Иногда я говорю о себе в прошедшем времени, будто я уже умерла…
Искала тетрадь, где чертила звездные карты и писала свои наблюдения о светилах и неопознанных небесных объектах, но не нашла ее.
Все-таки хорошо, что я совсем маленьким ребенком занялась йогой. Это дало мне некоторые преимущества: научилась видеть «волшебные сны»!
Мои стихотворные строки из «старого» дневника 1997 года.
Тогда я изучала пантеон древнегреческих божеств…
Кому же доверить мне думы?
И сердца поведать печаль?
Я — крикну! И голос мой лунный
Сияньем отправится в даль!
Он будет искать там несчастных
Всех духов Воды и Огня…
Неверных, любимых, прекрасных,
Что вглубь увлекали меня!
Он звать будет нежную Леду[1]
И Тихе[2] в смертельном бреду,
Пойдет к Океану он деду
И к Матери-Мира по льду.
Отправится он к Геркулесу,
Туда — на Олимп. Во дворец!
И к Пану — хозяину леса,
И к Нимфам — хозяйкам сердец…
Я согласна с Еленой Блаватской: «В мире нет ничего, что выдумал бы сам человек. Все, о чем он может подумать — существует реально».
Фильмы, книги, музыка, ужасы и восторг — все это лишь отражения, воспроизведенные часто даже без осознания…
Однажды мне приснился сон о том, что наша планета вращалась когда-то в другую сторону. Но произошла катастрофа: не справились с управлением некой станции, которая рухнула на планету.
Вторая крупная катастрофа произошла, когда на Землю рухнул ее второй спутник (гораздо меньше Луны). Все это привело к жутким последствиям и катаклизмам.
Место, куда свалился второй спутник, сейчас называют Тихим океаном…
Я из-за военных событий все время забываю написать о параллельных цивилизациях.
Они могут начинаться в любом месте — как крохотные норы зверьков, диковинные тоннели, уводящие на другую частоту восприятия.
Одно такое место я лет в девять обнаружила у нас в старой квартире рядом с раковиной на кухне.
Проникнуть в него для обычного человека невероятно сложно.
После глубокой медитации я погрузилась в некий сон, при этом полностью контролируя свое сознание.
В том измерении жили некие темные существа.
Символом их мира был «крест с ручками», как они его называли.
По виду он напоминал свастику.
Жители этой цивилизации в моем сне многое о себе рассказали.
Их законы были прообразом правил из «Черной Библии».
Жили они по-своему счастливо.
Рассказывали:
— Если лечь на знак свастики и уснуть, привязав руки и ноги согласно изгибам, ты попадешь в миры, о которых не имеешь понятия! Но для твоего земного тела это будет подобно вещим снам…
Но я побоялась совершить такой эксперимент. Да, и где было найти такую огромную деревянную свастику?!
Эти существа много чего поведали мне, отчет о чем есть в отдельной толстой тетради.
В частности, там диковинные зарисовки межпланетных кораблей и непонятные мне расчеты о природе окружающего нас мира, которые я показывала учителю по физике и химии еще учась в школе.
Учитель не скрыл удивления.
Полина
П.
31 января 2003 года. Вечер. 18.45
Купила пачку снотворного. Если выпить все таблетки — сердце остановится?
По крайней мере, я слышала, так рассказывала соседка Д. моей маме.
Будет это считаться самоубийством?
Или это сон, из которого не смогли разбудить?
В понедельник я поеду к врачу. Не знаю, что он скажет. Дело в том, что мне непереносимы ссоры и надломленное войной мамино душевное состояние.
Не так давно в порыве гнева мама бросила в меня твердым тапочком. Он попал мне под ребра. Теперь на ощупь там образовалась опухоль.
Не боюсь умереть — потому что появлюсь в этом мире снова.
Открыла упаковку, истолкла в порошок таблетки.
Их было ровно десять.
Я не верю в призрачные цели,
Не люблю ни замки, ни законы…
Мне б уснуть у белой, снежной ели —
Вороны устроят похороны.
Мои стихи.
Прощай, Дневник!
Полина
6 февраля 2003 года
Привет!
Все дни мысли о смерти.
Вспоминаю бабку Нину и ее больного внука Юрочку. Мы вместе переживали войну 1999–2000 годов. Они невольно стали нашими соседями, так как пришли из дома напротив. Спустились со своего третьего этажа в наш подъезд на первый этаж. В целях безопасности.
У внука Юрочки часто мутился рассудок в момент сильных обстрелов.
Однажды в квартире ингушки тети Марьям, где их семья проживала во время войны, он схватил топор и ударил им родную бабку по голове. В тот момент я зашла к ним в гости. Не успела ничего подумать, как оказалась рядом.
Схватила рукоять топора и держала ее. А сумасшедший Юрочка пытался вырвать у меня топор, чтобы добить свою бабку.
У Нины седые волосы стали красными. Она неподвижно лежала на полу, похожая на сломанную старую куклу.
