ь что, но ведь есть необходимо. В предчувствии тяжелых испытаний наслаждаюсь бездействием и ленью; воображаю, как придется trimer1 и каким я буду грязным. Какой Аля молодец - прямо замечательно! Я рассуждаю, что поскольку и она, осужденная и находясь в заключении и учитывая все условия, не потеряла бодрости и может писать такие письма, то я надеюсь, что я буду не в худших все-таки условиях, чем осужденная на 8 лет, и тоже "не сломаюсь". Собираюсь читать Куприна. Эх, свобода! Как я ее ценил и любил! Хотя, в общем, жилось мне одиноко и голодно, хотя я скучал беспрестанно и часто думал о самоубийстве, хотя я сетовал на жизнь, - но все-таки мне кажется, что я бы ни на что не променял мою убогую комнату и грустную, бесплодную свободу. Меня часто осеняло счастье, внезапное, как вспышка магния: я - свободен! Я могу идти по той улице, которая мне нравится, идти когда хочу и куда хочу; я могу воротиться с полдороги, посидеть в парке, могу отказаться от намеченной цели прогулки… Я могу лечь спать тогда, когда мне это заблагорассудится, и встать тогда, когда мне этого захочется. Я могу читать, или писать, или просто сидеть и думать. Я - свободен. По сравнению с другими, вечно спешащими, вечно занятыми чем-то и как бы одержимыми тревожной лихорадкой целеустремленного действия, я все время чувствовал свое превосходство: они - рабы, а я - свободен. А теперь и я попал в общую кашу, и очень важно в ней не захлебнуться и оставаться на поверхности. Я себя утешаю тем, что все - временно и преходяще, и этот период моей жизни кончится так же, как кончались и все предыдущие, и наступит новый период. В изменении - спасение (в данном случае).
В Алжире создан Французский комитет национального освобождения под председательством де Голля и Жиро. В него входят генералы Жорж и Леклерк, Массини, Андрэ Филипп и Моннэ. Ги-Катру - ген.-губернатор Алжира. Этот комитет возьмет власть во Франции в свои руки после высадки союзников. Жиро назначен главнокомандующим.
Дневник N 16 7 июня 1943 года
Георгий Эфрон Только что был в военкомате. Начальник 2й части сказал, что ему надо выяснить мое положение в облвоенкомате, потому что у меня 10 кл. и поэтому встает вопрос о военной учебе. Или работа на заводе, или военная учеба. У меня такое впечатление, что он склонен думать, что я себе нарочно приписываю рождение в Праге, пребывание за границей и аресты родственников, дабы избежать армии. Но сегодня он должен выяснить вопрос обо мне в облвоенкомате (а cause des 10 classes1), и завтра в 10 часов мне надо вновь явиться в военкомат. Du moins, dans tout cela, j'ai gagnй une journйe libre - celle d'aujourd'hui.2 Вчера повезло: к вечеру получил за май по 3му талону в гастрономе 450 г сельдей и продал их за 100 рублей. Позавчера продал шубу за 400, ce qui m'a permis3 купить 1 кг картошки, 100 г масла, два пучка лука, 2 булочки, 10 бубликов, два стакана кислого молока и стакан сахара. В соединении со 100 рублями вчерашними я был сыт и позавчера и вчера по горло и даже сегодня утром купил и съел лепешку. Осталось en tout et pour tout1 6 р. Вчера же был на литкружке САГУ. Бесконечно обсуждались какие-то довольно плоские стихи еврейского шепелявого студента.
Выступал Кашкин; он, пожалуй, самый симпатичный из всей честной компании; трус, конечно, но в меру, и хороший лектор, и культурный человек. Конференция по послевоенным вопросам продовольствия в Hot Springs (Virginia) закончила свою работу. Советская делегация подчеркивала особо серьезные продовольственные нужды СССР. В Аргентине произошло военное восстание; президент Кастильо свергнут; восставшие захватили власть. Аргентина поддерживала связь с державами оси.
Теперь же ее профашистский политический курс радикально изменится, и восстание, бесспорно, финансировано и подготовлено американцами. Сегодня отдам книги в библиотеку Союза писателей, вероятно, зайду в детстоловую (она переехала, я еще не знаю куда). Зайду в детмаг и гастроном: авось что-нибудь выдают - продадим и будем сыты. Погода хорошая. Да, и на нашем фронте, и на Западе, и в Азии назревают колоссальные события.
