Сижу у пахнущей отбросами «буржуйки» на кухне и все равно мерзну.
Она не греет совсем…
Сегодня на грязном снегу во дворе мы нашли мои детские фотографии.
Они были потоптанные ногами…
Мы сушили их возле печки, сделанной из выварки.
В коридоре, рядом с туалетом, у бабушек — соседок оказался мамин паспорт!
Это самое ценное!
Занавесили одеялом окно. Меньше холода будет. Обходить дом и чинить окна опасно. Из садов через дорогу все время стреляют.
Ну, ничего, потерпим, переждем…
Царевна Будур
30 января 2000 г
Мы спим без двери, прямо на полу. У входа ставим табурет, на него — выварку для белья, с дровами. Свою дверь нашли, но скручены петли. Необходимо их заменить.
Неизвестные украли нашу муку, ту, что дали боевики.
Унесли ее вместе с большими кастрюлями.
В муке были остатки нашего товара и мои любимые музыкальные кассеты.
Я уже обнаружила большие гвозди и молоток для ремонта.
Из садов, что за нашими окнами, периодически стреляют.
Только что громыхнуло под окном! Короткая вспышка, порыв ветра.
Я выглянула и быстро спряталась. Увидела — появилась яма на асфальте.
Если смотреть снаружи, то между кухней и комнатой. Нас защитил простенок.
Русские солдаты расстреляли пушистого кота Лины, пустив ему пулю в лоб. Она плакала.
А дворовую собачку Белочку, которую я спасала от обстрела в подъезде, пулей ранили в шею. Но не добили. Она промучилась три дня, а потом, задыхаясь, умерла.
Моя мама взяла ее на руки и похоронила в кустах у дороги.
Наши коты и кошки еще поздней осенью умерли от голода.
Холодно. Не пишется. Заканчивается еда…
Будур
31 января 2000 г
Дома, оказалось, жить хуже, чем там, в «гостях».
Мерзну. Еды почти нет.
Мой осколок в правой ноге эти дни не болит.
Я думаю, он оброс плотью и потому перестал блуждать и колоть ногу.
Сегодня я должна дочинить входную дверь.
Я уже поставила ее на место.
Теперь нужно подточить ее снизу, чтобы она закрылась.
Ведь полы у порога вздыбились!
Будем уходить — забьем квартиру на гвоздь, а щипцы возьмем с собой.
Иначе мы умрем голодной смертью.
Бабушки обманули нас. Попросили муки на лепешку.
Сказали, что внук много ест. И у них муки совсем нет. Пообещали в обмен дать макарон, но опять не дали. А мы каждый день едим кусочки вареного теста, крошим на них лук.
Болит живот и правый бок.
Один раз в день мы печем лепешку. Без масла (его нет).
Состав: сода, вода из снега, мука. Лепешка всегда сырая, но вкуснее «галушек».
Однажды, когда бабки — соседки готовили в подъезде суп на кирпичах, то на минуту отбежали, так как рядом разорвалась мина. Я воспользовалась этим и, зачерпнув ложкой их суп, съела огненные макароны.
Не хочу умереть с голоду.
Сходили за дровами. Ими нам служат доски и перила балконов, упавшие вниз после обстрела верхних этажей домов.
Постоянные трудности с водой. Топим снег. Фильтруем от копоти.
Получается очень мало — только пить. Бродим мы грязные, чернее ночи. В колодцах воды нет.
Продолжаю.
Мы вышли за дровами и… спаслись! В нашу квартиру залетела железная птичка.
Когда вернулись, намели с пола полный совок осколков!
На обеденном столе лежала Зеленая Книга. Ей, в отличие от нас, не повезло. Она оказалась вся изранена. Рядом с ней мелкие осколки. Эту книгу я сохраню.
Ее надо сдать в музей против войны! Надеюсь, когда-нибудь такой будет!
В стене, общей с бабушками — соседками, появилась дыра!
Стена треснула по диагонали. Стала подвижной.
Жить веселее. Потому что теперь и там и тут все слышно…
Сегодня мы вернули окончательно на место нашу входную дверь.
Будет теплее.
Царевна
6 февраля 2000 г
Утро.
Холодно. Мы дома. Спим, надевая на себя сразу по нескольку старых пальто.
Я не снимаю обувь неделями…
Стекол давно нет. На окнах — тонкая фанера и старые покрывала.
Выварка — печка не согревает помещение без стекол.
Изо рта валит пар, как на улице. Руки от холода красные, словно гусиные лапы.
Моя правая нога с утра не болит. Большой осколок упокоился с миром.
Спи спокойно, мой железный товарищ!
К нам приходили военные. Смотрели документы. Всех записывали.
Строго сказали:
— Если от ваших домов или из садов будут стрелять по нашему посту, мы вас всех расстреляем!
— Кто стрелял, те давно ушли… — ответила мама. — В наших домах только замученные войной мирные люди! Есть старики, дети. Никаких боевиков тут нет!
Военные нам не грубили. Оказались трезвыми.
Я, как только они появились, ушла в квартиру к бабушкам соседкам.
Мне не хотелось говорить с военными людьми.
Они записали себе наши данные и быстро ушли.
Теперь стреляют только ночью. По садам из пушек — «на всякий случай!»
