На этот раз мама не стала надевать пальто. Она зло сузила глаза, сжала губы в тонкую полоску и процедила:
– Пошел вон!
Ее голос в эту минуту напомнил мне голос полтергейста из фильма «Ужас Амитивилля».
Но папа не ушел, хотя формально мансарда принадлежит маме. (Какое счастье, что Кэрол Фернандес не упомянула наш адрес в своей статье. И счастье, что мама до смерти боится, как бы сенатор Джесси Хелмс не натравил ЦРУ на художников, которые, как и она, затрагивают в своем творчестве социальные и политические темы, и как бы Национальное агентство по охране окружающей среды не отняло у нее ее гранты. Вот почему она сделала все, чтобы нашего номера не было в телефонной книге. Именно поэтому журналисты еще не обнаружили мансарду, и мы можем спокойно заказывать китайскую еду, не опасаясь прочитать на следующий день в газетах типа «Экстра», что принцесса Амелия любит вегетарианский мушу.)
Вместо того чтобы уйти, папа начал:
– Послушай, Хелен, ты настолько не любишь мою маму, что не хочешь видеть правду.
– Правду? – взвилась мама. – Правда, Филипп, заключается в том, что твоя мама…
Тут я решила, что лучше мне свинтить в свою комнату. Я даже надела наушники, чтобы не слышать, как они ругаются. Так всегда делают в телефильмах подростки, у которых родители разводятся. Сейчас мне больше всего нравится последний фильм с Хилари Дафф. Сама знаю, что это сопли в сахаре, и никогда не признаюсь в этом Лилли, но в глубине души мне иногда хочется быть Хилари Дафф. Мне однажды даже сон такой приснился, как будто я Хилари и выступаю в школьном актовом зале в таком розовом мини-платье, а перед выходом на сцену Джош Рихтер сделал мне комплимент.
Как-то неловко в таком признаваться, правда? Забавно, но я ни за что на свете не расскажу об этом сне Лилли, а если бы вдруг рассказала, она бы тут же начала толковать его по Фрейду и объяснила бы, что розовое платье – фаллический символ, а то, что я вижу себя в образе Хилари, говорит о моей низкой самооценке. Зато я точно знаю, что могу рассказать все Тине Хаким Баба и она сразу проникнется и только спросит, что было надето на Джоше – не кожаные ли штаны?
Кстати, я не упоминала, что с накладными ногтями страшно неудобно писать?
Чем больше я думаю о том, что случилось, тем больше подозреваю, что это бабушка насвистела Кэрол Фернандес. Между прочим, придя сегодня на принцессоведение, я все еще плакала, но у бабушки мои слезы не вызвали ни малейшего сочувствия.
Она такая:
– А эти слезы из-за?..
Когда я все рассказала, бабушка вздернула нарисованные брови – свои собственные она каждое утро выщипывает, а на их месте рисует новые, что, на мой взгляд, лишает весь процесс смысла, ну да фиг с ним, – и только бросила: «C’est la vie», что в переводе с французского означает «Такова жизнь».
Но я не думаю, что в жизни многие девушки попадают на первую страницу «Нью-Йорк Пост», ну разве что выиграют в лотерею, или займутся сексом с президентом, или что-то еще в таком роде. А я вообще ничего не сделала, просто родилась, и все.
Ну и разве это жизнь? Это полный отстой, а не жизнь.
Потом бабушка стала рассказывать, как она целый день отвечала на звонки разных журналистов, и как все эти люди хотели взять у меня интервью – и Лиза Гиббонс, и Барбара Уолтерс, и прочие, – и что надо устроить пресс-конференцию. Она уже обсудила этот вопрос с сотрудниками «Плазы», и они забронировали для нас зал с помостом, и с кувшином ледяной воды, и с пальмами в горшках, и всяким таким.
Я слушала ее и не верила собственным ушам. Я ей говорю:
– Бабушка, я не хочу беседовать с Барбарой Уолтерс! На фига мне, чтобы все всё обо мне знали!
А бабушка мне так надменно:
– Если ты не пойдешь на контакт с журналистами, они попытаются сами о тебе все разузнать, а это значит, что они будут приходить в школу, и к твоим друзьям, и в магазин, где ты покупаешь продукты, и в видеосалон, где ты берешь напрокат свои любимые фильмы.
Бабушка не воспринимает видеокассеты. Она утверждает, что, если бы Бог хотел, чтобы мы смотрели кино дома, Он не создал бы кинотеатры.
Потом бабушка спросила, где моя гражданская совесть. Она сказала, что одно мое появление в новостной телепрограмме «Дэйтлайн» реально помогло бы развитию туризма в Дженовии.
Я желаю Дженовии только самого лучшего. Честное слово. Но в то же время хочу позаботиться и о Мие Термополис. А участие в «Дэйтлайн» вряд ли пойдет мне на пользу.
Но бабушка, кажется, с головой ушла в продвижение Дженовии. Вот поэтому я и начала подозревать, что, может быть, мама права. Может быть, бабушка действительно немного поболтала с Кэрол Фернандес.
Неужели бабушка на такое способна?
Ха. Еще как.
Я приподняла наушники – родители все еще ругаются.
Похоже, ночь будет длинной.
