Перейдя к вопросу о температурах, он опять-таки с помощью таблиц установил сравнение между температурами на разных широтах. Судя по этим таблицам, лето у Южного полюса на 15° холоднее, чем у Северного; зато зима на 3° теплее, чем у Северного полюса. Другое дело, конечно, если зимовать на самом Барьере. Не думаю, чтобы Амундсен уступил эти 3°.
Воскресенье, 6 августа.
Воскресный день проходит по установленному порядку. Пение духовных песен достигло у нас такого совершенства, что мы начинаем гордиться своим хором. В полном составе он звучит весьма солидно.
Утро было пасмурное. При бледном свете и слабых тенях колорит такой, точно пейзаж замазан мелом. Все тускло и плоско.
После полудня небо прояснилось, ставшая над Эребусом луна залила бледным золотом разбегавшиеся облака. Теперь, вечером, в воздухе стоят ледяные кристаллы и пары снова собираются в слоистые облака, Вот уже несколько времени, как правильно чередуются облачность и ясность неба; приятную новость при этом представляет безветрие.
Аткинсон исследовал кровь всех ходивших на мыс Крозье и нашел в ней легкое окисление – чего и следовало ожидать; отрадно то, что нет признака цинги. Если бы употребление консервов склоняло организм к этой болезни, то продолжительность и неблагоприятность данных условий должны были бы ее вызвать. Я думаю, нам нечего страшиться ее и в предстоящую далекую экспедицию.
Я несколько раз беседовал с Уилсоном о том, что они переживали во время недавней экскурсии. Он говорит, что всех больше страдал, несомненно, Черри-Гаррард, хотя не только не жаловался, но все время старался помогать другим.
Кстати, мы оба пришли к заключению, что хуже всех приходится самым младшим. Гран, который у нас моложе всех (23 года), служит этому примером; а теперь еще Черри-Гаррард, 26 лет. Уилсон (39 лет) говорит, что он никогда так мало не страдал от холода, как в этот раз. Самый лучший возраст, должно быть, от 30 до 40 лет. Боуэрс, конечно, чудо; ему 29 лет. Перешедшим сороковой год утешительно вспомнить, что Пири[64] было 52 года!
Четверг, 10 августа.
Почти нечего записывать, а я был занят другими писаниями.
Погода эти дни стояла умеренно хорошая и по-прежнему совершенно непонятная. Ветер был при ясном небе, как и при облачном. Во вторник был довольно сильный ветер, но до шторма не дошел; поднялся он без всяких предзнаменований, и все, что мы считали таковыми, оказалось вздором. Вернее всего, следует быть всегда готовыми к ветру, но не ожидать его.
Свет быстро прибавляется. Дэй приделал к нашему окну еще одну раму, так что новый свет проникает к нам через тройное стекло. Теперь внутри окна собирается немного льда.
Лошади здоровы, но задают много хлопот. Все были спокойны, а теперь вдруг расшалились до невозможности. Китаец все еще по ночам брыкается и визжит. Антон уверяет, будто он это делает, чтобы согреться; может быть, это отчасти и верно. Когда он ест снег, он обыкновенно забирает его в рот слишком много и сразу глотает; забавно смотреть на него, потому что ему от снега внутри холодно, и он переминается на всех четырех ногах, а выражение у него обиженное, пресмешное; но не успеет снег растаять – он опять за прежнее. Другие лошади берут снега немного или дают большому кому растаять на языке; это тоже вызывает забавную гримасу.
Виктор и Сниппетс – неисправимые грызуны; не перестают ни минуты, если передняя доска стойла на месте; приходится убирать ее, как только кончается кормежка, после чего они уже тщетно ищут, за что бы ухватиться зубами. Боунз принялся без всякого повода лягаться по ночам; исколотил всю заднюю стену стойла; мы покрыли доски мешками, так что стук нас не беспокоит; но отучить его нет возможности. Досаднее всего то, что лошади этими замашками могут повредить самим себе. Одно хорошо, что вши совсем у них вывелись, и это благодаря очень простому средству: обмыванию настоем табака. Оутс видел это у себя в полку. Это тем большее счастье, что у нас вышли все химические препараты, обыкновенно употребляемые в подобных случаях.
Я окончательно назначил лошадей, которые пойдут с нами, и распределил их между людьми; новые провожатые начиная с 1 сентября примут назначенных им лошадей на свое исключительное попечение, чтобы как можно лучше узнать их и приучить их к себе.
Такое распределение имеет ряд совершенно очевидных преимуществ. Вот новый список:
Боуэрсу – Виктор
Уилсону – Нобби
Аткинсону – Джию
Райту – Китаец
Черри-Гаррарду – Майкл
Эвансу (квартирмейстеру) – Снэтчер
Крину – Боунз
Кэохэйну – Джимми Пигг
Оутсу – Кристофер
Мне и Оутсу – Сниппетс
Вчера Боуэрс и Симпсон в первый раз после долгого времени опять пустили шар.
Он поднялся по южному ветру, но остановился на ста футах, затем взвился еще на 300–400 футов и после того полетел уже прямо в южном направлении. Казалось, все шло хорошо; шнурок, пока его держали, натянулся, потом свободно повис, как и надлежало. С лишком две мили проследили его, летевшего по прямой линии к ближайшему островку, но в нескольких сотнях ярдов от него нить оборвалась. Обошли весь островок, думая найти его, но безуспешно. Почти совершенно то же случилось последний раз, как мы пускали шар, и мы недоумеваем, в чем причина.