Доли секунды: мы с Юрочкой встретились взглядами, и я поняла, что ни за что не могу выпустить топор, в который вцепилась мертвой хваткой, ведь он ее убьет!
Моя мама, услышав шум, тоже подбежала на помощь и вцепилась в рукоять топора.
Вдвоем мы еле сдерживали сумасшедшего: в моменты приступов больные подобного рода очень сильны.
Юрочка, видя, что топор выхватить обратно не получается, страшно закричал и убежал из квартиры.
Бабка Нина, очнувшись, ойкала, плакала.
Я и мама перевязали ей голову бинтом, а сверху — теплым платком.
Юрочка через некоторое время вернулся и совсем ничего не помнил…
Вообще, бабка Нина была веселой. Она пела песни, особенно когда страх подбирался слишком близко и перехватывал горло стальной растяжкой. Как-то наш Старопромысловский район несколько часов подряд «крушили» самолеты и вертолеты.
Я лежала на полу в коридоре и чувствовала, что от бомб, летящих с российского самолета, наш четырехэтажный дом раскачивается, как корабль, попавший в дикий шторм.
Меня засыпало штукатуркой.
Маски ужаса мелькали передо мной: какой будет последняя минута? Придется мне, четырнадцатилетней, долго задыхаться под завалами рухнувшего здания или милосердный Аллах, всемогущий Бог моей земли, заберет меня сразу к себе?
Бабка Нина тоже боялась. Она сидела, обхватив голову руками, и медленно покачивалась в такт накатывающимся волнам бомбардировки. Юрочка лепетал:
— Смерть тут. Она пришла. Она тут…Я знаю!
Моя мама занялась в подъезде рубкой дров, делая вид, что моментперехода ее совсем не интересует. Бабка Стася, подруга Нины, тихо плакала.
— Прилетит вдруг волшебник // В голубом вертолете // И бесплатно покажет кино… — раздалось совершенно неожиданно. — С днем рожденья поздравит // И, наверно, оставит // Мне в подарок пятьсот эскимо… — громко пела баба Нина.
Пахло гарью, где-то с тяжелым скрежетом съезжали друг на друга этажи. Штукатурка уже летела не хлопьями, а обволокла нас подобно февральской метели.
Но все происходящее казалось нереальным, неважным: а существовала только баба Нина и песенка из доброго советского мультфильма.
Ничего, кроме единственного куплета, старуха не помнила.
Я подхватила ее песню:
— Прилетит вдруг волшебник // В голубом вертолете // И бесплатно покажет кино…
В тот момент я поняла, что есть нечто, что зависит только от нас: мы можем бояться или не бояться.
Мы можем сойти с ума или сохранить рассудок, взять себя в руки и выжить!
Несмотря ни на что, вопреки всему!
P.S. Но сейчас не хочется жить.
Мира — нет.
10 февраля 2003 года
Какая была встреча!
Мы увидели на рынке высокую худую женщину Зарган и ее сыночка Тиму.
Еще до первой войны мы дружили с этой чеченской семьей. Они жили в нашем районе.
Я и мама помним, какая была радость, когда Тима родился! Единственный долгожданный ребенок в семье. Он был здоровым и красивым.
Теперь это несчастный страдалец девяти лет. Тима ломает вещи, кусается и часто плачет. Он болен. Под бомбами ребенок испытал такой страх, что в нем угас разум. Едва Тима слышит гул самолета или видит танки, он начинает кричать, биться в истерике и царапает себя, оставляя на теле шрамы. Его трудно успокоить…
Уехать у них нет возможности. Жить здесь негде: одни руины.
И если мать Тимы смогла пережить обрушившееся на них горе, то отец сдался.
— Муж бросил меня, — просто сказала Зарган. — Он в гневе, что единственный сын сошел с ума. Муж взял себе другую жену, а нас прогнал.
— Где вы живете? — спросила у нее моя мама.
— Все, что у меня есть — это мой сын. Идти нам некуда. Родные меня не примут с таким ребенком. Они думают, что в мальчика вселились злые духи, джинны… Говорят: «Оставь его в приюте…» Я не могу его бросить. Несколько недель мы жили в чужом разрушенном подъезде. Спали на матрасе, который нашли на улице. Сейчас малознакомые люди пустили нас в свой подвал. Там ночуем.
Тима начал плакать и царапаться, услышав, как мчатся танки по трассе. Они грохотали, издавая зловещий скрежет, но я заметила это только сейчас, увидев, как исказилось лицо ребенка. До этого чудовищный грохот не проникал в мое сознание, потому что давно стал чем-то обыденным, каждодневным.
Я и Зарган взяли мальчика за руки, уговаривали не волноваться.
Было заметно, что Зарган в сорок лет выглядит гораздо старше своего возраста: внешне она была похожа не на мать, а на бабушку. На ней был засаленный халат, порванные калоши и большой коричневый жакет с чужого плеча. Красно-оранжевый платок не покрывал головы Зарган. Он упал на плечи и болтался, как потертый пионерский галстук.
Моя мама купила Тиме жареный пирожок с картошкой и предложила им переночевать у нас.