долго искать. Оба сильно устали. Мама подала чай. Кусум принесла фрукты. Аладдин дал
70 рублей на бинты. Больше денег у него не было. Он все время молчал. Я — тоже.
Друг на друга мы не смотрели, отводили глаза.
Говорили взрослые — моя мама и тетя Кусум.
П.
25 октября 1999 г., вторник
Я плачу. По вечерам моя раненая нога болит сильнее. И со второй ногой непорядок!
Царапины на ней воспалились! Припухли, вокруг краснота.
Мама утешает:
— Прививку против столбняка мы сделали. Это пыль попала. Пройдет!
Все эти дни соседи из дома напротив ходили в город, по ночам? Среди них были Сулейман
и его жена Золина. Многие описывают большую ракету, без «хвоста».
Говорят, что там, где она лежит, сильная радиация! В городе много иностранных
корреспондентов. Сумели пробраться! Кто-то счетчиком замерял излучение.
Люди специально приезжают на рынок, смотреть ракету — смерть.
Я прошу маму:
— Уговори соседей свозить меня туда! Хочу узнать, как выглядит гадость, которая принесла
мне боль.
Российская сторона отказывается комментировать обстрел рынка.
Но у чеченцев таких огромных ракет нет.
Говорят, тех, кто был вблизи ракеты, разорвало на кусочки, и теперь родные узнают их по
частям вещей: пуговицам, заколкам и кусочкам одежды.
Сегодня Резван, самый младший сын соседки Нуры, после обеда возил нас в больницу № 4.
Свет был, но не вышел на работу врач — рентгенолог.
Мама купила несколько батонов хлеба. Раздала всем соседям, стоящим у нашего подъезда,
«за мое выздоровление».
Мама нашла палку бабушки Юли, что осталась нам вместо наследства. Это коричневая
деревянная «клюка», как у сказочной Бабы Яги…
Я учусь с ней ходить по комнате. Повторяю, что желаю посмотреть ракету, убившую людей и ранившую меня!
Мама ноет, что мы все деньги уже прокатали, за операцию и за лекарства платить нечем.
Сегодня она торговала до 12 часов дня и ракету видела!
Будур
26 октября 1999 г
Рано утром, пока мало людей (я стесняюсь ходить с палкой — клюкой), мы с мамой пошли
на рынок. Я посмотрела на «останки» ракеты. Очень большая!
По ракете лазили мальчишки. Они сообщили, что она «заразная», поэтому ее должны
убрать. Ракета смела вокруг все. Плакали люди, которые ничего не нашли на тех местах,
где стояли их мать, дочь или сестра. Абсолютно ничего! Собирали, искали лоскуты от
одежды родных… Некоторые наши знакомые пришли торговать. Они раскладывали свой
товар и спрашивали о моем самочувствии:
— Осколки достали?
Мама просила допродать наш товар, тот, что мы не растеряли до конца, чтобы он не
пропал. Но люди боялись и не согласились.
— Сильное воровство, — объяснили они. И рассказали очень подробно о том, что было
после взрыва: «Двенадцать человек расстреляли прямо на месте из-за хищений!
Мародеры ведь лазили и днем и по ночам! Забирали с убитых вещи, золото и плащи,
обувь, одежду, косметику. Это делали под видом поиска пропавших членов семей.
Некоторые приходили воровать с детьми!
Папа с ребенком “искал” маму. А мама, с другим своим отпрыском, здесь же “искала”
отца. Не сразу дежурные — чеченцы поняли эти хитрости.
Начали проверять документы. Многие из числа раненых были обкрадены!»
Одного знакомого человека постигла такая участь: его ранило в грудь, и он крикнул, падая
от боли: «помогите!» А пробегающая мимо женщина выхватила у него сумку с
кошельком… Зато другая наша соседка по рынку отличилась невиданной храбростью. Сама
она русская, светленькая, и торговала недалеко от нас, в параллельном ряду. После взрыва
ракеты она на руках тащила раненую чеченку, а в это самое время воришки украли весь ее
товар. Но она нисколько не жалеет об этом. Я с ней говорила. Она — молодец!
Сейчас наш рынок стал маленьким. Утром всего два ряда. Столы расставили вдоль
проспекта Мира. Люди решили — здесь кафе, парикмахерские, жилые подъезды.
Можно успеть в укрытие.
Увидев меня с палкой клюкой, прохожие и торговцы шутили: «Молоденькая бабушка!»
Все желали мне быстрейшего выздоровления.
Репродуктор в районе проспекта Мира, который летом звучал музыкой, повторял одно и то
же:
- 500 человек пропали без вести. Около 1000 человек раненых. Учета людей, вывезенных в
села и в сельские медпункты, нет.
Мы расплакались, узнав, что в киоске для продажи конфет погибла девочка — моя
ровесница. Ее старшая сестра и ее мама — обе ранены!
Убита соседка Роза, продававшая капусту на восьмом месяце беременности. У нее остались
сиротами семь детей, и многие другие.
Заплаканные, мы купили хлеб, поехали домой. В автобусе ревели не мы одни…
Пришли. Разогрели чай.
Почти сразу явился Аладдин. Говорить не хотелось. Он сказал, что был у сестры.
Говорил с ней обо мне. Сестра пообещала сделать мне подарки. Пересмотреть те платья и
халаты, что купила себе недавно, летом.
