь укрыться в густых зарослях; но напрасно, пуля его уже поразила, и он падает, обливаясь кровью…
А купцы едут все дальше и дальше, задумавшись над странной судьбой человека, над тайнами безбрежной, живой тайги. Недавно их самих, узников, окруженных солдатами и строгим надзором, гнали тысячи верст далеко-далеко прочь от родины, на край света, в Азию, на Крайний Север. А сейчас они свободны, едут обратно тайгою и любуются небом, усеянным звездами, и оно улыбается им, суля успех.