ДНЕВНИКИ И ПИСЬМАКОМСОМОЛЬЦЕВ
Составитель Катаева М. Л.
Предисловие Глазкова Ю. Н.
В книге использованы плакаты художников А. Арсеньева, Э. Арцруняна, Н. Бабина, В. Кононова, Д. Моора, И. Овасапова, А. Петухова, О. Савастюка, В. Сачкова, И. Тоидзе, Б. Успенского, А. Якушина.
Откройте эту книгу наугад, читайте с любой страницы.
Быть может, вам попадутся на глаза вот эти строчки:
«Дело было, сугубо добровольное. Но если бы вы знали, как я довольна, что решила свою судьбу именно так!»
Или эти:
«Самое высокое чувство, которое мог я испытать за свою короткую жизнь, — это сознание того, что являюсь частицей горняцкого коллектива. Какое великое дело не ждать конца смены, а стремиться ее продлить, обливаться потом и выходить после смены победителем…»
Или вот эти:
«Что сейчас делают в Ленинграде, Москве, Казани? Сейчас там семь вечера. Но еще светло, тепло, люди гуляют, гоняют мячи, едят мороженое… У нас же холодная проза. Два дня были без пурги. За это время пробили четырехметровый шурф — почти сплошной лед. Барометр опять падает, палатка начинает трепыхаться. Значит, с ночи снова пурга».
Читайте с любой страницы, и вы услышите голоса — чистые, гордые, искренние и неповторимые, — это наша живая история, история нашей юности, история комсомола, а значит, история нашей страны: время революции и время пятилеток, время войны и время созидания, время надежд и время побед.
Но вот здесь, в самом начале книги, вы прочитаете: «Ночью будет бой. На чьей стороне будет победа?..»
Люсик Лисинова — а это строка из ее последнего письма — так и не узнала, кто победил в том ночном бою. Многие из них так и не узнали, кто победит в завтрашнем бою, не увидели ни юных городов, ни новых заводов, не узнали, что дорогу в космос проложит советский человек, а дорогу к полюсу — советский атомоход, но они верили, знали наверняка, что жизнь, за которую они сражались, которую они начинали строить, будет лучше и ярче их дерзновенных мечтаний.
Дневники и письма, которые составили эту книгу, написаны не просто очевидцами, не просто свидетелями необыкновенных перемен — они написаны бойцами невиданного сражения, участниками строительства новой эпохи. Дело, реальное неотложное дело, — вот что составляет содержание их жизни, определяет характер поступков, проясняет строй размышлений. Да, рядом были старшие товарищи, но молодые не прятались за их спины. Да, им было у кого учиться, было с кого брать пример, и они учились принципиальности, стойкости, брали пример мужества и отваги, а теперь сами учат нас бескомпромиссности, дают урок самоотверженности. Пусть в этой книге нет и трех десятков имен, но за ними эпоха, история нашей страны, запечатленная юными комсомольскими сердцами.
С первых своих дней комсомол был верным и надежным помощником партии — сражался на фронтах, поднимал из руин заводы, строил новые города, открывал неизведанные маршруты. Шестьдесят лет комсомола — это шестьдесят лет неустанного, преданного служения партии, народу, Родине.
Помню, когда я читал «Комсомольскую правду» за те дни, когда мы с Виктором Горбатко были в космическом полете, я обратил внимание на раздел «Твоя строка в Октябрьский рапорт». Рядом с репортажем о нашем возвращении из космоса на Землю была напечатана информация из Томска: «Комсомольско-молодежная бригада Анатолия Струка с ГПЗ-5 включила в свой состав легендарных героев гражданской войны Николая Островского и Виталия Баневура. Все девять членов этого коллектива показывают образцы самоотверженного труда…» Это ощущение преемственности неизменно, и, наверное, потому каждому из нас, сколько бы лет нам ни было, дороги годы работы в комсомоле — эти годы соединяют нас с теми, кто начинал, и с теми, кто продолжает сегодня быть первым в любом деле, достойным звания комсомольца.
Чем дороги авторы этой книги, почему расставание с ними воспринимаешь как личную утрату? Прежде всего, наверное, своей честностью. Они самокритичны и искренни, они требовательно и пристрастно размышляют о своем месте в жизни, не фамильярничают с эпохой и не встают перед нею ни на колени, ни на цыпочки, они твердо знают, что достижение общей цели — личная задача каждого. Мы часто с восхищением говорим о том, как рано они взрослели, эти юные герои гражданской войны и отважные бойцы социалистического строительства. Да, они рано — а точнее говоря, вовремя — поняли цену каждого дня и каждого часа. Время для них — это возможность искоренять зло и творить добро, возможность, ограниченная пределами часа, суток, юности, всей отпущенной жизни. Это значит — постоянно дело, поступок, свершение. Иначе говоря, работа каждый час и каждый миг. Тут у нас большой простор: на трассах БАМа и в геологических маршрутах Ямала, на стройках Сибири и преобразовании Нечерноземья, в космосе и рядом с домом.