Четверг, 16 октября, продленка
Этим утром мое лицо появилось на первых страницах «Дейли Ньюс» и «Нью-Йорк Ньюсдей», а также в метро-приложении «Нью-Йорк Таймс». Они поместили в газетах мою школьную фотографию, и, должна сказать, мама очень расстроилась, потому что это означает, что ее дал кто-то из членов семьи – тут подозрение падает на бабушку – или из сотрудников школы – и тогда подозрение падает на мистера Джанини.
А я расстроилась, потому что фото было сделано до того, как Паоло меня подстриг, и я там похожа на девушек из телешоу, которые рассказывают, как их заманили в секту или как они сбежали от мужа, который их бил.
Утром, когда Ханс остановил машину перед входом в школу, там толпилось еще больше журналистов, чем вчера. Видимо, утренним передачам не хватало свежих новостей. Обычно они показывают какой-нибудь грузовик на Пэлисейдс-Парквей, который вез кур и перевернулся, или психа, взявшего в заложники жену и детей где-нибудь в Квинсе. А сегодня была я.
Я, в общем, догадывалась, что такое возможно, и на этот раз была лучше подготовлена, чем вчера. Наплевав на бабушкины наставления, я надела заново перешнурованные мартинсы (чтобы можно было при необходимости хорошенько пнуть кого-нибудь с микрофоном, если он подберется слишком близко) и нацепила все свои значки с «Гринписом» и против использования меха, чтобы моя внезапная знаменитость приносила хоть какую-то пользу.
Все было так же, как вчера. Ларс схватил меня за руку, и мы пробились к школе сквозь море телекамер и микрофонов. Пока мы бежали, репортеры кричали мне всякую чушь типа: «Амелия, вы хотите последовать примеру принцессы Дианы и стать королевой людских сердец?», «Амелия, кто вам больше нравится, Леонардо Ди Каприо или принц Уильям?», «Амелия, как вы относитесь к производству мяса?» Тут я чуть не попалась: уже начала оборачиваться, но Ларс успел втащить меня в здание школы.
МНЕ НАДО
1. Сделать что-то, чтобы Лилли со мной помирилась.
2. Перестать ныть.
3. Перестать врать
и/или
врать с умом.
4. Не раздувать из мухи слона.
5. Пора стать более:
независимой,
уверенной в себе,
зрелой.
6. Перестать думать про Джоша Рихтера.
7. Перестать думать про Майкла Московица.
8. Лучше учиться.
9. Заняться самоактуализацией.
Четверг, на алгебре
Сегодня на алгебре мистер Джанини пытался рассказывать нам про Декартову систему координат, но никто его не слушал из-за всех этих репортеров за окном. Ребята то и дело подпрыгивали, чтобы крикнуть в окно:
– Вы убили принцессу Ди! Верните нам принцессу Ди!
Мистер Джанини пытался навести порядок, но это было невозможно. Лилли понемногу закипала оттого, что все так дружно орали на репортеров, но никто не хотел дружно стоять перед магазином Хо и кричать придуманную Лилли речовку: «Мы противостоим вам, расисты Хо».
Может, потому, что это сложнее произнести, чем «Вы убили принцессу Ди! Верните нам принцессу Ди!». В речовке Лилли слишком много умных слов.
Тогда мистер Джанини завел разговор о том, действительно ли репортеры виноваты в гибели принцессы Дианы или, может, виноват водитель, который был пьян. Тут кто-то начал уверять, что водитель был не пьяный, а его нарочно отравили и все это секретная операция английской разведки, но мистер Джанини попросил всех вернуться к реальности.
А потом вдруг Лана Уайнбергер спросила, как долго я знала о том, что я принцесса. Она совершенно нормально об этом спросила, я прям поверить не могла, что она способна разговаривать вот так, без всяких подколов. Я ответила, что недели две примерно, а Лана сказала, что на моем месте сразу отправилась бы в «Дисней Уорлд»[17]. Я возразила, что вряд ли, потому что она сразу начала бы скучать по своему чирлидерству, а Лана на это заметила, что мне-то ничто не мешает мигом отправиться в «Дисней Уорлд», поскольку я не вовлечена ни в какие кружки и дополнительные занятия. Тут Лилли не выдержала и принялась возмущаться тем, что диснеевские сказки совершенно заполонили всю Америку, а Уолт Дисней, между прочим, был фашистом, и затем весь класс начал гадать, правда ли, что тело Диснея заморожено и хранится в подземелье под замком Анахайм, а мистер Джанини такой: «Может быть, мы все-таки вернемся к Декартовой системе?»
И, пожалуй, Декартова система гораздо безопаснее той, в которой мы сейчас находимся, поскольку там как минимум нет репортеров.
В Декартовой системе координат плоскость делится на четыре части, которые называются квадрантами.
Четверг, на О.О.
Мы обедали с Тиной, Ларсом и Вахимом, и Тина рассказывала мне, что в Саудовской Аравии, где родился ее папа, все девушки носят такую штуку под названием чадра. Это что-то вроде большого покрывала, укутывающего тебя с головы до ног, с одной-единственной прорезью, через которую можно смотреть. Чадра должна скрывать девушку от жадных мужских взглядов, но Тина говорит, что все ее сестры носят под чадрой джинсы из «Гэп» и, когда взрослые не видят, тут же скидывают эти покрывала и общаются с мальчишками точно так же, как мы.