В 17 уехали в Тикрит, на родину Саддама, ребята-журналисты, обедал с университетской профессурой в какой-то чистенькой столовой. Брат одного из преподавателей кафедры немецкого языка хозяин этого заведения. «Кормят всегда чисто и в долг». Было много мяса в разных видах — на лавашах, и салаты. Купил ботинки. Не тот размер и дорого,
Я не уехал с журналистами, потому что на вечер назначена встреча с министром. Присутствовали: Хасин, Гази (старый писатель с седыми усами и капризами мальчика, он так же, как и я, закончил МГУ), и министр, Олег, С.И. и я. Начались возвышенные тосты и названия друга друга «брат», хотя никаких резонов для братства, кроме выгоды, нет. Министр невысокого роста, круглолицый человек, пил и энергично, по-отечески одаривал всех кусками жареного мяса. Все было очень мило.
За несколько часов до этого праздника какой-то другой старик, увидев, что мы выходим из ювелирной лавки, отозвал меня и быстро сказал по-русски, что, поговорив с нашими соотечественниками, он понял, почему погиб советский строй.
Мне-то ясно, почему погибнет любой подобный строй. Дай Бог и Аллах здоровья Саддаму — без него чиновники все разнесут и растащат.
19 октября, четверг. Олег переел, у него расстроился желудок, он уже не xoчет мечей, сабель и шпаг. Он мучается. Утром С.И. уехал на базар, а я работаю. В легкой дымке передо мной река. Действительно, мне нравится эта страна и эти люди. И главное — правдивость и чувство безопасности.
С.И. приехал с рынка. Купил две сабли: одну из них предлагает — на выбор — Олегу и сторговал вазу — 4 кг. серебра.
Выехали из Багдада в 15.00, но, оказывается, нам еще надо заехать на рынок, купить ту самую вазу, которую С.И. присмотрел. Мероприятие заняло около часа, потом шофер — очень немолодой иракец, заезжал домой, отдавал деньги.
Проезд через ночную пустыню, еда в придорожных харчевнях, костры и пропускные пункты через каждые 30‑40 км — все это тоже, хотя и специфическое, но большое удовольствие.
Два момента поразили во время пути; средневековый рыцарский замок, внезапно оказавшийся невдалеке от Аммана в голой пустыне и стадо овец, совершенно в библейской первозданности, разбросанное в полностью лишенной растительности пустыне. А рядом — совершенный и многотребовательный мир.
Опоздали на час на самолет, к счастью, он опаздывал на 3 часа. Всю дорогу проговорил с Костей Эккертом, белокурым парнем из «Известий». Прекрасный рассказчик и прекрасный аналитический ум, много видел и знает, быстрый, хотя, наверное и неглубокий, явно ангажированный и убежденный западник с тоской по Израилю. Все четыре часа проговорил с ним с наслаждением,...,
За мною сидел космонавт Андриан Николаев. Пили все безбожно. Когда уже в Москве Николаев проходил мимо меня, я обратил внимание: костюм на нем старый, может быть, семидесятых и в руках давно вышедший из моды огромный портфель из кожзаменителя.
Встретил С.П., Вал.Сергеевна и звали на какую-то премьеру.
26 октября. Вечером был на обеде в резиденции французского посла на Большой Якиманке. Ул. Димитрова уже нет, нет и блестящей защиты болгарина на процессе, его выступления против Геринга. Нет фашизма, нет противостояния... Пожалуй, никогда еще я не обедал в такой изысканной обстановке... Это, конечно, стоило бы описать, сам особняк, его гостиные с роскошными люстрами и двумя портретами: Екатерины Вел. и Петра I. Обед состоялся по поводу приезда каких-то французских литераторов, которых я не запомнил. Из наших были С.Чупринин, Л.Петрушевская, с последней я, памятуя традиционно наши юношеские распри, не поздоровался, С.Рассадин, с которым я не поздоровался тоже, Пелевин. С послом (имен, как всегда, не помню) мы долго говорили о культуре. Это каждая страна и каждый мир — кладбища в России и Франции, и об их «ложной классике». Я все же чувствую, что французы довольно снисходительно относятся к Мопассану, Дюма... О, эта жажда современности...
Во время обеда произошла диспозиция, которую я нигде раньше не наблюдал. Что это — скаредность французов или их пренебрежение к личности. Переводчики не сидели за столом, а на стульчике примыкали к говорящим. Шептали на ухо. Мне было не по себе,
27 октября. Видел днем Светлану Силину, она с внуком приехала из Владивостока. Чудесный плотный парнишка 3 -х лет. С грустью поговорили. Она проехала весь бывший Союз: говорили о пассивности народа,
Сегодня стало плохо С.Онаприенко, нашему студенту со 2-го курса. Я положил его в деканате. Пульс 240. Я посмотрел— запястья у него в следах от бритвы.
1 ноября, среда. Был на вечере, посвященном 20-летию покойного Евг.Руб. Симонова. Опоздал почти на час, потому что брал B.C. из больницы. Мужеству ее я поражаюсь: такая самостоятельность и вера в жизнь. Вечер происходил в ВТО на Арбате, а потом в театре Симонова в Калошином переулке, напротив. Поразительно было выступление Борисовой — монолог Клеопатры после гибели Антония. Самым уникальным — Михаил Ульянов, в свое время вытеснивший Симонова из театра.