Хочу процитировать еще одну строчку из этой удивительной книги — «Больше всего я жалею время, потраченное даром…» Человека, который написал эти слова, уже нет в живых, но после него остались на земле дороги, дома и стихи. Он многого не успел сделать для вас. Но ведь вы — вы должны успеть сделать больше: для тех. кого уже нет, и для тех, кто будет.
ЛЮСИК ЛИСИНОВА«ТОГДА Я ЖИВОЙ ЧЕЛОВЕК…»
О своем призвании она писала: «Когда с помощью моих рук сырой материал обращается в сознательного рабочего, когда я пробуждаю в нем классовое самосознание… тогда у меня прибавляются силы, тогда я живой человек».
Люсик Лисинова, 19-летняя студентка Коммерческого института, стала большевистским агитатором в Замоскворецком районе Москвы среди металлистов завода Михельсона, работниц парфюмерной фабрики Брокара, ткачих Даниловской мануфактуры. Она была одним из организаторов Союза рабочей молодежи «III Интернационал» в Замоскворечье.
В дни Октябрьских боев в Москве она участвовала в строительстве баррикад, перевязывала раненых, под пулями носила срочные донесения красногвардейцев. Погибла она всего за сутки до окончательной победы революции.
Г роб ее несли на скрещенных винтовках. Люсик Лисинова, солдат революции, похоронена на Красной площади, у кремлевской стены.
В память о Люсе Лисиновой улица Малая Серпуховка в Москве, где в доме № 28 помещалась студенческая столовая — место сбора большевиков Замоскворечья, — названа Люсиновской улицей.
1 апреля 1917 года
Дорогая моя, родная Анаидочка, такое у меня сейчас настроение, что хочется с тобой поговорить, рассказать, что у меня сейчас делается. Понимаешь, сейчас весна, и самая настоящая, какой у нас отродясь не было. Она здесь какая-то стихийная, все забирает под свою власть, солнечная, везде проявляющаяся, властная. Но сегодня особенное какое-то состояние. Знаешь, какая-то вкрадчивая, но покоряющая теплота и влекущий запах воздуха. Знаешь, Анаид, нужно, необходимо сделать что-то такое большое, невероятно огромное, грандиозное, чтобы с корнем вырвать все колеблющееся и сомневающееся.
Анаид, нет, не удовлетворена я событиями, слишком мало забрано в руки демократией.
Анаид, слышишь, масса сил у меня, я чую все, что скрыто во мне. Эти силы не только во мне, но и в каждом из нас — всех тех, кто является работниками новой, нарождающейся эры — класса, который принесет эту эру.
Анаид, мне хочется сейчас обнять все это трепещущее, пульсирующее, стремящееся к жизни. Все дышит, хочет жить. Ох, сколько в каждом движении, дыхании силы! Я как-то за последнее время научилась сдерживать себя, наблюдать за другими и оценивать все… Ох, какие колокола сегодня были! Сегодня же суббота. Мы пошли на Москву-реку и долго стояли на мосту, и казалось, что мне река что-то хочет сказать, она теперь могучая, широкая, грозная.
А потом много гуляла одна, ходила, ходила по дорогому моему Замоскворечью. Анаид, почему все так создано, почему так много загадки во всем, так много манящего; мне как-то жить хочется в эти минуты, развернуться или видеть что-нибудь большое, хорошее, грандиозное.
Моя милая, родная, поймешь ли ты из моего глупого письма мое настроение? Вот эти два дня я всем моим существом чувствую всю природу, мне кажется, что я существом своим вхожу в каждую пылинку, что я понимаю жизнь каждой травки, и сама знаю, что так много таинственного и незнакомого мне.
…Что еще меня часто ободряет — это редкостно хорошее отношение к нам рабочих. После долгих споров на собраниях со студентами-революционерами рабочие, не принимавшие раньше участия в работе, поняли, что мы правы, и сильно полюбили нас, а со старыми рабочими возможно стало завязать более тесные отношения. Вчера я была у одной работницы до позднего вечера, много говорили с ней. Такие разговоры всегда ободряющим образом действуют.
5 апреля 1917 года
…Я научилась о себе много не говорить, и как-то тяжело бывает иногда много молчать…
…Оник, наша взяла, приеду, будем спорить. Может, поеду на Всероссийскую конференцию с.-д. в Питер. Как-нибудь проберусь на конференцию. Там сейчас мой дорогой Ленин.
18 апреля 1917 года
Дорогая моя, родная Анаидочка, у меня столько сейчас вертится в голове, столько разнородных, противоречащих мыслей, переживаний…
Сегодня, 1 Мая, сегодня развернулась вся Москва рабочих, растеклась по улицам, пела грозно и наступательно свои пролетарские и поэтому международные песни. Сегодня она грозно пела «Интернационал», тот самый «Интернационал», который скоро поведет весь международный пролетариат к великой битве за весь род человеческий…