Аладдин стал прощаться. Неожиданно моей растерянной маме он успел вложить в руки
конверт:
— На операцию и на лекарства, — сказал он. — Или на питание, на крайний случай…
— Мы вернем! — крикнула я, когда он выходил. Нам было стыдно.
Понимали, что брать у малознакомого человека деньги — нехорошо.
Но выхода у нас не было. Без денег — не лечат. В конверте оказалось 200 рублей!
Аладдин попросил меня, чтобы я называла его «Старшим братом». Мне понравилось, я
согласилась.
Вечером, совсем поздно, пришла тетя Кусум — мать Дауда. Она подарила мне черную
юбку с красивыми карманами. Мы хотели оставить гостью у себя, так как на улице было
темно. Но тетя Кусум заявила:
— Кроме Бога я ничего не боюсь!
Рассказала:
— Днем бомбили в центре. Снова есть погибшие.
Вовремя мы ушли!
Еще Кусум сказала, что решила держаться рядом с Даудом, а своего младшего сына она
оставит у родных. Что ее старший сын — ей особенно дорог. Вторая попытка увезти его не
удалась! Даже Москва и обучение в столичном вузе не соблазнили его. Дауд заявил, что он
все равно сбежит к своим друзьям! В случае насилия над его волей и над личным его
решением он навсегда забудет о семье…
После ухода тети Кусум в нашу дверь постучала соседка Фатима, та женщина, у которой
умер маленький сын.
Она принесла нам вкусный суп, на помин его души.
Сейчас канонада. Мама ушла за водой. Я сижу и глажу своего кота Чипса.
Надеюсь снова увидеть Аладдина.
Царевна Патошка-Будур
27 октября 1999 г
Утром наше настроение подняла тетя Марьям из квартиры рядом. Она опять с нами. С ней мама дружит с первого дня проживания в этом доме, с декабря 1986 года. Марьям расцеловала меня, пообещала:
— Ты очень скоро поправишься! Только немного потерпи!
Она подарила мне головной платок, кремовый с нежной каймой. Пудру! Мы вместе позавтракали. Марьям предупредила, что вывезет часть своих вещей в Ингушетию. А рядом с нами, на первом этаже, поселит семью из дома напротив. Мы будем не одни! А если найдет возможность, то приедет сама или пришлет за мной и за моей мамой кого-то из своих сестер. Поможет нам выехать!
Днем мы прокатились в больницу № 4. Снова зря. Электричества нет, а «дизель» украли. Рентген мне не сделали. Возил сосед Резван, со второго этажа. Столько денег и времени
потеряли, а толку нет! Маленький крошка осколок прорезал кожу, вышел сам.
Мне советуют делать компрессы из теста с медом. Оказывается, у меня мелкие осколки, а не
порезы! Таких мы насчитали 15 штук, всюду, где нашли что-то твердое под кожей. А шестнадцатый осколок — глубоко. Он большой и рядом с костью в ноге. Этот — хуже всех!!! Он перемещается. Блуждая внутри, режет мою ногу! От него самая сильная боль.
К нам заглянула на огонек соседка — тетя Валя из дома напротив.
Это она с тремя сыновьями и со своей пожилой мамой жила у нас в первую войну. Тогда мне было девять лет. Я тайно симпатизировала ее сыну — Мансуру. Ему было 15 лет. Одиннадцать человек в однокомнатной квартире; потом девять, когда часть соседей пошли жить к родственникам.
Кстати, мы заделали деревяшками часть окна — на случай осколков.
Ко мне приходила маленькая дочь Золины, играть.
Поля
28 октября 1999 г., четверг (утро)
Мама ходила к дальним колодцам за водой.
У нас очень холодно.
Сегодня она собралась в центр, на рынок. Решила поторговать до обеда и купить еду. Наши запасы кончились. А газеты устареют и пропадут. Опять потеряем, вместо того чтобы заработать! Мы быстренько позавтракали, сложили в два нетяжелых пакета журналы и газеты. Хотя кому они теперь нужны? Мама — наивный человек!
И тут начался ужасный обстрел! Загрохотало! Как раз в стороне центра города и рынка! Небо там мгновенно стало красным от пожара. Маме моей — «по фигу». Говорит:
— Ерунда!
А тут бежит Аза, соседка, и кричит:
— Рынок бомбят! Попали в рынок!
Потом навстречу побежала, какая — то женщина с соленой капустой в ведре. Плачет и сама себе бормочет:
— Опять все в крови! Все разбомбили! Рынок горит!
Мама ее остановила, дала воды. Женщина отдышалась в нашем подъезде, стала рассказывать:
— Не орудия это. Самолет! Бомбил рынок! Убитых
много! Он попал туда, где угол «Дома моды», где женщины хлебом торгуют!
Она ушла, плача.
Мама спохватилась:
— Активизируются! Мы — без еды! В нашем районе пока тихо! Давай сходим на ближайший рынок, малюсенький, на остановку «Березка». Возьмем продукты. Те, которые дешевле: макароны, картофель, хлеб, тебе — бинты. Вдруг развоюются? Совсем не выйти будет.
Мама очень упрямая.
Я быстренько собралась. Страшную палку клюку не взяла. Дорога не дальняя. Одна остановка транспорта. Пошла, опираясь на маму. Мы благополучно миновали свой двор. Перешли дорогу. Обогнули Бело — зеленый детский сад. И стали двигаться по большому чужому двору. Тут загудели самолеты! Раздались первые разрывы бомб.