На юбилее встретил Юрия Изюмова. Поговорили.
2 ноября, четверг. Днем — Ученый совет. Кажется, я научился вести его по-новому. Я не волнуюсь, да и все явления принимаю в их совокупности. А главное, меня очень заинтересовало то, что я делаю.
Вечером состоялась конференция по Бунину. Выступления Джимбинова и Вл. Гусева были блестящими. Первый — о грехе Бунина, нарисовавшего забитую и темную деревню. Именно это и заставило «критику» собраться в славословиях автору. Второй — Гусев — о Бунине как продолжателе Большого стиля, начало которого Гусев ведет от Карамзина.
Роман опять отпал,
Был М.П. Лобанов, говорил комплименты по поводу «Марса».
Елена Алимовна Кешокова, наш замечательный декан, принесла цитату из какой-то книги 91 года о социальной психологии. Здесь обнадеживающая цитата обо мне.
6 ноября, понедельник. Утром был в Институте, занимался английским с Сарой Смит. Она постепенно что-то из меня выколачивает. Интересно рассказывала о своем дяде, который оставил дневник — печатать только после смерти всех его жен. Исследователь, приехавший из Канады (его биограф) сразу кинулся смотреть место, где говорилось о встрече именно с ним, в свое время. Прочтя, он на следующий день улетел. Отношение этого дяди со своими двумя женами в конце жизни приняло злое соревнование: кто кого переживет, значит, чье завещание будет действительно.
Наступающий праздник отмечен москвичами огромной очередью у Макдональдса. В метро те же нищие на своих местах.
Несколько дней назад был репортер из «Файнейшил таймс». Ему я развил мысль о реализме, как русском методе. Социалистический реализм — это лишь одно из ответвлений модернизма, ибо модернизм всегда отличается в первую очередь бледностью слова.
Вечером был у Г. Будикова в его новой гигантской квартире, полной антиквариата: знать, кому-то в новой жизни не так уж и плохо. Интересно, что вся эта новая жизнь проходит за двойными железными дверями с новыми итальянскими замками.
Вышло какое-то воззвание, которое я подписал. Ощущение тревоги.
7 ноября, вторник. Телевидение все с большим почтением говорит о коммунистических демонстрациях. Милые журналисты не уверены, что если парламентская власть изменится, им не дадут по спине.
Вчера, как уже писал, был у Ген.Вас. Будникова в его новой квартире — все выглядит прекрасно, его старый антиквариат засиял. Не хочется даже думать, откуда и как все взялось. Полагаю, что это тот случай, когда все взялось из труда.
Интересен был спор с «неангажированной» Бахметьевой. Все понаслышке: литература, идеология, левые и правые. Интересная тенденция, собственно почему они спорят, они не только хотят жить удобно, демократически в быту, но и еще знать, что о них не говорят плохо, как о конъюнктурщиках.
Ничего не пишется, плохо себя чувствую.
Вечером Киселев «пытал» Зюганова: все это было недостойно. Киселев все больше и больше приобретает черты провокатора, по приемам соединяется с Невзоровым.
14 ноября, вторник. Обсуждали рассказы Тани Трониной. Эта тихая девочка удивительно быстро растет.
Руслан Киреев рассказал, что говорил с Залыгиным. Тот сокрушался, что заметочка Марченко прошла мимо него. «Как же так мы поступили с Сергеем Николаевичем».
Господи, я-то об этом и забыл.
Вечером ездил на новую дачу Мальгина. Сколько же новая собственность требует денег. Все ставни, включая второй этаж, из железа.
15 ноября, среда. Утром, вернувшись, добил последние абзацы романа. Нужна правка и т.д. но дело сделано. Пора нацеливаться на следующее.
В 15 часов был на «Круглом столе» о культуре. Выступавший Костя Щербаков сказал, что культура,как никогда в России, в высочайшем развитии. Он имел в виду фестивали, а я — народную культуру. Она в жутком упадке. Хорошо говорил Кинелёв. Деятели культуры каждый тянул одеяло на себя. Все выступали, а не делали дело. Я решил промолчать, хотя был готов.
Написал и отослал в «Н.Г. «страничку по поводу обращения Е.Сидорова, М.Ульянова и др. А судьи кто?
17 ноября, пятница. «Рабочая трибуна»напечатала мое большое интервью.
18-19 ноября, суббота, воскресенье. В «Независимой» вышла моя небольшая статейка. В тот же день уехал в Обнинск с собакой. Топил печку и спал. Утром в воскресенье занимался досками и вечером уехал. Ощущение тихой и благостной гармонии.
Это, видимо, связано и с тем, что в среду закончил роман. Все, поставил на черновике точку. Откровенно не знаю, что из этого получилось. Но пока не сяду редактировать — несколько дней свободы. Впрочем, уже думаю о литературоведческой книжке.
По TV — политическая борьба. Самое поразительное — поцелуй Ельцина и Назарбаева. В тот момент, когда в Казахстане в тюрьме находятся арестованные казаки.
20 ноября, понедельник.