Конец истории Амары — уход «на покой» и передача функции «врат» ведьме Бонни Беннет, лучшей подруге Елены.
Гораздо более интересный персонаж из «букета ролей» Нины Добрев — это Катерина Петрова — Кэтрин Пирс. Вообще, как говорит сама молодая актриса, Катерина и Елена — две стороны ее самой, темная и светлая. Воплощение этих персонажей позволяет ей лучше узнавать самоё себя.
В работе над образом Катерины-Кэтрин была сделана попытка показать постепенное развитие характера: от наивной девушки со сложной судьбой до отчаявшейся стервы, мрачно и безнадежно влюбленной в парня, который ей все равно никогда не достанется.
Одним из самых сильных во всем сериале можно считать эпизод смерти Кэтрин. Пока она, некогда загадочная и желанная красавица из Атланты, а сейчас развенчанная и, о ужас, стареющая, угасает на кровати под балдахином, в гостиной старинного дома братьев Сальваторе собралось общество врагов Кэтрин. Нечто вроде «клуба». Это — многие из тех, кому она успела насолить, досадить, испортить жизнь (а некоторых даже убить). Понятно, что за пятьсот лет Кэтрин немало преуспела в дурных делах.
И каждый из собравшихся вспоминает некий эпизод, связанный с этой женщиной. И хотя все эти эпизоды ужасны, кровавы, жестоки — психологически, морально и физически, — внезапно возникает ощущение странного праздника, своего рода «пляски смерти», карнавала в мрачненьком мексиканском духе. И каждый из присутствующих (а также и зрители) начинают испытывать теплую благодарность к умирающей: во-первых, за то, что она добавила перцу в нашу жизнь, а во-вторых — за то, что она наконец умирает.
Деймон Сальваторе:
— Когда я рассказал тебе свой план, почему ты не предупредила, что я умру, если сделаю это?
Кэтрин Пирс:
— Столько правил… Все не упомнишь…
Но друзья-враги плохо знали свою «старушку» Кэтрин. В самый последний момент она нашла способ переселить свой дух из обветшавшей плоти в тело Елены.
И самым ужасным для Елены (которая, конечно, в конце концов, освободилась от нежелательной «квартирантки») стало то обстоятельство, что никто из ее друзей не понял: перед ними — все та же Кэтрин. Как же так?! Вот она, подвыпив, хохоча, танцует на столе. «Это не я!» — кричит запертая, немая душа Елены. «Разве вы не видите, что это не я?» Вот Кэтрин говорит Деймону жестокие вещи и бросает его, чтобы осуществить свою давнюю мечту — быть со Стефаном. «Как ты мог не понять, что я не могла так обойтись с тобой?» — Но Деймон ничего не видит… Все ее друзья, даже ее любовник — все ослеплены. Как такое могло случиться?
С одной стороны, конечно, это условности жанра. Зрителю дано видеть и знать то, о чем даже не подозревают персонажи. С другой стороны — в ткань сериального повествования вплетен чрезвычайно важный жизненный урок.
Дело в том, что мы вообще очень плохо знаем даже близких нам людей. Что мы можем рассказать о своих родителях? О тех людях, с которыми мы вместе выросли, фактически — «с детского сада»? О наших родных братьях? Вот, например, Елена Гилберт и не подозревала, что ее младший братишка, который курил марихуану и безуспешно пытался добиться благосклонности Вики Донован — вообще-то достаточно доступной девушки, но не для сопляка же! — что этот мальчик на самом деле Охотник? Мистически избранный убийца сверхъестественных злодеев?
Елена Гилберт:
— Ты — это ты. Ты всегда говоришь, что ты в порядке. Но тебе нужна помощь.
Джереми Гилберт:
— Я в порядке, ясно?
Охотники за вампирами — это особенный род людей, такой же волшебный, как двойники. Тело охотника покрывает татуировка, которую поначалу никто, кроме него самого, не может видеть. С каждым убитым вампиром татуировка разрастается. По сути она представляет собой карту, показывающую местонахождение одного мистического сокровища — оружия, способного уничтожать вампиров. Вообще Охотник не может увидеть вампира и не убить его. А если вампир, на свою беду, убьет Охотника, то обеспечит себе безумие и верную гибель. То есть малыш Джереми — очень непростой «малыш»…
А что об этом знала Елена? Да практически ничего!
Очень многие вещи, от самых простых, вроде отношений с девушками, до самых сложных, вроде сущности Охотника, Джереми постигал без старшей сестры.
И это только один пример. В сериале подобные вещи поданы как некие тайны, требующие раскрытия, — но одновременно с тем это же и тайны бытия вообще. Бытия как такового.
Взросление — трудная пора. Оглядываясь на свои юношеские годы, солидный и взрослый, тридцати-с-чем-то-летний Йен Сомерхолдер умудренно замечает: «О, это были тяжелые годы…»
И он чертовски прав. Юность, молодость, время становления считаются прекрасной порой — ну еще бы, энергия бьет через край, краски слишком яркие, чувства слишком сильные, словом, не подростки, а настоящие вампиры! — но это же и эпоха первых ошибок, зачастую тяжелых, первых разочарований, опыта, подчас горького. Что помогает человеку пережить это время?