Наши экскурсанты все еще не совсем хорошо себя чувствуют. Ноги сильно болят; есть и другие признаки переутомления – за исключением Боуэрса, который, как бы себя ни чувствовал, с обычной бодростью побежал искать шар.
Гуляя вчера днем, я видел удивительный световой эффект: полная луна ярко светила со стороны, как раз противоположной блекнувшим сумеркам, и айсберги освещались с одного бока бледно-желтым ее светом, с другого – еще более бледным белым дневным светом, распространявшим холодный, зеленовато-голубой оттенок: получался контраст поразительной красоты.
Пятница, 11 августа.
Ночью началась давно ожидаемая метель.
Вчера Оутс прочел нам вторую лекцию о лошадях, обращении с ними и их обучении. Говорил коротко и деловито.
По его мнению, хороший тренер «не рождается, а создается». «Лошади совершенно неспособны мыслить, но обладают великолепной памятью». Кричать на лошадь бесполезно: девять раз из десяти она крик будет ассоциировать с чем-то неприятным, разнервничается и что-нибудь сделает. Седоку бессмысленно кричать на лягающуюся лошадь. «Я это знаю, потому что сам так делал».
Нужно помнить, что, повышая голос на одну лошадь, нервируешь всех остальных. При обращении к лошадям самое главное – спокойствие и твердость.
Лектор дал еще несколько указаний и перешел к вопросу об усовершенствовании наших конюшен. По мнению Оутса, хорошо бы каждой лошади предоставить просторное стойло, а также организовать соломенную подстилку, чтобы они могли ложиться. Некоторые ложатся, но редко лежат дольше 10 минут – слишком холодно. Оутс считает необходимым остричь животных до наступления зимы (точнее, лета), считая, что чистить их не нужно.
Он предлагает подготовить к путешествию на юг мешки-кормушки, привязи, попоны и забинтовать ноги всем лошадям.
Потом лектор говорил о снежной слепоте лошадей и проблемах при передвижении по рыхлому льду.
Оутс любит закончить лекцию веселой историей. Вчерашняя история вызвала всеобщий хохот, но – увы! – повторить ее невозможно – она совершенно не годится для печати.
После лекции обсуждали методы борьбы со снежной слепотой. Окрашивание челок кажется неподходящим решением проблемы. Самым рациональным кажется шляпа. Еще лучше – козырек, крепящийся к недоуздку. Но это не сложно, а вот проблема с лыжами для лошадей гораздо серьезней. В последнее время мы ломаем над ней голову, а Эванс мастерит лыжи для Снэтчера, ориентируясь на конструкцию башмаков, которые надевают лошадям, когда косят траву на лужайках.
Вопрос не только в форме лыж, но и в их креплении. Думаю, что лучше всего наши теперешние лыжи, сделанные наподобие теннисной ракетки. Их единственный недостаток в том, что они для очень рыхлого снега и излишне велики для условий Барьера; на трудных участках они, скорее всего, будут гнуться. Лучше всего взять за основу башмаки, которые представляют собой твердый мешок над копытом.
Понедельник, 14 августа.
За сравнительно кратковременной бурей, при ветре, дувшем со скоростью 50 миль в час, и температуре –30° [—34°C], последовали два дня чудной погоды без ветра; сегодня третий. В такие дни совсем светло в продолжение трех-четырех полуденных часов, от чего веселеют и люди, и животные.
Лошади так довольны, что при малейшей возможности удирают от своих провожатых и пускаются галопом, распустив по ветру хвосты и высоко вскидывая задние копыта. Собаки не менее игривы и намного подвижнее, чем в темное время. Эскимосскую пару взял на себя Клиссольд. Он их и тренирует. В субботу его сани перевернулись у трещины, образуемой приливом, и Клиссольд остался на снегу, между тем как его упряжка исчезла в отдалении. Головная собака, занятая им у Мирза, вернулась много позже, перегрызя сбрую; «эскимосов» нашли на расстоянии двух миль, за ледяным бугром. Вчера Клиссольд ездил с ними на мыс Ройдса; они привезли оттуда груз в 100 фунтов на каждую: недурно, если вспомнить как Мирз объявил, что эти две собаки никуда не годятся. Клиссольда стоит похвалить.
Вчера опять пускали шар, на этот раз с успехом.
Шар летел четыре мили, прежде чем отделился от шнурка, и инструмент упал без парашюта. Пройдя около 2 1/2 мили в северном направлении, шнурок повернул обратно и лег параллельно с собой же, всего шагах в пятидесяти. Прибор нашли невредимым и записавшим все, что следовало.
Последние дни Нельсон много времени проводит вне дома. Он произвел несколько опытов по изменению температуры, взял пробы воды, причем проделал все очень тщательно. Вчера Нельсон с помощью Аткинсона и Черри-Гаррарда вытащил со дна сеть. Аткинсона очень интересую результаты этой работы. Он добился интересных результатов в ней, обнаружив у тюленей множество новых паразитов, попытался установить родство между новооткрытыми и паразитами рыб, надеясь составить полный цикл их развития в организме первичного и промежуточного «хозяина». Но оказалось, что «хозяевами» этих паразитов, могут быть не только рыбы, но и моллюски или другие организмы, которые являются кормом для рыб. Так что уловы Нельсона открывают перед Аткинсоном новые перспективы. Жизненный цикл сложных организмов этих мест довольно прост – а это открывает широкие возможности для паразитолога.