Дневник N 16 8 июня 1943 года
Георгий Эфрон Итак, сегодня утром решится вопрос, пойду ли я в армию или буду работать в промышленности. Тщательно взвесив le pour et le contre2, мне все-таки последний исход дела улыбался бы больше: я себя совсем не вижу в казарменной обстановке, на строевых занятиях; мне кажется, что я физически не смогу вынести требуемого напряжения; кроме того, мне органически чужда всякая муштра; и вдобавок, все-таки есть риск смерти на фронте. А в общем, настроение у меня скорее равнодушное; как писал Мережковский: "Будь что будет - все равно". От меня исход дела не зависит, вот и остается одно: наплевать, каков бы ни был этот исход, и постараться faire contre mauvaise fortune bon coeur3. Сегодня меня заживо съели клопы, и, рано встав, я начал их давить сначала на тюфяке, потом на досках кровати. Необходимо будет сегодня же вывесить тюфяк на солнце, облить доски кипятком и тоже поставить их на солнце; вот только боюсь, что со двора сопрут все это. Вчера сдал книги в Союз. Вчера повезло: по 4му талону получил в гастрономе 450 г сельдей, которые и продал за 130 рублей. Благодаря этому вечером смог съесть 6 бубликов с маслом и? кг картошки жареной с луком. Вчера вечером здорово болел зуб - даже не зуб, а противный chicot1. Затеял писать роман, но в доме такой дикий галдеж целый день стоит (сказано ведь: "общежитие"!), а в голове такой предгрозовой сумбур, что писать серьезно невозможно. Главные материальные проблемы: у меня, с ликвидацией шубы, нет пальто; необходимо купить ватник; второе - необходимо купить мыло, чтобы мыться; третья проблема - проблема стирки: я хожу в грязном белье, грязных брюках, без мыла никто не берет стирать, да и с мылом никого нельзя об этом попросить: в общежитии семьи приглашают прачку на большие стирки с простынями и т.п., дают ей мыло, таз и вдобавок кормят; я же этого себе никак не могу позволить. Те деньги, которые получаются, все идут на еду, потому что есть надо же, а покупка мыла все откладывается и откладывается, и продолжаешь ходить в грязном и стыдиться этой грязи. Это - заколдованный круг. Сколько сейчас может стоить ватник? Сейчас жарко, и не думаю, чтобы ватник стоил очень дорого на базаре. Надо будет прицениться. Впрочем, все эти рассуждения и соображения годны и применимы только на случай, если я останусь в Ташкенте и придется думать о более или менее рациональном жизнеустройстве. Если же меня пошлют в военное училище или на работу вне Ташкента, то tout cela2, кроме, конечно, мыла, перестает быть в порядке дня. Да, что я напишу Муле и Але о том, какая судьба меня постигла? Подумать только, что через несколько часов я буду знать, что меня ждет, а сейчас еще ничего не знаю.
Если рассмотреть всю мою предшествующую жизнь в Ташкенте вплоть до сегодняшнего решающего поворотного момента, то можно будет сказать, что мне жилось скучно, одиноко, неуютно. Одна настоящая отрада была - утоление голода. Все к этому шло, все почти помыслы были направлены на удовлетворение примитивных потребностей тела. За это время я окончил (пока что еще не формально, но фактически) десятилетку - приобрел среднее образование. За эти полтора года ташкентской жизни я много прочел; некоторые книги останутся в памяти: "Успех" Фейхтвангера,
"Подросток" и "Бесы" Достоевского, "Падение Парижа" и "Трест Д.Е." Эренбурга, "О тех, кто предал Францию", "Приятели" Жюля Ромэна, "Поднятая целина" Шолохова, "Мать" Карела Чапека и пр. Я ни о чем не жалею: за эти полтора года я много увидел, много перестрадал и перечувствовал, и если в данное время я морально довольно-таки бессилен, если меня по-прежнему ничто особенно сильно не увлекает, если материально я нахожусь в весьма незавидном положении, - то все же та сумма впечатлений, которая мною приобретена в Ташкенте, а также все мои ташкентские чувства и переживания, все это когда-нибудь сложится в полезную для меня величину - и в смысле житейского опыта, и в смысле богатейшего материала для того романа, который я хочу написать и который, несомненно, будет когда-нибудь мною написан. А пока что надо сказать вместе с В.Берестовым: "А мы пройдем, хоть путь наш труден, терпя, страдая и борясь, сквозь серый дождь тоскливых буден, сквозь голод, холод, скорбь и грязь".
Дневник N 16 9 июня 1943 года
Георгий Эфрон Вчера утром ничего в моей судьбе не определилось. Никакого решения по моему поводу не было принято; мне отдали все мои документы и дали повестку на понедельник 14го числа, в 7 часов вечера. Кажется, тогда мне определенно скажут, что именно меня ждет. Собственно говоря, в эти 6 дней (считая вчерашний) я бы мог сдавать экзамены, но я рассуждаю так: если меня действительно призовут - а это произойдет скорее всего (или в военное училище, или на завод), то я получу соответствующую справку, по которой мне выдадут аттестат. Если же все окончится, как 2го февраля, т.е. если меня опять никуда не заберут, то я и с 9ю классами могу поступить в Учительский институт, а мощный блат нашего преподавателя литературы протолкнет меня и в Педагогический институт (я вчера с ним говорил, и он сказал, что он сделает все возможное; он ко мне прекрасно относится и действительно все, что нужно, сделает). Итак, я решил экзаменов не сдавать и ждать военкоматских решений. Хоть отдохну за эти 5 дней, и не будет преследовать призрак какой-нибудь там физики или химии; ну их к ляду. Вчера утром пришла молочница rйclamer ses 240 roubles1, соседке я должен 100 р., Горскому - 70 р.
En tout et pour tout 410 roubles. Du joli!2 А в кармане - ни гроша и еще меньше желания платить все эти… громоздкие суммы, тем более, что на ordre du jour3 - мыло, ватник и, тем более, жратва. Вчера, например, с утра до 10 часов вечера я съел тарелку супа в столовой и два пирожка - и все! Вечером был у Горского; счастье, что угостил вкусной ухой с рисом и кашей с зеленым луком. Какие мои финансовые надежды? Надежды следующие: 300 Мулиных рублей; но когда они придут?