Наша работа продвигается весьма слабо: мешает погода. То пурга, то очень неприятный поземок. Но за рассказами вечера проходят уютно. Олег Степанович — в прошлом моряк, побывавший почти во всех странах мира и много повидавший, бывший командир взвода автоматчиков, проведший всю войну на передовой, а ныне отличный радиоинженер — рассказывает очень занятные, а главное, правдивые (по его словам!) истории из жизни.
Вчера Короткевич прислал ЦУ — к прилету самолетов выкопать палатки, а уже сегодня его заместитель прислал противоположный приказ. А все наше жилье давно уже не только занесено снегом, но и вмерзло в него, обледенело, и выдрать палатки — значит наверняка их загубить; при этом мы рискуем в случае отсутствия самолетов остаться на морозе без жилья.
5 августа. …Лунная ночь. Чистое голубоватое небо. Голубая полная луна. Красный флаг на радиомачте и бесконечные голубые снега. Почему-то именно в такие вот лунные ночи чувствуешь изолированность, какое-то одиночество.
До Мирного четыре сотни километров, а это ближайшее населенное место. Задача для 5-го класса: пять человек на территории, равной Франции. Плотность населения… Скоро и она уменьшится. Из Мирного получен приказ: первым самолетом улетают Борис и Миша. Наша троица остается до второго самолета.
6 августа. Сегодня добит шурф! Глубина рекордная для Антарктиды — десять метров! Но зато ноет все тело, особенно руки.
От начальства получено новое приказание: всем вылетать первым самолетом, захватив вещи. Это столкнуло лбами интересы двух отрядов.
Я сохранял безмятежное состояние духа, по опыту зная, что до самолета может быть еще столько же ЦУ, сколько сеансов радиосвязи.
Погода чуть испортилась, небо заволокло облаками. Но сегодня мы наблюдали удивительно нежные небесные краски. Порой приходится остро сожалеть, что не можешь как-то зафиксировать то, что видишь…
РИТА ВЛАСОВА«ЛЕЧУ НА СЕВЕР»
Рита Власова мечтала стать то летчицей, то балериной, а стала фельдшером.
После окончания медицинского техникума поехала в Верхоянск, в далекую холодную Якутию — хотелось испытать себя в самом трудном, обрести свое счастье в бескорыстном служении людям.
Рита Власова проявила недюжинную силу духа, выдержку и мужество в повседневном нелегком труде на Севере. И здесь действительно нашла она свое счастье. Ведь счастье не приходит по заказу, — его создают простые люди, влюбленные в жизнь, в труд и творчество, вдохновенные и самоотверженные.
Слова, сказанные Ритой, можно полностью отнести к ней самой: «Умение радоваться красоте земли, каждой снежинке, травинке, умение делать честное свое дело и видеть в этом большой смысл — это романтика…»
20 мая. Сегодня нас «распределяли». Где-то люди «делят» города, а мы «делим» деревни. Мы, фельдшера, будем работать в сельской местности. Девочки столько мучились, пищали перед распределением, и я тоже, а вышло все очень просто. Зойка Харькова, моя подруга, потащила меня в кабинет истории, подвела к карте: «Вот сей земной шар я дарю тебе, закрой глаза и выбирай любое место». Я закрыла глаза и повела пальцем по карте. Она была ровная, холодная, безразличная к моей судьбе. Открыла глаза: мой палец остановился в Якутии, у Верхоянска. Зойка захлопала в ладоши: «Едем? Во-первых, Полюс холода, во-вторых, город все же, в-третьих, далеко». Я сказала, что решено, еду. И тут Зойка испугалась.
— Брось. Худа, как спичка, а туда же, на Север.
— А вот и поеду. Поеду! Поеду! — И бегом, чтобы не раздумать, я побежала в комиссию. Против моей фамилии появились слова: «Якутская АССР. Собственное желание». Такая же приписка была у Зойкиной фамилии.
5 июля. Сегодня сидела в саду на скамейке одна и думала, думала, думала… Кто я теперь? Мечтала о героическом. Но оно досталось другим — кто-то строит атомную электростанцию, собирается лететь на Луну. А я — ничегошеньки. Буду работать на Крайнем Севере? Ну и что ж. Там работают тысячи людей, и никто не считает это чем-то сверхъестественным. И профессия у меня самая обычная, незаметная: фельдшер я. Не врач, а просто фельдшер. В восемь лет мечтала стать летчицей, в десять — врачом, в четырнадцать — балериной. Танцую, кружусь, а мне на сцену бросают цветы, море цветов. Теперь даже цветов не будет: какие на Севере цветы!
Балериной не стала. Поступила в медицинский техникум. Училась хорошо, но, если все решали не идти на практику, не шла и я. Если все уходили с занятия в кино, уходила и я. Жила беспечно, ни о чем не задумываясь.
И вдруг как на стенку налетела — техникум окончен. Нащупываю в кармане синенькую книжечку с надписью «Диплом». Маленькая, ничем не приметная, она вдруг сделала меня взрослым человеком. Еще месяц с мамой, милой моей мамой, которая так боится за меня, а потом в дорогу.