Друзья, конечно же, друзья. Понимающие родители. И виртуальные друзья — сериальные герои. В этом отношении шоу «Дневники вампира» выполняет свою задачу на все сто.
Здесь любопытно также отметить один чрезвычайно умный ход со стороны создателей шоу. Юные герои «Дневников» — это юные актеры, молодые люди. Конечно, актер может держать себя в форме и в двадцать пять, и в тридцать, и в сорок лет. Существуют способы долго сохранять молодость лица и тела, а спецэффекты могут сделать внешность актера просто потрясающей. Хотя в «Дневниках», как мы знаем, никаких особых спецэффектов нет: все держится на внешних данных и актерской игре.
Джереми Гилберт:
— Видишь, я же говорил, что умею быть плохим.
Деймон Сальваторе:
— Плохие так не говорят
Но невозможно сыграть молодость. Ее напор, ее сумасшедшую энергетику, этот ясный, распахнутый навстречу миру взгляд, который после двадцати пяти уже никогда не будет таким открытым. Недаром Кэндис Аккола назвала в одном из интервью Нину Добрев «вымогательницей», которая просто не может не откусить от каждого гамбургера: это здоровая жадность молодого организма, веселая, требовательная, неотразимо-обаятельная. И ее невозможно сыграть… Невозможно имитировать невинность, полудетское восприятие жизни. Это уходит навсегда — как и способность младенцев понимать язык птиц и солнечных лучей.
Первый сезон представляет нам настоящих старшеклассников, в то время как вампиров — хоть и выглядящих молодо (Стефану — вечные семнадцать), играют актеры постарше: обоим «братьям Сальваторе» на тот момент под тридцать. Соответственно, при молодом лице у них умудренный взгляд. И это создает правильный контраст.
Давайте посмотрим на годы рождения актеров:
Нина Добрев — 1989
Кэндис Аккола — 1987
Катерина Грэхем — 1989
Стивен МакКуин — 1988
Чуть постарше Зак Рериг и Майкл Тревино — 1985.
Братья Сальваторе — 1982 (Пол Уэсли) и 1978 (Йен Сомерхолдер).
Исполнительница роли Кэролайн Форбс — Кэндис Аккола
Разница в возрасте в четыре, пять, семь лет стирается, когда людям уже за тридцать. А когда им еще нет тридцати — она существенна, потому что маркирует некий возрастной рубеж, который одни прошли, а другие — еще нет… (Представьте себе, например, что вы уже крутой пятиклассник, в то время как соседский ребенок все еще посещает подготовительную группу детского сада)…
Главный внутренний конфликт Елены: кого из братьев Сальваторе выбрать. Они, в общем, хороши оба. Поначалу естественным выбором выглядит Стефан. Зрителю (как и Елене) кажется просто невероятным, чтобы она могла хотя бы обратить внимание на Деймона. Деймон — циник, злодей, убийца. Он просто неприятный тип!
Но постепенно — и это сыграно по-настоящему тонко, — ощущение «разорванности» героини между братьями усиливается. С одной стороны, как не предпочесть Стефана? Ведь он — красивый, добрый, сдержанный, он столько усилий затрачивает на то, чтобы держать себя в руках. Он так страдает (особенно если его в очередной раз проткнут чем-нибудь деревянным или железным). Он по-настоящему достойный… хочется даже сказать — «достойный человек», хотя он вампир.
Но вот появляется Деймон — во всем блеске своей порочности, своих кошмарных шуточек и какого-то легкого, насмешливого отношения к жизни со всеми ее чугунными трудностями, — и внезапно Стефан со всеми его добродетелями представляется пресным. И уже невероятным выглядит выбор Елены: ну какой может быть Стефан, когда в мире существует такая прелесть, как Деймон!..
Но это длится ровно до того момента, пока Стефан вновь не возвращается в кадр: вместе с Еленой зритель испытывает нечто вроде угрызений совести. Нельзя же, в самом деле, морочить голову такому милому парню! Вон, как он трогательно ставит брови «домиком» и глядит на героиню понимающими глазами.
Стефан Сальваторе:
— Не хочешь потанцевать?
Елена Гилберт:
— Ты же ненавидишь танцы. Обычно тебя нужно умолять.
Стефан Сальваторе:
— Нет, нет, нет, умолять меня нужно, когда я трезвый, а когда я пьяный, ничего такого не понадобится
На таких «качелях» можно раскачиваться довольно долго, но вот Елена наконец прекращает метаться и останавливает выбор… на Деймоне.
У Стефана появляется возможность проявить свои добродетели во всем их невыносимом блеске и добровольно уйти с дороги влюбленных, а Деймон… Осчастливленный Еленой Деймон не утрачивает ни способности иронически шутить, ни привычки ухмыляться своей неотразимой кривой улыбочкой… но он для нас больше не воплощенное Зло. Он — такой, какой уж есть. И мы (вместе с Еленой) любим его именно таким. Плохим, уязвимым, склонным к вспышкам жестокости… Как мы вообще ухитряемся простить его после того, как он, с милой застенчивостью отводя в сторону взгляд, признается: «Вообще-то это я убил ту женщину…» — с таким видом, с каким господский ребенок берет на себя вину за разбитую вазу, чтобы не уволили несчастную горничную. Ну, и что с ним делать, с таким милашкой?