Снаряды разрываются через дорогу от нас. Ночью постоянный мерцающий свет за окном. Горят заборы. Горят дачные домики. А к нам только залетают осколки…
Днем же «играются» снайпера.
Идешь, а они пугают. Стреляют под ноги или над головой.
Прострелили мне бидон, когда я несла воду с нижней улицы. Я испугалась, бросила его на железнодорожном полотне и убежала. Мама громко выругалась русским матом. Вернулась и взяла бидон. Сказала:
— Хоть половинку, а принесем!
Здорово! Бидон превратился в водяную мельницу.
Хорошо, что по ногам не попали. Только жалко воду!
Еще в походе за водой я видела труп пса на дереве. Он висел очень высоко, распяленный между ветвей на самой верхушке. Туловище частично истлело. Осталась бело — серая шкура. И печальная собачья морда, глядящая на людей сверху.
Сначала я не могла понять, как его занесло туда. Собаки ведь не кошки…
А потом догадалась — его забросило туда взрывной волной!!!
Теперь мы не ходим за дровами за свой четырехэтажный дом. Ищем доски со стороны двора, где расположены подъезды.
Стены родного дома делают нас невидимыми для тех, кто стреляет.
Одну женщину недавно ранили. Она переходила дорогу к «зеленому» детскому саду с ребенком на руках. Мы боимся ходить через эту дорогу. Но кушать нечего. И мы рискуем!
Перебегаем трассу на скорости и «зигзагами». Потом, скрывшись за угол, продолжаем путь.
Мир, в котором мы блуждаем, обуглен и исхлестан железом. Мы заходим в разбитые чужие дома без дверей и окон… Там страшно! Особенно когда спускаемся в подвалы в поисках еды, консервов. Мы знаем, что подвалы часто заминированы, и люди взрываются в них, протягивая руку к банке с вареньем или запинаясь за растяжку.
Постоянно мы натыкаемся на убитых, и почти всегда это люди средних лет, женщины, мужчины в домашней одежде. Найти еду очень трудно! Но иначе не выжить. Умные люди запасались едой впервые месяцы войны — осенью.
А мы не ходили никуда. Проживали свои деньги. Думали: война быстро кончится! Надеялись: продержимся, перетерпим!
Выручали знакомые — наши спасители. Приносили продукты. Хлеб. Питались вместе.
В «походы» мы начали ходить только после «зачистки».
После своего возвращения. И, как всегда, опоздали — «поезд ушел»!
Продукты давно разобрали голодные люди: мирные жители, и те, кто защищал город друг от друга, — боевики и русские военные. Ведь кушать хотели все! И по возможности — разнообразно! Несколько дней мы вообще ничего из продуктов не находили, и я ела снег, набирая его где почище. Но, наконец, нам повезло!
Вчера мы нашли соленые помидоры в банках. Целых пять банок принесли. Я сразу съела одну, и заболели желудок и печень. Еще я нашла спички и баночку с остатком кофе на самом дне. А мама недавно нашла мокрую гречневую крупу в целлофановом пакете.
Не знаем, сгнила она или нет?
Может быть, она окажется съедобной…
Всезнающий народ, проходя по нашему двору, утверждает:
— Начали раздавать бесплатную еду! Чай с молоком! Кашу!
Где этот «рай», никто толком не знает.
Указывают совершенно разные районы города.
Но, там — стрельба…
Царевна Будур
9 февраля 2000 г
Ходили за водой. Вернулись, а у нас дома «гости».
Роются в наших вещах и в шкафу с книгами.
Едва мы зашли, они щелкнули затворами автоматов и напряженно поинтересовались:
— Вы кто такие?!
— Мы здесь живем! А кто вы? — спросила у русских военных мама.
Она зашла и сразу села.
Мы очень устали, так как ходили за водой, а путь был неблизким. Еще у дальнего колодца с
водой всегда большая очередь! Разумеется, свои документы с пропиской мама им показала.
Паспорт и свидетельство о моем рождении — тоже.
— Как на территории большой тюрьмы, — грустно пошутила она.
— Да мы хорошую библиотеку у вас обнаружили. Периодически вот заходим и книги берем! — просто объяснили военные.
Мне сразу вспомнилась первая война 1994 года, и сожженное на костре из паркета, прямо посередине дедушкиной квартиры, дореволюционное издание Пушкина.
Это солдаты готовили себе обед!
«Тогда они просто жгли костры из книг прямо в квартирах, сейчас читают — это хорошо», — подумала я.
Они продолжали что-то искать, прямо при нас. И одновременно с этим занятием — решили познакомиться. Выяснилось: один из них Саша, а второй сказал, что его зовут Капитан.
— Правильно! Лучше читать, чем пить водку день и ночь! — ворчала на «гостей» мама. — Но когда входная дверь заперта, то не надо ее ломать! Лучше по-человечески, подождать хозяев.
Мама, словно библиотекарь, показывала им полки, где расположились фантастика и детективы. Где стояли книги по истории, воспоминания известных людей, письма, мемуары, дневники…
— Здесь посмотрите! — незаметно для себя увлеклась она. — У нас тут расположено веселое и забавное чтение: «12 стульев» Ильфа и Петрова, вот Аверченко, вот Козьма Прутков…