12 августа. Лечу на Север. Самолет несет меня в неизвестное. Вчера в Якутске в облздраве встретилась с заведующим Верхоянским райздравотделом Кириллом Степановичем Шелепенькиным, моим первым начальником. У него присказка: «Ну, милые дамы…» Оглядел нас с Зойкой, нахвалил Верхоянье, сказал: «Ну, милые дамы, нужны вы — во как! Мало врачей в наслегах…»
Присматриваюсь к людям в самолете. Сзади сидят муж и жена, едут из отпуска, везут козу. Козу в Заполярье? Смешно. Чем они ее будут кормить? Рядом со мной мужчина в очках не спускает глаз с трехлитровой банки. Она висит у меня над головой; в ней рыбы, маленькие, с огромными глазами, несимпатичные, как и их хозяин. Он кормит их, вдувает воздух из баллона, все время задевает меня и не извиняется. «Рыбий специалист», — думаю я.
Все спокойно, а у меня мысли постоянно возвращаются назад, туда, где остались два близких мне человека — мама и Саша. С мамой все ясно: проводила, поплачет и будет ждать письма. А вот Саша не пришел даже проводить. Обещал — и не пришел. А я хотела сказать ему очень важное… Что же теперь делать? Написать? Но разве доверишь бумаге самое тайное? Ждать встречи? А будет ли она? Но я буду ждать этой встречи, а вот будет ли он ждать, не знаю…
14 августа. Рухнула еще одна иллюзия. Верхоянск вовсе не город. У нас на Урале деревни куда больше: тут все можно обойти за десять минут. Сели с Зойкой на аэродроме на вещи, плачем. Летчики отнеслись к нам вполне серьезно. Проводили до райздравотдела.
Ну вот и до свидания, Зоя. Ее направили в наслег за пятьдесят километров от Верхоянска, меня — за сто шестьдесят. Завтра еду. Верхом. Больше туда никак нельзя.
17 августа. «Вы пробовали ездить верхом?» Проводник подвел мне лошадь: «Садись». — «Хорошо тебе говорить, а как садиться?» — отвечаю. Все же вскарабкалась. Всю дорогу Христофор, мой проводник, покачиваясь, пел песню. А я… Лошадь скачет, и я скачу, она шаг вперед — я назад, еще шаг — я набок. Чемоданы больно бьют по ногам. Отдыхали в тундре, пили чай. Христофор рассказывал здешние удивительные легенды про горы, камни, реку Яну — так звали девушку, которая утопилась, но не стала женой богача Тойона… И опять едем. «Далеко наслег?» — спрашиваю Христофора. «Совсем близко». Это «близко» растянулось еще на сорок километров.
Когда я была готова мешком свалиться с лошади, показались огоньки Адычи, моего наслега.
Только что бродила по поселку. Какая тут красота! Ровные ряды домиков, лес, травы, багряный шиповник, кузнечики, бабочки, а солнца хватает каждому листочку, травинке. Должна же тут быть романтика…
18 августа. Белые коридоры, тишина палат, аккуратные ряды коек… Так в городских больницах. Что-нибудь подобное надеялась увидеть я в Адыче. Но когда вошла в больницу, вернее — в фельдшерский пункт, солнечное настроение сразу угасло. С бревенчатых небеленых стен осыпается мох. Посреди комнаты громоздится огромная печь. Два топчана да стул — вся мебель. Села на топчан, он жалобно скрипнул и повалился. Обида, злость захлестнули меня. Выскочила на улицу, бегу, не знаю куда. Правление — вот то, что мне нужно. За столом какой-то мужчина. Кричу:
— Как вам не стыдно! Колхоз-миллионер, а больница на что похожа!
— Вы новый фельдшер? Давайте знакомиться. Бурцев, председатель колхоза.
— У хорошего хозяина баня лучше, чем ваша больница!
— Правильно, у хорошего хозяина. А больница и твоя тоже. Что же ты предлагаешь?
— Отремонтировать, поштукатурить, побелить, покрасить. Дать кровати, столы, шкафы.
— Ну, потерпи, вот кончится лето… А плакать не надо. А то вместо ямочек на щеках — морщины.
Проклятые ямочки! С ними беда: иногда хочется плакать, а лицо смеется.
— Я сюда не отдыхать приехала. Вот и создайте мне подходящие условия для работы! — выпалила я, уже выскакивая на улицу. Села на крыльцо своей больницы и такой беспомощной, жалкой показалась самой себе.
— Здравствуйте!
Я вздрогнула. Передо мной стояла девушка.
— Узнала, что вы приехали, и вот пришла. Я учительница, Настей зовут. А вы что? Обидел кто?
— Председатель. Не хочет помочь, говорит: жди до осени. Ну и пусть сам ждет, а я уеду!
Настя села на крыльцо, задумалась.
— Конечно, мне тут привычней. Здешняя я. Но тут одними уроками или приемом больных не ограничишься. Мы же сельская интеллигенция, нас все касается. А председатель прав. Лето у нас короткое, кормов надо много, торопятся, не до тебя им сейчас. Наоборот, от тебя ждут помощи. Ну а что, если будут приезжать такие, как фельдшер, который до тебя был тут? Спирт пил да на охоте пропадал, а люди лечились у старух да знахарей. А ты: «Уеду!» Попросим ребят, они помогут.
— Каких ребят?
— Наших. Комсомольцев. Да что же мы сидим? Давай устраиваться! Хотя погоди…
Она тряхнула косами и убежала. Быстрая, как ветер, и красивая. Какой-то особенной, северной красотой. Как Яна из легенды. Худенькая, в ситцевом сарафане, с черными, досиня, косами на спине. Глаза тоже черные и озорные.